Драконово семя - Саша Кругосветов
Как раз в ту минуту, когда Рузский входил в вагон государя с докладом о ночном разговоре с Родзянко, генерал Алексеев в Ставке подписывал циркулярную телеграмму главнокомандующим. Было 10:15 утра 2 марта.
Еще до этого доклада судьба государя и России была предрешена генералом Алексеевым. Генералу предстояло принять одно из двух решений, для исполнения которых «каждая минута могла стать роковой», как справедливо он сам отмечал в своей циркулярной телеграмме. Либо пожертвовать самим государем, которому он присягал, коего он был генерал-адъютантом и ближайшим советником по ведению войны и защите России, либо не колеблясь вырвать из рук самочинного Временного правительства захваченные им железные дороги и безжалостно подавить бунт толпы и Государственной думы.
Генерал Алексеев избрал первое – без борьбы сдать все самочинным правителям, будто бы для спасения армии и самой России. Сам изменяя присяге, он полагал, что армия не изменит долгу защиты родины. Скорее всего, именно Алексеев и виноват во всем. Ни Рузский, ни любой другой из главнокомандующих не посмели бы выступить с заявлением, если бы Алексеев остался на стороне государя. Может, он был просто недалекой посредственностью, не сумевшей правильно подойти к оценке происходящих событий? На этот счет высказывалось такое мнение: если бы Алексеев был глупее, чем он был, если бы в нем не было глубины ума, а было бы ясное и отчетливое представление о своем долге, если бы он знал, что присяге изменять преступно, если бы он понимал, что государь в тот момент – это олицетворение России, то никаких колебаний не было бы, революция была бы сметена в кратчайший срок, Россия выиграла бы войну и стала бы самой могущественной страной в мире. Как странно, что некоторые задают вопрос: что мог сделать Алексеев? Если бы Алексеев… если бы Рузский… если бы правитель великой империи не позволял себе ставить семейные дела выше государственных, если бы после отречения императора к власти не пришли дураки и подлецы… Не слишком ли много «если» собралось в одном месте и в одно время?
Между двумя и тремя часами дня 2 марта генерал Рузский вошел к царю в зал совещаний литерного поезда с текстами телеграмм от главнокомандующих, полученных из Ставки. Фильтруя информацию и снабжая царя только неблагоприятными для него сведениями, Рузский намеками и едва завуалированными угрозами принудил Николая II подписать манифест об отречении от престола.
Как вспоминал присутствовавший в вагоне министр двора Фредерикс, в этот момент у генерала Рузского, видимо до предела истощенного бесконечными разговорами и переговорами, сдали нервы – в конце концов, дипломатия никогда не была любимым делом генерала от инфантерии.
В минуту колебания государя Рузский резко вскочил, положил руку на кобуру с пистолетом и, схватив императора за руку – что казалось немыслимым оскорблением, – нервно закричал: «Подпишите же, подпишите! Разве вы не видите: вам больше ничего не остается?! Если вы не подпишете, я не могу ручаться за вашу жизнь!»
Сам Николай Рузский описывал эту сцену иначе: «Царь выслушал доклад, заявил, что готов отречься от престола… После завтрака, около 15:00, царь пригласил меня и заявил, что акт отречения им уже подписан и что он отрекся в пользу сына…»
Далее, как рассказывает Рузский, государь передал ему подписанную телеграмму об отречении. «Я положил ее в карман и вышел, чтобы, придя в штаб, отправить ее. Совершенно неожиданно в штабе мне подали телеграмму за подписью Гучкова и Шульгина с извещением, что они выехали в Псков. Получив телеграмму из Петрограда, я воздержался от опубликования манифеста об отречении и отправился обратно к царю. Он, видимо, был весьма доволен посылкой к нему комиссаров, надеясь, что их поездка к нему свидетельствует о какой-то перемене в положении».
Под давлением генералов, проводя телеграфные переговоры с председателем Государственной думы Михаилом Родзянко, зная о захвате власти в Петрограде революционерами, видя повсеместный саботаж своих приказов и поручений, Николай II вечером 2 марта согласился отречься от власти. По закону о престолонаследии императором должен был стать его сын Алексей. Однако государь в своем манифесте отрекся не только за себя, но и за наследника, мотивируя это «нежеланием расстаться с любимым сыном». Николай II передал власть младшему брату Михаилу, который на следующий день заявил, что сможет принять корону только по воле российского народа.
Из дневника Николая II: «Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев – главнокомандующим. К 2:30 пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я поговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман!»
Рузский сам впоследствии не раз хвастался, что «убедил царя отречься от престола». В ссылке в Тобольске Николай II однажды сказал: «Бог дает мне силы простить всем врагам, не могу простить лишь одного человека – генерала Рузского».
Дальнейшее хорошо известно. Деморализованная и лишившаяся основ управления армия хлынула домой, снесла остатки великого государства и всей насквозь прогнившей старой жизни. Как говорили герои Достоевского Петр Верховенский и Николай Ставрогин, «в сущности, наше учение есть отрицание чести и что откровенным правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно…Право на бесчестье – да это все к нам прибегут, ни одного там не останется!»
Право на бесчестье – главный лозунг русских революций XX века. Революция 90-х – в их числе. Знаменитые лозунги Ельцина «Обогащайтесь!» и «Берите суверенитета, сколько сможете проглотить!» – разве это не шлюзы, открывшие необъятные просторы бесчестья? Вот мы все и ринулись дружно в те неизведанные просторы, взалкав новых и бескрайних бесчестий! Ну и что, много среди нас счастливых оказалось?
* * *
Как вспоминали позже свидетели казни, генерала зарубил сам председатель Чрезвычайной комиссии Пятигорска по борьбе с контрреволюцией товарищ Геворк Атарбеков, между прочим бывший студент юридического факультета МГУ, чем неоднократно хвастался.
Самоуправство «железного Геворка», которого
