Совсем как ты - Ник Хорнби
– Наверное, я неточно выразилась.
– Нет, что ты, я понимаю, о чем речь.
– Это правда?
– Конечно. Тебе нужен кто-нибудь более живой, чем Майкл.
– Да. – И после паузы: – Ты.
– Я?
– Мне казалось, ты понимаешь, о чем речь.
– Про Майкла все было ясно. А про меня – нет. Или, может, я все правильно понял, но тут же подумал: нет, она подразумевает что-то другое.
– Ну вот. Ты сам этого хотел. Я сказала.
– Выбор не стоит между ним и мной. Выбор стоит между ним, мной и любым другим холостяком в Британии. Или в Европе. Благо сейчас есть скайп и дешевые рейсы.
– Но мне не нравится ни любой, ни другой холостяк в Европе.
– Как знать? Ты не встречала…
– Ой, вот только не надо. Это же основа основ.
– Что?
– Встречаешь человека, влюбляешься – и больше никого знать не желаешь. Не стремишься для сравнения перезнакомиться со всеми холостяками Европы. А то не останется времени на секс.
У Джозефа создалось впечатление, что тема любви возникла в самый неподходящий момент и поставила его в ложное положение. Он решил не педалировать этот вопрос. Можно ведь перевести беседу в теоретическую плоскость.
– Разве что решишь переспать со всеми холостяками Европы, чтобы разобраться в собственных мыслях.
– Черт тебя подери, Джозеф.
Не иначе как он лоханулся, когда решил не педалировать этот вопрос. Она пришла в отчаяние и слегка досадовала.
– Почему ты все время подталкиваешь меня к другим?
– До меня не совсем доходит то, что ты говоришь.
– Я хочу быть с тобой. И во внешнем мире, и во внутреннем.
– Вот оно что.
Она дала ему пару секунд и встала:
– Ладно. Я все сказала. Пойду ложиться.
– Погоди, погоди.
Она вновь опустилась в шезлонг.
– Ты хорошенько подумала?
– Давай сначала решим: есть ли у тебя хотя бы отдаленный интерес к этому вопросу?
Он догадался, что сказать просто «да» нельзя. Момент требовал какой-то речи или хотя бы искреннего выражения чувств. Отношения и во внешнем мире, и во внутреннем были сейчас более досягаемы, чем слова, которые еще предстояло найти, но неудача в выборе этих слов грозила повергнуть ее в тревогу и стыд.
– Если с ходу и очень быстро – да.
– Тогда ладно. Это правда? Тогда ладно.
– И еще… Понимаешь, сюда примешивается нечто другое, помимо «да». Нечто такое, что не отменяет «да». А дополняет. Но, согласись, это не так-то просто. Пока мы здесь. Можно попросить тебя встать и повторить то, что сказала?
На мгновение она растерялась.
– Ну?
Люси встала:
– Пойду ложиться.
– Ты можешь пройти в сарайчик и ненадолго прилечь там?
– Нет!
– Что я слышу?
– Ты спал там со своей подругой.
– Так-так.
– Разве это не правда?
– Правда. Но она не хотела близости – из-за тебя. А ты не хочешь из-за нее.
– Скажешь, у вас здесь не было секса?
– Не было. Говорю же тебе.
– Ты сказал, что ей было некомфортно. Я только не поняла: до, во время или после.
– До.
– Пусть так. Но для тебя это не препятствие?
– Мужчины устроены неправильно.
– Я иду спать.
– Доброй ночи.
Она не ответила той же фразой. А просто ушла. Через некоторое время он последовал за ней в коттедж – на тот случай, если она этого ожидала. И не ошибся. А дальше разговор лился свободно.
Часть вторая. Осень 2016-го
12
В первые недели две в доме происходило больше, чем снаружи. Мальчикам они ничего объяснять не стали; Джозеф теперь оставался на ночь и по утрам садился с ними завтракать, что не требовало ни аргументации, ни оправданий. Он влился в семью – почему бы им не завтракать всем вместе? Люси с Джозефом посмотрели много серий «Клана Сопрано» (во время разлуки ни один так и не вернулся к просмотру) и много занимались любовью. Они и рады были бы сходить куда-нибудь поужинать, но Люси пока не нашла надежного бебиситтера.
