Следы на песке - Игорь Рыжков
— Если не брать в расчет того, что я архитектор. — Руки сработали скорее мысли. Я рванулся к своей сумке за стилом настолько быстро, что падальщик промахнулся в своем повторном прыжке, и только сумел оставить жвалом глубокую вмятину на панцире. Я выхватил стило из сумки и молнией рванулся к именной доске. Привычные пальцы, успели нарисовать портрет падальщика рядом с моим именем почти мгновенно. Падальщик заскулил как побитая собака. Он встал на свои лапы, и поднялся свечой, не стараясь мне навредить.
— А-а-а… — Просипел я сквозь зубы. — Все ты тварь понимаешь. — Угольные записи и рисунки с шершавой деревянной доски можно было стереть лишь наждаком. Ну, или языком падальщика, который от наждака почти ничем не отличался. Рисунок свинцового карандаша не был настолько прочным. Падальщик, рыкнул и молнией рванулся в мою сторону. Поздно. Тыльной стороной доспехов, на руке, которые были металлической латной пластиной, я отсек на его портрете голову. Все как советовали сарацины. Падальщик споткнулся о мои ноги, и, не издав ни звука, развалился на две неравных половины. Из тела потекла вонючая голубоватая слизь. Голова откатилась в сторону. Тело извивалось, словно оставалось живым. Только кто его там разберет, было ли оно мертвым? Я подошел к голове, которая уперлась в потолок взглядом единственного глаза, теперь затянутым белесой слепой пленкой, и осторожностью потрогал ногой. Жвалы по-прежнему представляли опасность, и я не спешил вернуть себе клинок. Скорее всего, голова у падальщика вскоре отрастет снова, ну или у головы отрастет тело. Сейчас значения это не имело. Шум поединка стены, надежно спрятали от других падальщиков и, все-таки хорошо, что он пришел расправляться со мной в одиночку. Я прижал голову приплюснутую голову падальщика ногой, и с усилием вытащил клинок. Осмотрел его и с досадой покачал головой. Внутренности этой твари легко разрушали металл. Лезвие помутнело, и стало по краям рыхлым, словно его неделю вымачивали в соляной кислоте. Мне очень хотелось добавить его к моему небольшому арсеналу, но теперь его хватит только на то, чтобы вырезать падальщику язык. Мне не совсем понятно, зачем было это нужно, если я заберу именную доску с собой, но я не спорил с учителями. Тем более с таким как Король, надо — значит надо. Возможно этот язык, каким-то образом спасет жизнь мне или кому ни будь еще. Я осторожно открыл беззубую пасть падальщика, и язык вывалился из нее сам. Да, уж, разделывать свиную тушу было не столь неприятно. Я взмахнул кинжалом, и язык, скрутившись в кольцо, отскочил в сторону. Я осторожно прикоснулся к нему пальцем. Если кровь падальщика разъедала металл, то вполне можно было допустить, что с пальцем произойдет что-то подобное. Однако, ничего страшного не происходило. Никаких неприятных ощущений я не почувствовал. Я поднял фиолетовое упругое кольцо и поднес к глазам. Язык падальщика не казался чем-то живым или нереальным. Был похож на мертвую змею с жесткой шкурой, которой отсекли голову. Я подошел к своей походной сумке и брезгливо спрятал эту штуковину под истрепанный кожаный клапан. С сожалением выбросил кинжал в угол. Как оружие он больше не годился, а золото и малахит проводнику на его тропе не были нужны вовсе. Накинул сумку на плечо, подошел к стене и с усилием оторвал ее от камней. Она была приклеена каким-то составом и он, тягуче тянулся за деревяшкой, пока я не отошел достаточно далеко. Я подошел к упавшей половине створки двери с частью своего имени и решил, что лучше всего, если я нацарапаю свое имя полностью на ее обратной стороне. Это не давало абсолютных гарантий, того, что за мной не организуют погони, поскольку вход в камеру оставался открытым, но какое-то время на бегство у меня все-таки будет. Я снял шлем и острием шишака с удовольствием нацарапал на дверях свое имя. С усилием приподняв створку, перевернул ее лицевой стороной к полу. Посмотрел на падальщика. Тот оставался неподвижен, как и его голова. Надолго ли? Собрал свой скарб в сумку, набросил на плечо и осторожно выглянул в коридор. Там было пусто. В книге сарацинов было написано, что вход в логово сторожевого падальщика должен находиться рядом. Я осмотрелся и заметил его всего в двух шагах от дверей в свою камеру. Оно было наполовину затянуто желтоватой паутиной. Я подошел ближе и присел на корточки, высматривая, что там внутри. Вряд ли там был еще один такой же. В любом случае, он пришел бы своему товарищу на помощь. Кряхтя и охая, я протиснулся в дыру. Падальщик был тоньше, чем я и я с трудом смог протолкнуть свое тело в логово. Хорошо, что парная перевязь и клинок с ножнами оказались не слишком далеко от входа. Я с облегчением выдохнул и вытащил свое оружие из дыры. Все-таки, быть вооруженным гораздо приятнее, чем идти тропой с голыми руками. Мечник он сначала мечник, а потом уже все остальное. Я закинул клинок на спину. Легко поднялся на ноги и зашагал по коридорам. Свет расплывался округлыми пятнами и практически не давал теней. Это меня расстраивало. Блуждать по лабиринтам снежной крепости, рискуя нарваться на таких же тварей, мне вовсе не хотелось. Однако, сквозняк, который шевелил волосы, довольно наглядно указывал дорогу к выходу. Ворота в крепость оказались открытыми, и я легко съехал по узкому желобу на землю. Вероятно, он заменял падальщикам лестницу. Двуногих с этой стороны провожать в дальний путь не предполагалось. Я встал на жесткий снег, и осмотрелся.
Крепость со стороны выхода была зажата как в тиски высокими корявыми скалами, с небольшими снежными козырьками. Кое-где через них пробивались слабые чахлые, непонятной породы деревца. Судя по тому, что они вообще были, здесь иногда бывало тепло, хотя, помочь сейчас это мне не могло ничем. Троп не было, никаких и никуда. Я стоял, оглядываясь по сторонам, и потирал озябшие ладони. Снег колким крошевом валил из серых туч. От крепости нужно было уходить как можно дальше. Пусть мое имя и нацарапано на доске в камере, я особо не надеялся на то, что падальщики оставят меня в покое. Идти можно было только вдоль ущелья. Где то там были чертоги Маат и стеклянное озеро, в котором она обитала. Теней не было. Серая муть, которая обычно бывает в середине зимы, не давала
