Алексей Писемский - В водовороте
VII
Приход, к которому принадлежал дом князя Григорова, а также и квартира Елены, был обширный и богатый. Священник этого прихода, довольно еще молодой, был большой любитель до светской литературы. Он имел приятный тенор, читал во время служения всегда очень толково, волосы и бороду немного достригал, ходил в синих или темно-гранатных рясах и носил при этом часы на золотой цепочке. С купечеством и со своею братиею, духовенством, отец Иоанн (имя священника) говорил, разумеется, в известном тоне; но с дворянством, и особенно с молодыми людьми, а еще паче того со студентами, любил повольнодумничать, и повольнодумничать порядочно. Дьякон же в этом приходе, с лицом, несколько перекошенным и похожим на кривой топор (бас он имел неимовернейший), был, напротив, человек совершенно простой, занимался починкой часов и переплетом книг; но зато был прелюбопытный и знал до мельчайших подробностей все, что в приходе делалось: например, ему положительно было известно, что князь по крайней мере лет пятнадцать не исповедовался и не причащался, что никогда не ходил ни в какую церковь. В недавнее время он проведал и то, что князь к ним же в приход перевез содержанку свою. Обо всем этом дьякон самым добродушнейшим образом докладывал священнику. Тот на это не делал никакого замечания и только при этом как-то необыкновенно гордо смотрел на дьякона. Вообще отец Иоанн держал весь причт ужасно в каком отдаленном и почтительном от себя расстоянии. В одну из заутрен дьякон доложил снова ему:
- Метреса-то у князя родила!
- А она девица? - спросил зачем-то священник.
- Девица, кажется! - отвечал дьякон.
Отец Иоанн на это ничего не сказал, но как будто бы ему приятно было слышать, что девица родила.
Князь и Елена в этот самый день именно и недоумевали, каким образом им пригласить священников крестить их ребенка: идти для этого к ним князю самому - у него решительно не хватало духу на то, да и Елена находила это совершенно неприличным; послать же горничную звать их - они, пожалуй, обидятся и не придут. Пока Елена и князь решали это, вдруг к ним в комнату вбежала кухарка и доложила, что маменька Елены Николаевны приехала и спрашивает: "Примут ли ее?".
Елизавета Петровна до того смиренно явилась, что даже вошла не в переднюю дверь, а через заднее крыльцо в кухню.
Князь и Елена переглянулись между собой.
- Что ж, ты примешь ее? - спросил он Елену по-французски.
Та сделала недовольную мину.
- Очень бы не желала, но если сегодня ее не принять, все равно, она завтра приедет... - отвечала Елена тоже по-французски. - Проси! присовокупила она кухарке по-русски.
Та ушла, и вслед за тем появилась Елизавета Петровна тише воды и ниже травы.
- Ну, что, как твое здоровье? - сказала она, подойдя к дочери, самым кротким голосом.
Елена после родин еще не вставала и лежала в постели.
- Теперь ничего! - отвечала она довольно сухо матери.
Елизавета Петровна простояла некоторое время в молчании: она даже шляпки не снимала с головы, ожидая, вероятно, что ее не пригласят долго оставаться.
- А что, можно мне внучка моего посмотреть? - прибавила она опять кротчайшим голосом.
- Посмотрите!.. Он там в комнате!.. - отвечала Елена, показывая ей глазами на соседнюю комнату.
Елизавета Петровна самыми тихими шагами ушла туда.
Князю между тем пришла мысль воспользоваться посещением Елизаветы Петровны.
- А что, ежели я попрошу мать твою похлопотать насчет крестин?.. Я тут ничего не понимаю, - сказал он Елене.
- Очень хорошо сделаешь; пусть она и устроит все это!.. - ответила Елена, видимо, довольная этой выдумкой князя.
- Но кто же скажет ей о том: ты или я? - спрашивал князь.
- Я скажу! - отвечала Елена.
В это время Елизавета Петровна возвратилась из детской.
- Премиленький!.. Агушки уж понимает, ей-богу! - проговорила она тихо и тихо села около дочери.
- Какое понимает!.. Мы еще и не крестили его и имени ему не давали!.. сказала Елена.
- Ах, как это можно!.. Пора, пора! - посоветовала Елизавета Петровна несколько посмелее: она и тем была довольна, что с нею разговаривают, а не молчат.
- Мы оба не знаем, как это сделать... - продолжала Елена. Похлопочите, пожалуйста, вы об этом!
- С удовольствием, с удовольствием! - сказала Елизавета Петровна совершенно уже смело и с некоторою даже важностью. - Я-то это дело очень хорошо знаю... Слава тебе, боже: у меня самой трое детей было.
