Последний приют - Решад Нури Гюнтекин
Под полинявшими и изрядно потрепанными платьями проглядывали молодые, стройные женские тела. Они танцевали и, улыбаясь, демонстрировали всю свою женственность. Это было открытие. Голоса стихли. А те, кто направлялся к выходу, вернулись обратно на свои места.
Глава тридцать первая
Постоянные дожди, а за ними и холода привели наше убежище в непригодное для жизни состояние. Глядя на спускавшихся с гор кочевников, мы приняли решение: наша компания пойдет на юг, в солнечные, теплые края. Солнце. Теперь мы видели его только на тарелке с фруктами. Сидя перед картой Азми, мы прочерчивали себе дорогу. Сможем ли мы пройти по этому пути? Никто из нас не знал.
Ходжа между линиями добавлял свои пунктиры:
— Обогнем гору; пойдем по берегу реки.
Мы знали, что даже в самых жалких и нищих деревнях есть люди, ощущающие потребность в смехе и слезах. Для самых нищих деревень у нас были Газали и Хаккы, а для остальных — мы все.
Воображение ходжи уносило его очень далеко, однажды шутки ради он сказал:
— Как искусные наездники купим себе повозку и двух коров. Белье станем стирать в речке! Будет у нас цирк на колесах. И затраты на дорогу окажутся минимальными!
Хотя ходжа и понимал, что это шутка, однако кто знает.
Представив себе это, он улыбался и тяжело вздыхал.
— Подумай только, — говорил он. — С такой скоростью какой большой и бескрайней покажется нам наша страна!
Бедняга уже говорил, открыто забыв о приличии.
— Э-э-э, и девочки есть. И земля станет такой же бескрайней, как море.
Он закрыл свои усталые глаза и опять представил себе эти бескрайние просторы.
Мы стали медленно спускаться. На перекрестках нам иногда встречались люди, но и они оказывались такими же бродячими артистами, как и мы. Чаще всего мы останавливались на постоялых дворах. Это было дешевле, так как мы думали, что в селах не сможем найти работы и придется тратить из своих сбережений. Однако нам везло, и везде мы находили маломальскую работу, приносящую пять-десять курушей.
Азми опять стал шутить:
— Пучеглазый, тебя бы министром финансов назначить. Лучшей кандидатуры не сыскать!
Я думал так же, как и Азми.
— Тебе бы на службу устроиться. Из тебя бы неплохой финансист получился. Что тебе в нашей бродячей труппе?
— Да ладно вам, бросайте эти разговоры. Развели тут политику, — сердился Пучеглазый.
Мы заходили в уезды. Народ в них привык к софтам и бродячим артистам. Они даже научились устраивать встречи. В одном уезде группа встречающих могла состоять из нескольких учителей, а в другом — из нескольких чиновников. Если же не было встречающих, ходжа, повязав на шею платок и взяв у Пучеглазого трость, шел в ближайшую кофейню: себя показать и на людей посмотреть. Доктор насвистывал на все лады. В общем, чего мы только не делали.
Наша разведка с каждым днем становилась все профессиональней. Когда мы находились в каком-нибудь селении, Пучеглазый очень оперативно получал сведения о находящихся на нашем пути местах: есть ли там здания под театр, выступает ли там какая-либо труппа. Чтобы получить все эти сведения, он всегда оправлял на разведку Хаккы и Газали. А если это был большой город и требовались особенные приготовления, он ловил попутку и, засунув в сумку костюм, ехал сам.
Одним словом, мы ставили все, вплоть до орта-оюну.
Глава тридцать вторая
Однажды из-за проливных дождей мы были вынуждены надолго застрять в одной из маленьких бедных деревушек. Место было не из лучших, мы ничего не зарабатывали. Когда погода немного прояснилась, мы отправили в один из населенных пунктов Пучеглазого. И вот сейчас мы сидели и ждали от него вестей. В конце концов ему удалось связаться с нами по телефону в жандармерии. Однако телефон оказался неисправен, и слышно было очень плохо.
Ремзие разместилась у телефона, как в суфлерской будке. Она слушала, что говорил Пучеглазый, и громко повторяла его слова.
— Новости плохие. Местные интересуются певцами. Одна труппа уехала, ждут другую. Других мест нет. Владелец сцены говорит, что нам ее не сдаст, так как хочет предоставить ее музыкантам.
Мы все были в шоке.
— Постойте, ребята, — произнесла Макбуле. — Что вы волнуетесь? Музыкантов хотят? А чем мы хуже. Дай мне телефон, Ремзие.
Взяв в руки трубку, она принялась орать:
— Пучеглазый, почему до тебя не дошло? Почему не сказал, что здесь есть известная солистка? И певицы есть. Против двух — шесть штук. Аллах свидетель, покажем им, что почем!
— А разве ты не клялась?
Я очень хорошо представлял себе, в каком состоянии сейчас находился Пучеглазый. Однако мы, чтобы завести Макбуле, чего только не делали.
Она распустила хвост, как павлин.
— Разве мы не давали слова делать все, что от нас зависит? Мое слово выше клятвы!
— Нельзя давать клятвы насчет музыки, давать клятву в таком деле большой грех, — начал Газали тоном, не терпящим возражений.
— Самоотверженная женщина, святая женщина! — произнес ходжа. — Приношу тебе благодарность от всей нашей труппы, — сказал он и под этим предлогом поцеловал ее в нос.
Однако из-за того, что ребята окружили их плотным кольцом, ходжа не отпускал Макбуле и продолжал обнимать и целовать.
— Твои губы, произносящие божественные звуки.
— Что, очередь и до губ дошла! — вопила Макбуле. — А ну, отстань, бабник. Да хватит, задушишь меня! Нашел повод, чтобы меня облапать, да?
Когда ходжа оставил Макбуле в покое, она повернулась ко мне.
— От имени труппы изрядно обцеловали. А я парочку передам другому, — сказала она и поцеловала меня.
Потом среди смеха и аплодисментов, немного стесняясь, она прошептала мне на ухо:
— По-другому к тебе не подобраться, — и добавила: — Этим штучкам я научилась у бессовестного ходжи. Потом серьезным тоном стала громко, чтобы все услышали, вещать: — Буду говорить открыто. Я это делаю не только из-за вас, а больше из-за того, что хочу позлить этого паразита. И только всего один раз.
