Родом из сердца. Добрые истории о людях и животных - Ольга Станиславовна Назарова
Я вернула зоомагазинную клетку обратно, к ней пришла кошка и понимающе на меня покосилась. Она-то нам Пломбира и показала, знала, небось, что такие хомяки не каждый день попадаются! А может, из-за глаза посочувствовала, кто её знает, я её не спрашивала…
Пломбир оказался на редкость приятным зверем, единственное, кроме глаза у него напрочь отсутствовало обоняние. Видимо, воспалительный процесс на голове затронул и нос. В клетке всю еду он ощупывал, долго рассматривал единственным глазом, и только потом ел. Где стоят миски он знал отлично, так что нас это не тревожило. А вот когда он сбежал, то, что он запахи не чувствует, звучало как приговор.
Упустила его я. Настолько он стал ручным и привычным, что я не заметила, что клетку плохо прикрыла. Он и полюбопытствовал, что там за дверцей. Кошки на территорию, где была клетка, не допускаются, потому что там стоят цветы. А цветы с кошками живут у нас ровно столько времени, сколько надо, чтобы их выкопать, то есть недолго.
– Ну, хоть не слопают его! – и это был единственный позитивный момент. Сколько мы не искали, Пломбир как растворился в воздухе! Еду он не учует, поэтому вполне может умереть с голода, и, как назло, на ум приходила та единственная несчастная семечка, которую он прятал за щекой на самый-самый чёрный день! Миски мы ему расставили везде, где только можно, но он не показывался. От расстройства решили телевизор включить. Сидим, мрачно в него смотрим, и тут из-под мебели выбегает Пломбир и мчится к нам, возмущенно топая! Типа, сколько можно вас искать!!! Он, мало того, что нас нашел, так ещё и навстречу рванул, что для хомяков вообще несвойственно. Пломбир вернулся в свою клетку и несколько дней даже не смотрел в сторону дверцы! А потом, немного сменив гнев на милость, мог к ней подойти, но всегда держал дистанцию с этим опасным местом! А то мало ли, так шагнёшь опрометчиво, и прощай любимая клетка! И опять бегай, ищи этих двуногих… Нет уж! Приличные хомяки второй раз так не рискуют!
И всё-таки с ними тепло!
– Да! Они всё-таки нужны! Вы и меня живностью своей заразили! – моя бабуля задумчиво поглаживала за ухом у кошки и подозрительно косилась на меня. Не смеюсь ли? Но нет! Я серьёзна как никогда! Получить от неё такое признание… Это, знаете ли, событие! Столько лет мне рассказывать о том, что это – дармоеды, которые не дают мне отдыхать в Артеке, развлекаться и наслаждаться жизнью! Артек менялся Египтом, Турцией, Италией и так далее и тому подобное! Неизменным оставался основной постулат: толку от них нет, одни хлопоты!
И вот… Тадададаммм!!! Не звенели фанфары, не погиб последний динозавр, где-то в анабиозе спящий в вечной мерзлоте, нигде ничего не рухнуло от потрясения основ миропорядка!
Просто моя бабушка признала, что собаки и кошки всё-таки нужны!
– Я тебя люблю! – говорю я ей. Она кивает и…
– Нужны, ладно! Но не столько же!!! – да кто бы сомневался, что она это выскажет. Я вот могла дословно продлить ее высказывание.
– Поздно, поздно… Дорогая, я уже всё поняла, последний бастион в нашей семье пал под наплывом обаяния живности! И вообще, бабуль! Не спускай меня на грешную землю, дай насладиться моментом истины! – смеюсь я.
Она и сама уже хохочет, тем более, что к ней на руки перелезло ещё двое котов, и все истошно мурлычут.
– Не затаптывайте мне бабулю, она шутит! Никого лишнего у нас нет! – командую я живности, решившей измором добить упорную мою бабушку!
Мой дед со всей серьёзностью почетного железнодорожника, замначальника дороги, хорошо поставленным голосом заявлял:
– Одна кошка – сразу можно сказать, что человек хороший. Две кошки – странный. Три кошки – сумасшедший.
И надо же! Стоило ему на несколько лет переехать к нам, как он сам! Сам! По собственному почину завел поочередно кота Тихона, собаку Аечку, и её сына – Рича. И в качестве вишенки на торте – ручную курицу, которую он сам назвал Марфушей, и выдрессировал на манер собаки. Я могла бы, конечно, уточнить как там с его градацией хороший-странный-сумасшедший, но слишком его люблю для таких каверзных вопросов.
Бабуля у меня – кремень, а не человек – начинала военным хирургом, долго и отлично оперировала, потом, когда стало падать зрение, переквалифицировалась в акушер-гинеколога, стала и в этой области блестящим специалистом, так что нервная система у неё из титана, не иначе! Да и характер, сами понимаете какой, ну, не может быть бесхарактерным военный хирург, готовый под любым обстрелом спасать пациентов.
И держалась она до последнего! До того вечера со мной на даче, когда за окошком хлюпал летний дождь, уютно в комнате похрапывал дед, а мы только что закрутили последнюю, сто тридцать какую-то, банку смородинового варенья, потому что моя бабуля малыми тиражами не работает, и упали без сил.
– Ладно тебе, ладно! Не лезь мне на голову! И очки не лижи! И в лицо морду не пихай! Сними с меня их! Они что, специально?
– Конечно! А ты как думаешь? Неужели ты до сих пор не поняла? Они отлично тебя понимают. Может, если ты на латыни говорить будешь, и не поймут, так и я не пойму. А вот так – запросто.
Бабуля задумывается, и потихоньку наглаживает котов.
– Тепло от них. Нет, не от тушек. Это уж даже жарко! Я про другое…
– Я знаю, – я так же знаю, что больше она говорить про это не будет. Хватит с меня. А то ещё привыкну и расслаблюсь!
Это только она может спрыгнуть с набирающего скорость поезда, на вокзале в Москве! Ни дед, ни проводница, ни начальник поезда не сумели её остановить! Она пригрозила, что сорвет стоп-кран, и дед поволочет чемоданы обратно пешком по шпалам! А причина – она была уверена, что у меня приступ аппендицита, а местные врачи уверяли, что это грипп такой… Желудочный. Смотрели на неё как на нервно-опасную даму, и обещали, что на следующий день, ладно уж, пришлют медсестру кровь взять. До медсестры бы я уже не дожила, потому что это действительно был аппендицит, и он разорвался, превратившись в перитонит. Бабуля медиков чуть не силой заставила меня забрать в больницу! Была готова оперировать сама!
Это только она могла на даче под Минском, выбив доступ к единственному в округе работающему телефону, заставить врачей отделения кардиологии госпиталя Бурденко дать новокаин моему папе, своему зятю, соответственно. Сначала-то
