Готические истории - Коллектив авторов
В тот первый вечер мы засиделись допоздна; не могу сказать, что мы беседовали, потому что говорил в основном Уолстенхолм, а я, желая развлечься, подбивал его рассказывать о своих странствиях по суше и морю.
Так и прошло время в историях о приключениях, о восхождениях на опасные вершины, о пересечениях пустынь, об исследованиях неведомых руин, об айсбергах, землетрясениях и бурях, едва его не погубивших; когда, наконец, он бросил окурок сигары в огонь и обнаружил, что пора ложиться спать, стрелка часов на каминной полке уже завершила вечерний обход циферблата и начала свой утренний разбег.
На следующий день, согласно расписанию, составленному для моего развлечения, мы около семи часов охотились на куропаток на болотах; еще через день я должен был до завтрака спуститься в Каршалтонскую шахту, а после отправиться в местечко милях в пятнадцати, называемое Лагерем пиктов, чтобы осмотреть каменный круг и развалины доисторической крепости.
Непривычный к охоте, я крепко спал после семи часов, проведенных с ружьем в руках, и не сразу проснулся, когда на следующее утро к моей постели подошел камердинер Уолстенхолма с непромокаемым костюмом, в котором мне предстояло спуститься в Подземное царство.
– Мистер Уолстенхолм говорит, сэр, что ванну вам лучше принять после возвращения, – сказал этот благородного вида слуга, вешая несуразный наряд на спинку стула так искусно, словно это был мой лучший вечерний наряд. – И вам следует одеться потеплее под непромокаемым костюмом, потому что в шахте очень холодно.
Я скептически осмотрел этот нелепый туалет. Утро выдалось морозным, и перспектива оказаться в недрах земли – замерзшим, немытым и голодным – отнюдь не казалась мне привлекательной.
Не передать ли с камердинером, что я предпочел бы не ехать? Я всерьез задумался об этом; но пока я колебался, благородного вида слуга исчез, и случай был упущен. Ворча и дрожа, я встал, надел холодный, глянцевито блестевший костюм и спустился вниз.
Когда я приблизился к столовой, до моего слуха донесся гул голосов. Войдя, я увидел с десяток крепких шахтеров, собравшихся у дверей, и Уолстенхолма, который, с несколько озабоченным видом, стоял спиной к огню.
– Послушайте, Фрейзер, – сказал он с коротким смешком, – вот вам приятная новость. На дне Блэкуотерского озера появилась трещина, за ночь оно исчезло, а шахту затопило! Не видать вам сегодня Каршалтона!
– В герцогской штольне под семь футов воды, а в старые галереи, серверную и южную, ажно восемь налило, – прорычал рыжеволосый детина, который, кажется, говорил за всех.
– И то хорошо, что ночью – бог отвел, не то б померли все как один, – добавил другой.
– Это правда, мой друг, – сказал Уолстенхолм, отвечая на последнее замечание. – Вы могли утонуть, точно крысы в западне, посему поблагодарим звезды, что самого страшного не произошло. А теперь за работу, к насосам! К счастью, мы знаем, что и как делать.
Сказав это, он отпустил работяг добродушным кивком, приказав подать им столько эля, сколько потребуется.
Я слушал в полном изумлении. Озеро исчезло! Я не мог в это поверить. Однако Уолстенхолм заверил меня, что это отнюдь не уникальное явление. Случалось, что в регионах, где ведется разработка угля, исчезали даже реки, а иногда земля не просто трескалась, а проваливалась, погребая под собой целые деревни. Впрочем, дома в таких местах как правило начинали проседать задолго до обвала, поэтому эти несчастные случаи редко влекли за собой гибель людей.
– А пока, – беспечно сказал он, – можете снять свой роскошный костюм, потому что этим утром у меня не будет времени ни на что, кроме дел. Не каждый день целое озеро утекает под землю и его приходится выкачивать обратно!
Позавтракав, мы подошли к устью шахты и увидели, как чинят насосы.
Позже, когда работа была в разгаре, мы отправились в парк, чтобы осмотреть место катастрофы. Наш путь лежал через лесистую возвышенность довольно далеко от дома, за которой открывался широкий пролесок, ведущий к озеру. Как только мы оказались на этой поляне – Уолстенхолм болтал без умолку, превращая все дело в шутку, – с тропинки по правую руку вышел высокий худощавый юноша с удочкой на плече, пересек открытое место по пологому склону и скрылся среди деревьев на другой стороне. Я сразу узнал его. Это был тот самый парнишка, которого я видел намедни, сразу после встречи с учителем на тропе в полях.
– Если этот мальчишка надеется порыбачить в озере, – сказал я, – то его ждет разочарование.
– Какой мальчишка? – спросил Уолстенхолм, оборачиваясь.
– Который только что прошел вон там.
– Вон там? Прямо перед нами?
– Конечно. Вы ведь его видели?
– Нет.
– Не видели? Высокий, худой мальчик, в сером костюме, с удочкой на плече. Он скрылся за теми соснами.
Уолстенхолм удивленно посмотрел на меня.
– Вам пригрезилось! – сказал он. – Ни одно живое существо, даже кролик, не переходило нам дороги с тех пор, как мы вошли в ворота парка.
– У меня нет привычки грезить наяву, – быстро ответил я. Он засмеялся и взял меня под руку.
– Наяву или нет, – сказал он, – но на этот раз вас посетило наваждение!
Наваждение – то самое слово, которое произнес учитель! Что это значит? Неужели я больше не мог полагаться на свои чувства? Тысяча неясных опасений промелькнула в моей голове. Я вспомнил иллюзии, которые видел Николини, книготорговец, и другие подобные случаи зрительных галлюцинаций, и задался вопросом, не стал ли я внезапно страдать тем же.
– Разрази меня гром! Странное зрелище! – воскликнул Уолстенхолм.
Тут я понял, что мы вышли с поляны и смотрим на дно оврага, который еще вчера был озером Блэкуотер.
Это и в самом деле было странное зрелище – продолговатый, неправильной формы бассейн, устланный наичернейшим илом, с тусклыми лужицами то тут, то там и неровной бахромой камыша по краю. На небольшом расстоянии – с четверть мили от того места, где стояли мы, – собралась толпа зевак. Казалось, весь Пит-Энд, за исключением рабочих у насосов, явился поглядеть на дно исчезнувшего озера.
При приближении Уолстенхолма снимались шляпы и делались реверансы. Он же улыбался, одаривая каждого добрым словом.
– Что, друзья мои, – сказал он, – ищете озеро? Придется вам спуститься за ним в шахту Каршалтон! И каким же омерзительным видом вы пришли полюбоваться!
– Ваша правда, сквайр, зрелище отвратительное, – ответил рослый
