Не верь никому - Джиллиан Френч
Перл пошла спать. Она всегда просыпалась, когда отец, как обычно, в три или четыре часа возвращался домой.
Но в тот день она проснулась в начале восьмого утра. Дом был пуст. Отец ночевать не приходил.
Сначала Перл поехала в «Таверну». Серое унылое здание молча сутулилось в утреннем тумане. Девушка успела только набросить одежду и даже не умылась — в воображении рисовалась картина, как пикап отца врезался в дерево и из разбитого радиатора идет дым, — и теперь она неподвижно сидела в машине и осматривала окрестности пивной.
Наружу она выходить не стала. Дом Янси был всего через две улицы. Перл поехала туда и скрепя сердце приготовилась постучать в дверь, горячо надеясь, что отец остался на диване в пахнущем собаками и сигарным дымом жилище собутыльника. Но автомобили у дома Янси принадлежали самому хозяину, его жене и сыну Эвану, который, несколько лет прожив на Среднем Западе,[15] вернулся к родителям. Перл замедлила машину и увидела Эвана — тот сидел во дворе в шезлонге, курил и смотрел куда-то вдаль; его бицепсы были сплошь покрыты татуировками.
Никаких признаков присутствия отца. Тогда ее охватил страх, спина похолодела, и девушка стала объезжать все улицы, молясь о том, чтобы по дороге встретиться с возвращающимся домой отцом.
Перл проверила каждую забегаловку, каждый магазин, куда ходил отец, но все они еще не открылись. Почему она позволила ему избавиться от телефона? Из них двоих не ей, а ему нужно было оставаться на связи. Потом, не зная, где еще можно искать, девушка свернула к Норт-Бич — там она сможет справиться с паникой.
В дальнем углу парковки стоял одинокий пикап, обращенный к заливу. Перл подъехала и увидела через стекло нечеткую темную фигуру отца. Она уже собиралась постучать, как отец взглянул на нее, заморгал, словно она разбудила его, и немного выпрямился.
Перл пересела к нему в машину. Воздух в салоне был застоялый, несвежий.
— Почему ты не позвонил мне?
Отец пошевелился и потер одной рукой глаза.
— Было поздно. Я решил, лучше переночевать здесь.
— Я тебя искала, думала, что-то случилось.
Он откашлялся, опустил стекло и сплюнул.
— Ничего не случилось, так что расслабься.
Перл поиграла скулами, вспоминая слова матери: «Ты не обязана исправлять отца». За окном отлив обнажал камни, покрытые островками лишайника и черными лентами водорослей. Перл ощутила запах виски и увидела под локтем отца бутылку в бумажном пакете.
Чувство полного поражения сломало всю ее внутреннюю защиту. Девушка вдруг почувствовала такую чудовищную усталость, что голос ее треснул:
— Так не может больше продолжаться. — Она даже не совсем понимала, что это означает, — просто слова, от которых он не сумеет отмахнуться.
Отец поставил локоть на раму окна и сжал лоб.
— Всего одна ночь.
— Это происходит каждую ночь. Ты напиваешься или в «Таверне», или дома, и меня это достало. — Перл схватила бутылку, спрятанную у него под рукой, и разорвала пакет. — Вот. Ты в самом деле пил до восьми утра? Папа… — Она закрыла глаза и медленно выдохнула. — Сколько можно?
Он проглотил слюну и уставился на руль.
— Я тоже хочу задать тебе несколько вопросов. Чем, черт возьми, ты занимаешься нынешним летом? Ты или уходишь куда-то, или запираешься в своей комнате. Отпрыск Спенсеров подкатывает к дому на своей дорогущей тачке и ищет тебя, а потом Дики сказал мне, что в пятницу ты была на балу. Тебя видели там, всю разодетую. Неужели ты думала, что я не узнаю?
Она закрыла глаза и покачала головой.
— Я пытаюсь помочь тебе.
— И как, интересно, мне помогут твои похождения с богатеями? Господи, Перл, я думал, ты умнее. Разве ты не понимаешь, что все это не будет продолжаться вечно? Они приезжают сюда, пользуются нами и отчаливают по домам. Считаешь, ты особенная?
— Да, папа, в этом все дело. Я чувствую себя жалкой неудачницей, и мне нужно, чтобы какой-то парень назвал меня особенной. Ты верно догадался.
— Я не говорю, что ты неудачница.
— Ты злишься просто потому, что я упомянула о выпивке. Вот и все. Тебя никогда не интересовало, куда я хожу по вечерам и с кем.
— Так было раньше.
Раньше. Вся их жизнь теперь делилась на до и после пожара. Кто бы знал, как же это ее достало.
— Пойми, ты не виноват в их гибели! — крикнула Перл. Отец никогда ей не простит упоминания об этом днем, когда он почти трезв, но она уже не могла остановиться. — Ты их не убивал. Если люди здесь этого не понимают, то, возможно, нам пора подыскать другое место жительства.
Отец фыркнул, глядя в окно на пустынный пляж.
— И на какие шиши?
— Не знаю, папа, что-нибудь придумаем. В конце концов, Тенни-Харбор не единственный город на Земле. И ты не единственный, кто зарабатывает. У меня сейчас выходит очень неплохая зарплата.
— Хочешь сказать, что не пойдешь в колледж? Даже думать не смей.
— Я хочу сказать, что буду и дальше помогать с деньгами. Но невозможно больше… — на мгновение досада сковала ей язык, — охаивать богатых людей за то, что они не могут изменить. Надо пытаться измениться самим.
В кабине надолго повисла тишина. На парковку заехал джип, из него вышла женщина, выпустила с заднего сиденья золотистого ретривера и бросила ему веревочную игрушку.
Отец хриплым голосом проговорил:
— Я во многом виноват перед тобой и твоей матерью. — Рука его дернулась к бутылке и повисла. — Но я не… я не знаю теперь, как… — Подбородок у него дрогнул, он заморгал, и в глазах появились слезы — такое Перл видела нечасто. — Думаю, мне нужна помощь.
Перл удивленно взглянула на отца и неуверенно положила голову ему на плечо. На пляже пес резвился в волнах, гоняясь за игрушкой, которая качалась на воде, исчезала и снова появлялась.
Вечерняя смена. Индиго раскладывала по тарелкам куски того же чизкейка, который Дэвидсоны только что заказали Перл, и, казалось,
