Ангел, потерявший крылья - Лилия Фандеева
– Что говорит Илья?
– А что он может сказать? Мне иногда кажется, что он не до конца понимает, что семьи больше нет. Ищет предлог увидеться, по выходным забирает сына к родителям. Наталья Петровна работает до конца месяца. Мамочка, не переживай. Я переболела разводом, который состоялся ещё четыре месяца назад и у меня всё в порядке.
– Как же вас развели, если ты была в положении?
– Ну, в то время своё положение я скрывала. Неверность, она и есть неверность. Нужно было принимать решение, я согласилась на развод. Вернее, я и была инициатором развода.
– Викуся, а ты не хочешь приехать в Питер?
– Я об этом не думала. Ты скажи бабушке о том, что я назову дочку Софья, а о разводе не говори – она расстроится. Как она сейчас себя чувствует?
– В соответствии с возрастом. Может мне приехать?
– Ты там при деле, а я здесь справляюсь. Как только отойдёшь от новости, позвони мне, и мы поговорим с тобой спокойно по видеосвязи. Я отвечу на все твои вопросы. Хорошо? И прошу тебя: не плач, не переживай и прости свою упрямую дочь. Папу и бабушку поцелуй.
Глава 9
«Раз я живу, то значит, жду: кустов сиреневых в саду, а позже – века золотого, а позже – снежного покрова, а позже – тающих пластов и вновь сиреневых кустов», – прочитала Виктория строчки Ларисы Миллер, глядя в окно кабинета на заснеженную улицу. Всё, Сонечка, больничный лист мы сдали, и теперь будем отдыхать дома. Морозы скоро закончатся, мы с тобой будем дышать свежим воздухом. Водить в детский сад и забирать брата, а потом гулять втроём. Чуть позже приедет бабушка – у нас всё будет хорошо, ты только не спеши. Родишься в апреле, увидишь в мае кусты сирени. Для меня май всегда ассоциировался с сиренью и счастьем. А я отведу Серёжу на неделе в сад, и мы пойдём с тобой за твоим приданым к рождению, пока Наталья Петровна будет готовить обед», – тихо говорила Виктория, возвращаясь к столу.
Направляясь из клиники в детский сад, она услышала сигнал своего телефона и остановилась, чтобы ответить на звонок.
– Здравствуйте, Александр Иванович.
– Вика, я у твоего дома. Могу я подняться?
– Не можете. Дома никого нет. Я иду из клиники в детский сад. Нам понадобится минут десять, чтобы дойти. Дождётесь?
– Дождусь. Помощь нужна?
– Пешком будет быстрее.
– Как ты себя чувствуешь? – выйдя из машины, спросил Назаров старший, забирая из салона пакет, и добавил, обращаясь уже к водителю: – жди меня здесь.
– Спасибо. С завтрашнего дня я в декретном отпуске. Буду сидеть или лежать дома. Поднимайтесь. С чем приехали? Вы в этой квартире редкий гость, если не сказать, что очень редкий.
– Хочу Серёжу забрать на выходные, а до этого поговорить
– Выступить в роли адвоката для сына?
– Нет. Поделиться мыслями, – уже в прихожей говорил он, и, пройдя в кухню, поставил пакет на стол. – Здесь всё к чаю. Напоишь?
– Серёжа, иди к себе, я приготовлю чай и позову тебя, а пока поговорю с дедушкой. – Слушаю вас, Александр Иванович, – Вика включила чайник и присела к столу.
– Ты наверняка заметила, что мы с Ильёй не очень дружны. А не задавала себе или ему вопрос: почему? В этом моя вина. Он никогда мне не простит до конца слёзы матери за мои похождения, хотя сам шагаем моим путём. Мы поженились с Томой после института. Я из семьи партийного чиновника, она из учительской династии. Илья родился через год, через два после него появился Егор, а в ожидании Ирины я попал в сети порока и барахтался там, не останавливаясь, лет двадцать. Это сразу было великой тайной, а позже завеса развеялась, и это стало второй жизнью. Я любил свою жену, любил детей и не допускал мыслей о разводе или создании новой семьи. Любил и изменял – это возможно? Нового ничего не узнал, но и не хотел «отставать» от своих сослуживцев, партнёров, компаньонов. Чем выше «взлетал», тем дороже обходилась такая связь. Это были не долгие романы или интрижки. Жена пыталась уйти и не раз, я каялся и повторялся, а у неё не хватило характера. Илья был для сестры и брата матерью и отцом. Мы работали, а они росли сами по себе. Нет нашей заслуги ни в воспитании детей, ни в обучении. Всё ограничивалось контролем. Так что их испорченное детство и юность на моей совести. Я бы не начал этого разговора, если бы он не спросил меня: «Пап, а в какие игры мы с тобой играли в детстве?» Мне ответить было нечего. Не было ни игр, ни походов, ничего. Были поездки на море, но это было в юности. Илья ушёл жить к моим родителям, едва окончив школу, после моего очередного романа, сказав мне в лицо, что я предатель. Мы не общались три года. У него начался роман, хотя до свадьбы дело не дошло, потом несчастный случай с Егором, ненависть его постепенно уходила, отношения становились нейтральными. Я сына не оправдываю. Смотрю на него, а вижу себя. Дурной пример заразителен. Смотрю и вижу то, чего не замечал за собой, как в той пословице о бревне и соринке в глазу. В своей истории, сын не учёл того, что характер его матери совсем не похож на твой.
– Зачем вы мне всё это говорите?
– Не знаю. Я надеялся, что сын не повторит моих «подвигов». После развода с Дианой и знакомства с тобой, Илья стал другим. Вы были такой гармоничной парой. Мне казалось, что с рождением Серёжи вы стали ещё ближе. Я искренне радовался за вас, а теперь пытаюсь понять, когда и почему он так изменился. Вы прожили вместе девять лет. Должна быть причина для развода.
– Я не знаю, что вам на это ответить. Между нами не было тайн или недомолвок, мы всё решали вместе. Хотя, был один разговор в начале лета. Ему перестали нравиться мои дежурства. Он так прямо мне и сказал. А я ответила, что, не смотря на все дежурства, я занимаюсь сыном гораздо больше чем он. Мне
