Музыка пчел - Эйлин Гарвин
Рич сел стул рядом и оперся локтями о парту Алисы. Она резко отпрянула назад.
– Не думаю, что Билл вернется сегодня, – сказала она, зная, что он пришел сюда не за Биллом.
Он сдержанно улыбнулся и сказал, что хотел поговорить с Алисой. Она приготовилась.
– Слушай, Рич, – сказала она. – Я просто шла по набережной, и Стэн со мной поздоровался. Ты же его знаешь.
Она почувствовала, что ведет себя глупо, оправдывается, будто девочка, провинившаяся перед учителем.
Рич притворился, что не знает о чем речь. Алиса вытащила газету из корзины для макулатуры и подняла ее перед его носом. Рич наклонился вперед и прищурился.
– Ах! Я этого не видел еще. Я просто хотел поговорить с тобой про твой пенсионный план?
– Мой пенсионный план?
Рич кивнул и откинулся назад на стуле, сплетя пальцы за головой и разведя локти и колени как можно шире друг от друга. Алиса всегда считала это немного неприличным. Почему мужчины так делают?
– … в администрации ты уже почти двадцать лет, – вещал Рич. – Через два года с 1 июля тебе станут приходить отчисления из пенсионного фонда, если ты примешь решение уйти на пенсию[22].
Двадцать лет. Она знала об этом, конечно, но в тот момент суровая реальность повергла ее в ступор. Почти двадцать лет назад она была энергичной молодой выпускницей университета, и работа в администрации должна была стать первой временной работой, пока она не унаследует сад.
Рич рассказывал что-то про критерии ежегодной оценки и как невыполнение условий пенсионного соглашения могло сказаться на дате полного перехода на пенсию. Неудовлетворительная оценка могла отсрочить переход на два или четыре года в зависимости от того, что решит комитет. Несколько плохих оценок может обнулить пенсионное соглашение, сказал он.
– Конечно, это никогда не происходило раньше, – сказал он. – Когда я здесь работал во всяком случае. Это просто официальная политика округа, ты же понимаешь. Но комитету придется подать официальную жалобу через юридический отдел о невыполнении условий сотрудником округа. Джим Мерфи говорит, что пока ни о чем волноваться не нужно.
Он снова подвинулся ближе, все еще улыбаясь своей не-улыбкой, и вытащил пачку жвачки из кармана куртки. Он засунул ярко-зеленую полоску в рот и принялся активно чавкать.
– Давай все так и оставим, а, Алиса? Он встал и хлопнул журналом по ладони.
– Что ж! Пожалуйста, передай Биллу, как мне кажется, собрание сегодня прошло замечательно. Хорошего тебе дня, Алиса.
Он оставил дверь открытой, и Алиса слышала, как он шел по коридору и насвистывал. Она почувствовала, как подступает тошнота и звенит в ушах, когда до нее дошло, зачем он приходил. Он просто так угрожал ей зарубить пенсионный план из-за фотографии со Стэном. Она отодвинула стул назад, встала и посмотрела в пустоту, где минуту назад было узкое лицо Рича Карлтона. Воздух был наэлектризован. Алиса схватила свой портфель и направилась к выходу из здания. Рядом с принтером стояла Нэнси, дразнила Кейси и попивала смузи. Ее цветочное платье плотно обтягивало ее ягодицы, и она нависала над стажером, который съежился под ее широкой улыбкой. Она улыбнулась Алисе.
– Где пожар? – спросила она.
– У меня встреча на стройплощадке на набережной. Вернусь после обеда, – сказала Алиса, не останавливаясь.
– Да, сэр, Алиса, сэр. Очень важные дела. Нэнси смеялась и смотрела на стажера, пытаясь притянуть его к себе словно магнитом.
Алиса остановилась и развернулась.
– Я просто стараюсь делать свою работу, Нэнси. А чем ты занимаешься?
Она толкнула входную дверь, не обращая внимания на возмущенное лицо Нэнси, и быстро прошла по тротуару. Она не знала, куда идет, пока не обнаружила себя на Оук-стрит. Ей было тесно в одежде, и она попыталась восстановить дыхание. Внутри образовалась сосущая пустота с зияющей дырой в центре. Черт возьми. Чертов Рич Карлтон.
Она прошла мимо ресторана «У Бетти» и ей стоило неимоверных усилий, чтобы не зайти в стеклянные двери и не кинуться к прилавку. Она представила, как уминает целый пирог – банановый пирог с кремом или пирог с клубникой и ревенем – прямо перед Бетти и Грейс, которые работали в этом кафе на протяжении тридцати лет и знали Алису с самого рождения. Алиса увидела Бетти в окне витрины – седая женщина в нелепом розовом переднике, прислуживающая за столиком. Старушка помахала. Алиса ответила ей тем же. Она не могла так поступить. Публичная манифестация своего горя, которое она взяла вот так за ручку и всем продемонстрировала, – это слишком драматично для рабочих будней в центре Худ Ривера.
Она развернулась в сторону набережной и старалась обуздать свою тревожность, ее сердце колотилось как сумасшедшее и дыхание ускорилось.
– Когда это началось? – спросила доктор Циммерман несколько месяцев назад во время третьей сессии.
Терапевт работала на квартире, принадлежащей ее свекрови и располагавшейся позади аккуратного двухэтажного магазина, который смотрел на реку с высокого обрыва. Здесь Алисе было спокойно. Приходить на квартиру к терапевту намного лучше, чем в больницу. Она ценила уединенность, которую нечасто встретишь в таком маленьком городе. Сам факт, что доктор Циммерман была в Худ Ривере недавно, тоже был большим плюсом. Доктор Циммерман не знала ее с самого детства. Никогда не встречала Ала или Марину. Не имела родственников, которые занимались садоводством и не знала о тонкой взаимосвязи заскорузлых коалиций, обид и сплетен, которые возвели невидимые заборы между людьми, которые здесь жили. Но из-за этого было иногда сложно объяснить какие-то вещи, потому то Алиса не могла перейти на кодовые обозначения, принятые в этом маленьком городе.
По окнам стучал октябрьский дождь, когда Алиса устроилась на розовом диванчике. Ей казалось, что она прогуливает уроки. Она уехала с работы, чтобы попасть на эту сессию, и сказала Нэнси всего лишь, что ей надо ко врачу. Нэнси везде сует свой нос. Даже находясь в своем собственном кабинете, Алисе казалось, будто все обитатели маленького города стремились только и хотят услышать ее личные мысли.
– Можете вспомнить, как она начинается? О чем вы думали, когда произошел первый эпизод тревожности?
Алиса рассказала, что она стояла на парковке продуктового магазина и заметила, что на ней собралось много людей. Было воскресное утро, и в церкви только закончилась служба на испанском языке. Она подумала зайти в магазин попозже, но сказала самой себе, что избегать людей – полная глупость и заставила себя пройти в двери.
Доктор Циммерман кивнула и сделала пометку. Алиса отвлеклась на непринужденную элегантность терапевта – синевато-серый кашемировый свитер и темные широкие брюки. Она понятия не имела тогда, что одежда, которую та надела в тот дождливый вторник, была дороже, чем любой праздничный наряд кого-нибудь из местных. Не то чтобы это имело какое-то значение. Доктор Циммерман выглядела настолько
