Если бы ты был здесь - Джоди Линн Пиколт
– Меня клюнул один пингвин, – жалуюсь я, потирая руку. – Практически в первый же мой день на Исабеле.
– Ну, это удивительно, – смеется Габриэль. – Обычно они довольно застенчивы, но карантин, похоже, повлиял и на них. Вероятно, пингвины соскучились по общению с людьми. Даже если оно заканчивается кровопролитием. – Он тычет в огонь палкой. – Хочешь – верь, хочешь – нет, но одно время я мечтал стать морским биологом. А не гидом, выполняющим черновую работу для ученых.
– Что же этому помешало?
– Беатрис. – По лицу Габриэля проскальзывает слабая улыбка. – Моя бывшая, Луз, забеременела, когда нам было по семнадцать лет. Мы поженились.
– И поэтому ты не стал морским биологом?
– Планы меняются. – Габриэль качает головой. – Дерьмо случается.
– Беатрис сказала, что ее мать… ушла от тебя.
– Можно сказать и так, – отвечает Габриэль. – Однако правда в том, что мы просто не подходили друг другу. А потому не смогли быть вместе даже ради ребенка. Я на собственном горьком опыте убедился, что не стоит оставаться с кем-то из-за совместного прошлого. Важнее, чтобы совпадали ваши мечты о будущем. Луз всегда казалось, что она слишком молода для оков материнства, и потому она принялась искать запасной выход. Просто я не думал, что он примет форму фотографа из «Нэшнл джиографик». – Он смотрит мне прямо в глаза. – Уверен, у тебя с твоим парнем совсем иная история.
Я рада, что вокруг темно, и Габриэль не может видеть румянца на моих щеках. Наши с Финном совместные фотографии друзья вечно отмечают хэштегом #relationshipgoals (идеальные отношения). Каждый раз, когда Родни переживал из-за очередного расставания, я возвращалась домой и сворачивалась калачиком в объятиях Финна, благодаря Вселенную за то, что мы с ним нашли друг друга. Я доверяю ему, а он доверяет мне. Наши отношения ровные и стабильные. Я точно знаю, чего стоит от них ожидать: я получу повышение; он получит стипендию; мы поженимся на одном из виноградников в северной части штата Нью-Йорк (свадьба будет скромная, но со вкусом, не более сотни гостей, какая-нибудь музыкальная группа, а не диджей, вести церемонию будет мировой судья); медовый месяц на побережье Амальфи в Италии; покупка загородного дома в первый год его стипендии; через год – рождение первого ребенка, а пару лет спустя – второго. Единственный спорный момент: завести чистокровного английского спрингер-спаниеля или бернского зенненхунда. Я верю, что мы с Финном настолько на одной волне, что даже вынужденное расставание не поколеблет нашу незыблемость. Но всего за три недели между нами возникла какая-то рассинхронизация, и коварные сомнения, словно сорняки, заполонили нашу клумбу; и теперь не разобрать, что цвело на ней прежде.
Меня все еще терзает мысль о том, что Финн предложил мне уехать из Нью-Йорка в надежде на мой отказ, словно это была своего рода проверка наших отношений, которую я должна была пройти, но в итоге провалила. Быть может, я и виновата в том, что не настояла на отмене поездки. Но я также понимаю, что зацикленность на этом моменте недопонимания – лишь повод не смотреть в глаза более болезненной, более страшной правде: здесь, на Исабеле, бывают минуты, когда я забываю скучать по нему.
Мои чувства легко объяснимы: сначала меня отвлекали от мыслей о Финне заботы о жилье и пропитании. Затем – переживания за Беатрис и попытки удержать ее от намеренного причинения себе вреда. Плюс отсутствие нормальной сотовой связи и Интернета.
Но если тебе нужно постоянно напоминать себе о том, что ты в разлуке с любовью всей твоей жизни и должна скучать по нему… значит ли это, что он не любовь всей твоей жизни?
Я натягиваю улыбку на лицо и киваю.
– Мне повезло, – заверяю я Габриэля. – Когда мы с Финном вместе, все просто прекрасно.
А когда мы порознь?
– Финн, – медленно повторяет он. – Знаешь, что такое финнинг?
– Какой-то извращенный секс?
Белоснежная улыбка Габриэля сверкает в свете костра.
– Это когда китайские рыбаки ловят тонны акул, отрезают им плавники, которые идут на приготовление супа и традиционных лекарств, а затем выбрасывают акул обратно в море, обрекая их на мучительную смерть.
– Это ужасно! – Теперь я боюсь, что несчастные, истекающие кровью акулы всегда будут ассоциироваться у меня с именем Финна.
Быть может, Габриэль именно этого и добивался?
– Это обратная сторона рая, – философски замечает он.
– Неужели я настолько ужасна? – тихо спрашиваю я. – Что остаюсь здесь, на острове?
– Что ты имеешь в виду?
– Прошло уже несколько недель с момента моего приезда. Быть может, мне следовало приложить больше усилий для возвращения в Нью-Йорк?
Габриэль не сводит с меня глаз:
– В смысле? Тебе следовало бы отрастить пару крыльев? Или что ты должна была сделать?
Я ненадолго отвожу взгляд в сторону.
– Естественный отбор способствует появлению крыльев…
Губы Габриэля изгибаются в кривой усмешке.
– Думаю, нет ничего невозможного, – отвечает он. – На это может уйти несколько тысяч лет, но человек вполне способен эволюционировать в птицу.
Я тру ладонями свое лицо.
– Если почитать его электронные письма… Габриэль, все так ужасно! – не выдерживаю я. – Он вынужден каждый день наблюдать смерть своих пациентов. И я никак не могу остановить эту пытку и облегчить его страдания.
– Даже если бы ты была там, с ним, – возражает он, – то все равно ничего не могла бы сделать. Какие-то проблемы людям приходится решать самостоятельно.
– Я знаю. Просто чувствую себя такой… беспомощной.
– Я представляю, каково это: быть запертым в клетке, не в силах вырваться из нее, – кивает Габриэль, – но, быть может, эту клетку видишь только ты.
– Что ты имеешь в виду?
– Если бы я был на месте твоего парня, – говорит он, глядя на огонь, – а ты была бы моей любимой… то хотел бы, чтобы ты оказалась как можно дальше от всего этого безумия. Чтобы я мог сражаться с монстрами в одиночку и не беспокоиться о том, что