- А у вас трое было детей? - спросил ее князь ласково. Он очень уж благодарен был Елизавете Петровне, что она принимала на себя крестинные хлопоты.
- Трое-с. В живых только вот она одна, ненаглядное солнышко, осталась, - отвечала Елизавета Петровна и вздохнула даже при этом, а потом, снимая шляпку, обратилась к дочери. - Ну, так я извозчика, значит, отпущу; ночевать, впрочем, не останусь, а уеду к себе: где мне, старухе, по чужим домам ночевать... И не засну, пожалуй, всю ночь.
Последние слова Елизавета Петровна сказала для успокоения Елены, чтобы та не подумала, что она совсем у ней хочет поселиться; получая и без нее от князя аккуратным образом по триста рублей в месяц, она вовсе не хотела обременять ее собой.
- Скажите, вы все-таки, вероятно, желаете сделать завтрак для священников? - отнеслась она к князю.
- Право, не знаю! - отвечал тот, пожимая плечами. - Желаю, чтобы было сделано, как везде это делается.
- Везде так и делается, везде! - подхватила Елизавета Петровна. Потому что шампанское акушерка подает; тут ей обыкновенно и деньги кладут, в этом ее главный доход. И как же теперь шампанское подавать без завтрака, неловко, согласитесь сами...
Князь согласился с ней.
- Наконец, священники всегда обижаются, когда их не угощают, всегда!.. Сколько раз я от них слыхала: "Закусочки, говорят, даже не поставили, словно щенка какого-нибудь мы крестили!"
Елизавета Петровна очень настаивала на завтраке главным образом потому, что в эти минуты сама очень проголодалась, и в ее воображении необыкновенно приятно рисовались отбивные телячьи котлеты, превосходно приготовляемые одним ее знакомым кухмистером-кондитером, поставлявшим обыкновенно обеды на свадьбы, похороны, крестины.
- Ну, так вы поэтому священников и пригласите! - подхватил князь, более всего беспокоимый последним обстоятельством.
- Хорошо! - сказала Елизавета Петровна на первых порах очень было решительно, но потом она пообдумала, видно, несколько.
- На два слова! - сказала она, уходя в другую комнату и махая рукой князю.
Тот хоть и не совсем охотно, но вышел к ней.
- Я за священниками сходить схожу, - начала Елизавета Петровна, - но что я мать Елены, я им не скажу, потому что будь она дама, то другое бы дело!..
- Ну да!.. - подхватил князь, очень хорошо понявший, что хочет сказать Елизавета Петровна.
- Я сейчас же к ним в церковь и пойду, благо обедня еще не кончилась. Ведь эта большая церковь, вероятно, ваш приход? - присовокупила она, показывая на видневшуюся в окно огромную колокольню.
- Эта самая! - отвечал князь.
- В минуту слетаю туда! - сказала Елизавета Петровна и, проворно войдя в комнату дочери, проворно надела там шляпку и проворнейшим шагом отправилась в церковь, куда она, впрочем, поспела к тому уже времени, когда юный священник выходил с крестом. Он, видимо, хотел представить себя сильно утомленным и грустным выражением лица желал как бы свидетельствовать о своих аскетических подвигах.
Елизавета Петровна прямо подлетела к нему.
- Покорнейшая просьба, батюшка, к вам! - проговорила она, поцеловав крест и раскланиваясь перед священником.
Ее нахальный и расфранченный вид невольно обратили внимание отца Иоанна.
- Чем могу служить-с? - отвечал он, потупляя перед ней свои голубые глаза.
- Тут одна моя знакомая родила и желает имя наречи и окрестить своего ребенка.
- Это в доме Яковлева, вероятно? - спросил всезнающий и стоящий около священника дьякон.
- Точно так! - отвечала Елизавета Петровна.
- Это что я вам вчера говорил! - сказал дьякон священнику.
- А! - произнес тот, снова потупляя свои глаза.
- Так завтрашний день в 12 часов окрестить и откушать!.. - продолжала Елизавета Петровна.
- Хорошо-с! - сказал священник задумчивым тоном.
Получив этот ответ, Елизавета Петровна отправилась обратно к дочери.
- Ну-с, священников я пригласила, - сказала она. - А кто же у вас будут восприемниками: кум и кума?
- Кум будет Миклаков, - отвечал князь и затем приостановился.
- А кума уж вы будьте! - подхватила Елена.
- Хорошо, очень приятно, с большим удовольствием! - отвечала Елизавета Петровна радостно и немножко важничая. - Теперь поэтому о завтраке только надобно похлопотать, - сколько вы изволите жертвовать на него? - отнеслась она снова к князю.
Толстые телячьи котлеты все соблазнительней и соблазнительней рисовались в воображении Елизаветы Петровны.
