Отчаянная и другие рассказы - Сергей Аникин
Он повалил её на кровать, погладил по животу и начал упорно целовать взасос. Гладя её бедра и массируя ляжки, он начал целовать упругую грудь и облизывать розовым языком выпирающие, набухшие от возбуждения соски. Он начал плавно стягивать с неё одежду, потому что она намекнула ему взглядом, чтобы он сделал это. Затем она начала стонать, потом он проник в её плоть, забившуюся в судорогах райского удовольствия.
Она отдавалась страсти, полностью обнаженная. Лишь тусклый свет луны падал через окно в их любовное гнёздышко. Он окружал ореолом её сальные волосы и обнажённое тело. Ноги опутали его ноги, а затем сплелись на его спине в узел. Глаза то открывались, то закрывались, рот открывался, чтобы в порыве страсти издать стон и глотнуть спёртого, тёплого воздуха. Затем её ноги взлетели, как крылья орла. Руками она перебирала его волосы, изгибала тело и требовала, чтобы он продолжал всю ночь и не останавливался.
Наступило утро. Едва солнечные лучи прорезали окна загородного дома, проснулся Вячеслав. Он открыл глаза и потянулся за сигаретами, но обе пачки были пусты.
Он встал, открыл холодильник, чтобы достать пива, но его в холодильнике не было.
– Ты куда, милый? – очнувшись от топота, спросила Надежда.
– Схожу за сигаретами, – коротко отрезал он.
Он надел шорты, майку с коротким рукавом, сланцы и ушел. В зале проснулся Алексей. Его голова раскалывалась, мучило жуткое похмелье, и засуха в его рту убивала его наповал. Он встал, зашёл на кухню и начал из-под крана пить холодную воду. Напившись вдоволь, он умыл лицо и отправился в зал. Прыгнул под одеяло к Еве.
– Что хотел? – едва продрав глаза, спросила она.
– Тебя хочу, – игриво произнес он.
– А я тебя не хочу, – протирая руками глаза, ответила она. – Ты не в моём вкусе.
– Скажи мне, за ночь что-нибудь изменилось? – спросил он.
– Нет, ничего.
– Тогда, почему я не в твоём вкусе? Вчера ты лезла ко мне целоваться, и хотела потанцевать, а сегодня я не в твоем вкусе.
– Я вчера была пьяна, всё, отстань от меня.
– Плевать мне, в моём ты вкусе или нет, я все равно трахну тебя.
Он схватил её за трусы и стиснул их. Она отвесила ему пощечину.
– Отвали от меня, жиртрест, – огрызнулась она.
Следующий удар пришел к её правой щеке, это была пощёчина. Искры брызнули из глаз Евы, ей показалось, что её ударили молотком.
– Не смей со мной базарить так, сука! – выкрикнул он.
Затем он повалил её на диван и накинул руки на шею. Страх ледяной медвежьей лапой сжал её горло. Кислород таял, как снег в конце марта. Глаза вылезали из орбит, на лбу выступали шарики пота.
– Я научу тебя с людьми разговаривать! – заревел он.
И резко саданул ей кулаком по уху. Удар отозвался эхом в её мозге, и ей показалось, что раскаленная спица впилась в перепонку – ощущение было, будто встревоженный голос ворвался в её ухо и вошел в мозг тупой ржавой иглой. Она начала открывать широко рот, но ничего не помогло. Затем она протянула руку и нащупала стакан. И, размахнувшись, врезала ему по голове. Стакан разлетелся вдребезги на несколько мелких осколков – они посыпались на пол, словно песок. Он ослабил хватку, и ей удалось выбраться.
– Тебе конец мразь! – взревел он.
– Да пошел ты! – выругалась она.
Она ударила кулаком его по физиономии. Он врезал ей в ответ, она споткнулась и чуть не упала.
– Сейчас я тебе объясню, что должна делать женщина в хозяйстве, – заревел он.
Затем схватил её за ногу и шею и приподнял над головой, точно мешок с картошкой, а затем резко ударил её об стол спиной. Стол слегка пошатнулся, но не сломался. Она взвизгнула. В её голове застучали невидимые отбойные молотки, и эти удары продалбливали мозг тупой, ноющей болью. Из носа брызнула кровь. Она схватилась за сердце, потому что оно стучало ещё и в горле, и хотела тем самым сбить дыхание. Он привстал на колени и снова начал сдавливать её шею – это как страх, который удавкой захлестнул шею и медленно стянул горло. Но в этот раз она вмазала ему коленом в пах. Удар был очень сильным.
– Твою мать, сука! – схватившись обеими руками за него, завопил он.
– Знаешь, что я люблю больше всего по хозяйству, ублюдок, – на улыбнулась и добавила: – Гладить.
Затем из-за спины резко утюгом – будто собралась рубить дрова – ударила его по нижней челюсти. Два окровавленных зуба вылетели из его рта, а струя алой крови поплыла, будто на гребне волны, по его подбородку.
Она замахнулась снова и хотела ударить его в висок носом утюга, но он отбил её замах и, схватив за горло, резко поднял над своей головой и, согнув руку в локте, швырнул её. Она, подлетев, врезалась в стекло, спиной разбила его и вылетела во двор. Осколки стекла полетели вниз. Он присел на одно колено и достал из своей сумки охотничий, с дубовой рукоятью, нож.
– Ну всё, тебе конец, конченая шлюха! – воскликнул он, выходя из дома.
Как только он к ней подошел и замахнулся стальным лезвием, на острие вспыхнуло отражение его гневных глаз. В этот момент ледяной палец страха провел по её хребту и пошевелил волосы на голове. Лицо покраснело, на лбу появились капли пота, вены напряглись – две синих, похожие на ужей, начали ползать в районе висков. В этот момент он полоснул ей ножом по горлу. Сталь легко пропорола тонкую кожу, и из-под неё начала литься кровь, словно из ручейка вода. Она схватилась за горло и начала дергаться, будто с ней случился эпилептический припадок. Затем она упала и больше не двигалась, лужа крови образовалась около её головы.
В этот момент из комнаты выбежала Надежда и увидела эту картину. На пороге возник с двумя огромными пакетами Вячеслав. Надежда мгновенно дала деру. Она побежала, слегка задев плечом Вячеслава. Он бросил пакеты и побежал за ней, за ним побежали Альберт и Алексей. Она ускоряла шаг и бежала быстрее, они не отставали. Вбежала в гору. Раскалённая, словно