Когда соседка порекомендовала в качестве няни свою дочь, семнадцатилетнюю девушку, которую ребята знали и принимали, Люси повела Джозефа в школу, где учились ее сыновья, на благотворительную викторину. На подходе они не держались за руки и в течение вечера избегали прикосновений; иными словами, ничем не выделялись из общей массы. Многие родители, знавшие Джозефа по его работе в магазине, решили, будто Люси позвала его с собой потому, что он на всяких там викторинах собаку съел.
В зале стояло десять столов; каждый занимала команда из восьми игроков. В другом конце зала сидела индийская чета, за соседним столом – кореянка; остальные участники оказались белыми.
– У вас есть избранная тема? – спросила приятная с виду женщина, сидевшая по правую руку от Джозефа. Светловолосая, улыбчивая пышечка. – Меня, кстати, зовут Эллен.
– Джозеф. Наверно, спорт.
– Ага, – оживилась Эллен. – Спорт. Ну конечно. Если у Люси это и безумие, то в своем роде последовательное[14].
Эта женщина будто бы воочию наблюдала за слетающими с языка словами – и сама спохватилась.
– Вообще-то, никакого безумия нет, – зачастила она. – Не знаю, что на меня нашло. При чем тут безумие?
Джозеф улыбнулся:
– Просто когда игроки приводят нового участника, у него обычно есть избранная тема.
– Хорошо, так и запишем: спорт.
– О’кей. Будем к вам прислушиваться во всех вопросах, связанных со спортом. Внимание: Джозеф – специалист в вопросах спорта.
– Спорту будет посвящен отдельный раунд, – сообщил муж Эллен, толстячок под стать жене. – Номер пять.
Джозеф содрогнулся. Объяви он в конце четвертого раунда, что они с Люси просто вместе спят, общий напряг и то был бы меньше.
Игроки выбрали капитана команды (Люси), пригубили вино из картонных стаканчиков и углубились в портретный раунд. Когда листок дошел до Джозефа, восемь из десяти портретов знаменитостей уже сопровождались именами.
– Двоих не определили, – сокрушалась Карен, сидевшая по другую руку от Люси. – Мы думаем, вот та, с пышными волосами, скорее всего, сестра Бейонсе, но кто ж помнит, как ее зовут.
Джозефу хватило беглого взгляда, чтобы распознать обоих.
– Соланж Ноулз.
– Соланж! Точно!
– А второй – Алекс Ивоби, из «Арсенала».
Наступила короткая пауза. Джозефу показалось, будто вся команда пытается найти объяснение: как получилось, что единственный чернокожий игрок опознал единственную пару чернокожих в портретном раунде.
– Две области, в которых я ни бум-бум, – призналась Карен. – Футбол и современная поп-музыка. Она ведь поп-певица? Я даже этого не знаю.
За это сдвоенное признание с благодарностью ухватились остальные.
– Я тоже.
– Я Дэвида Бекхэма знаю – и на этом все.
– И Адель.
– А Дайдо все еще выступает?
– Дайдо! Вспомнили тоже…
– И Дрейк, – поспешно вставил Скотт, муж Карен, сознавая, что они роют себе очередную яму.
– Я даже не знаю, как он выглядит, этот Дрейк, – сказала Эллен – похоже, любительница копать ямы: если такую не остановить, она того и гляди провалится в Австралию.
Передавая листок Люси, Джозеф заметил, что возле портрета ютубера Романа Этвуда нацарапано «?? Райан Гослинг».
– Это Роман Этвуд, – сообщил он.
– Кто такой Роман Этвуд?
– Пранкер. У него канал на «Ютубе».
– Ну-ну, – процедил Скотт. – Еще одна компашка. Ютуберы.
– Вообще уже, – подхватила Эллен.
Все засмеялись, и этот смех пробил броню напряженности. Роман Этвуд оказался белым! Ура! В команде
