Дальний Лог. Уральские рассказы - Наталья Викторовна Бакирова
– Но я ничего не понимаю в учебном процессе…
– Поможем.
– А документация…
– Тут вообще не беспокойтесь, вам нужно только вести журнал.
Молчу, соображая, что еще сказать. Молчит и Крылов. Молочай, естественно, молчит тоже.
– Литературу, – сообщаю угрюмо, – преподавать не буду.
– И не надо! – поспешно подхватывает Крылов. – У нас есть преподаватель. Она, правда… – Он морщится, не договаривает. – Поручим вам только русский. И у вас будет полный карт-бланш. Делайте что хотите, Ирина Георгиевна! Главное, чтоб никто эти занятия не прогуливал.
Уговорив меня, Крылов заметно повеселел.
– Вы же пойдете на карнавал? Там их и увидите, наших студентов.
Карнавал! Давняя традиция Баженова. Собраться в команды, пошить костюмы, нарядиться-загримироваться – и вперед. С музыкой по Ленина, по Курчатова – веселой многоцветной колонной, незаконно подогретой алкоголем. Конечный пункт – стадион. Каждой команде надо в свой черед выскочить и пять минут выступать перед зрителями. Тут – кто во что горазд: танец, песня, акробатика… Ребята из городского велоклуба как-то раз, изображая конных витязей, выдернули несколько человек из толпы, уложили на гаревую дорожку и, подняв велоконей на дыбы, стали прыгать через лежащих – тынц-тынц на задних колесах.
Рядом со мной на трибуне оказывается та самая литераторша. От нее сильно пахнет духами.
– Вы же дочка Анны Иванны? Помню ее.
Глаза у литераторши в красных прожилках, на щеках капиллярная сетка.
– Очень красивая женщина. И отец у тебя – интересный мужчина… Но ты на них не похожа.
В первых рядах поднимается визг, с треском и хлопаньем раскрываются зонтики – это команда пожарных выступает со своей ежегодной шуткой.
– Как у них дела?
– У мамы нормально. Отец умер. Давно.
До нас тоже долетают брызги – я чувствую их на щеках. Отворачиваюсь, достаю платок, чтобы вытереть лицо.
Ведущий праздника тем временем объявляет следующее выступление:
– Студенты Баженовского энергетического колледжа – команда «Ходячие мертвецы»! Встречайте!
И вот они выбегают. Выбеленные лица, всклокоченные волосы, черные тени под глазами, жуткая грохочущая музыка, неровные движения, открытые рты, вой, мрак, тлен…
– Это, – кричит ведущий, надрывая голос, чтобы перекричать весь этот хаос и будто бы ставя после каждого слова восклицательный знак, – наше! с вами! будущее!
⁂
Сентябрьское солнце мягко светит в окна. Бросает на экран проектора тени растущих во дворе берез, заглядывает в лица студентов. Первый ряд: пухлый парень с кошачьими ушками на голове, девушка с кольцом в носу. Предплечье ее соседа обвивает красно-черный дракон. Еще кто-то – пальцы в серебре, длинные черные ногти; и еще: подведенные глаза, «шторки», «тоннели». У двери молодой человек с волосами такого цвета, который раньше явно заставлял тетушек-бабушек восхищаться им как златокудрым ангелочком, – но теперь что-то в выражении его лица наводило на мысль, что гораздо чаще его аттестуют рыжим чертом.
– Поднимите руки, кто в школе любил русский язык.
Поднимается одинокая рука.
– Ого! Как у вас получилось? – Мои собственные руки сцеплены за спиной.
– У нас учительница была хорошая!
– У нас тоже хорошая, – возражает парень с ушками. – А правила зубрить все равно тупо.
– Правила, – обещаю, – зубрить не будем. Правила – это частности. Главное же в том, что язык – это инструмент. Для того, чтобы читать, писать, говорить; понимать, что говорят тебе. Кажется, просто?
Включаю проектор, и во весь экран разворачивается августовский пост баженовского новостного паблика: «Молния на озере убила рыбака». И комментарий: «Какой ужас! Он хоть жив?»
Переждав не очень дружное хихиканье, задаю второй вопрос:
– Как вы думаете, сколько выпускников колледжа работает по специальности?
У студентов, чья предполагаемая специальность «атомная энергетика: станции и установки», иллюзий на этот счет нет.
– Поэтому, – заявляю нахально, – ядерная физика может вам и не пригодиться. А уверенная речь пригодится в любом случае. Позвать девушку на свидание, пройти собеседование на работу… Потише, пожалуйста, я о важных вещах говорю! Все, чего мы хотим от жизни, находится у других людей, поэтому…
Тут со своего места поднимается златокудрый.
– Это очень интересно, Ирина Георгиевна, – новые, свежие мысли. – Он, оглянувшись на группу, ухмыляется. – Но мне, к сожалению, пора.
Студенты затихли и слушают с большим интересом.
– Я, в сущности, заходил познакомиться. – Златокудрый наклоняет голову. – Меня зовут Иван Петрович. Куратор этой группы, которую до сих пор считал будущими атомщиками.
И, подмигнув студентам, скрывается за дверью.
Не дожидаясь, пока стихнет шум, поднятый рыжим Иваном Петровичем, я беру маркер и начинаю рисовать на доске схему коммуникативной ситуации. Палка-палка, огуречик, получился субъект речи. Это, говорю, тыча маркером в его кривую рожицу, это он начинает общение.
– Кто, – спрашиваю, – субъект речи в нашей ситуации?
– Вы.
– А каждый из вас – адресат. Почему субъект решил общаться? У него есть цель…
Вообще говоря, целей у субъекта две. Основная и базовая. Основная цель может быть любой, но она всегда личная, всегда конкретная и всегда зависит от адресата. Я, субъект, хочу, чтоб адресат что-то для меня сделал. Например, прямо сейчас, не сходя с места, полюбил русский язык!
И если основные цели всегда разные, то базовая цель – общая для всех коммуникативных ситуаций мира.
Чтобы лучше понять разницу между ними, можно воспользоваться аналогией. Представьте, что вы торопитесь в аэропорт. Вы за рулем автомобиля. Ваша основная цель – успеть на самолет. Для достижения этой цели вы будете обгонять другие машины, превышать скорость. Но поедете ли вы на красный? Будете ли нестись по встречке? Вряд ли. Потому что ваша базовая цель – остаться в живых. Тогда, даже если вы опоздаете на этот конкретный рейс, вам будут доступны любые другие. Так вот: базовая цель коммуникативной ситуации состоит в том…
Договорить я не успеваю. Гремит резкий механический звон. Забивает уши, дребезжит в лобной доле мозга, и мерзкий голос, доносящийся непонятно откуда, объявляет: «Внимание-внимание! Пожарная тревога!» Черт бы их побрал. Нашли когда учения устраивать.
Согласно инструкции, беру журнал и веду студентов через пожарный выход во двор.
Двор – это, в сущности, островок леса. Маленькая березовая роща, по опушке обсаженная кустами шиповника. Тепло почти как в августе. Все еще цветут клевер, тысячелистник. В небе разбегаются, как дети на перемене, шустрые облачка. С берез срываются гладкие желтые листья, летят, вертятся в воздухе. Сейчас бы гулять в лесу! Чувствую себя неудачницей.
Стоим долго. Начинает брызгать дождем. Наконец появляется Крылов:
– Пришло сообщение, что в колледже заложена мина. Заходить в здание нельзя. Идите все по домам.
⁂
Злоумышленника потом нашли: им оказался пацан из четвертой школы. В тот день он «заминировал» двадцать учебных заведений области.
У нас, помню, был лозунг «Школа
