Валентин Иванов - Златая цепь времен
А. Биологически человек за свой исторический период, — скажем, за последние десять тысяч лет, — ни в чем не изменился. Череп, костяк — те же. Следовательно, таково же и вмещаемое. И коль я действительно хочу быть материалистом, для которого сознание есть феномен всех физиологических функций, то человек прошлого для меня должен быть не только понятен, но и близок. На самом деле, мы привыкли к поэтически звонким словам — столетие, тысячелетие. Однако же столетие есть лишь смена трех поколений, а тысячелетие — тридцати. Не только за столетие, но и за тысячи лет человек физически измениться и не мог.
Б. Старый метод историков сводился к повторению и к толкованию источников. Каждый считал себя умеющим толковать критически. Сейчас в число источников все шире входят археологические находки. И, несмотря на небольшое число последних, уже опровергнуты такие данные, полученные из писаных источников, как отсутствие у древних славян своего железа, отсутствие ремесел и некоторое др. Иначе говоря, древние славяне уже давно успели выйти из эпохи собирательной, куда их не так давно относили. Дело в том также, что писаные источники не говорили о вещах общеизвестных, всем и без того понятных. Поэтому надобно помнить, что летописцы писали лишь о выдающихся событиях. Поэтому в некоторых наших летописях есть «пустые годы». Составитель отмечал: в таком-то году ничего не произошло. Это необходимо иметь в виду, как и то, что в летопись попадали эксцессы скорее, чем обычно-мирные дела. Так, например, репутация новгородских ушкуйников как разбойников создана не тем, что все они были скоры на руку и на добычу, но потому, что в писаное преданье попали те, кто ославился.
В. Помнить, что многие писаные памятники по нескольку раз редактировались. Римско-византийские источники исполнены агитации и проч., проч.
Арабские источники носят сказочный характер, и с примесью клубники, что обязательно. Поэтому отношение к арабским источникам, казалось, должно быть наиболее критичным.
Передо мной книжка: Бузург ибн Шахрияр «Чудеса Индии». В ней полно нелепостей и с клубничным и с прочими оттенками, однако же Институт востоковедения АН СССР рекомендует книгу, как «один из интереснейших памятников»… И что интересно. На суде однажды уличенный во лжи свидетель лишается доверия. Историки же поступают иначе: источник-де здесь ошибается, но далее он хорош. И сами историки тоже не отстают. В. О. Ключевский писал по поводу замены смертной казни денежными штрафами на Киевской Руси: «Значит, режь, бей, грабь, только князю плати». Так же несерьезно В. О. Ключевский писал по поводу проведения транссибирской дороги: «Теперь сибирские дети останутся без молока». Они же, историки, работая с источниками, отбирали часто то, что им нравилось, что подходило под схему.
Г. В XVIII веке с легкой руки Руссо создался миф о дикаре, блаженном, счастливом дитяте природы. Затем по так называемым дикарям начали реконструировать прошлое других народов. При всей внешней материалистичности — чистейший идеализм: начисто снят фактор времени и развития. На самом деле, между человеком и обезьяной, имеющими общего предка, эволюционное расстояние дважды больше, чем расстояние между этим предком и любым из двух его потомков. То же относится к современным народам, ибо и так называемые отсталые суть результат эволюционного развития. Предполагать, что «отсталые» находились в подобии холодильника, пока другие эволюционировали, есть идеализм. Само собой разумеется, что дружба народов является насущной необходимостью вне зависимости от степени развития. Я хочу сказать, что нельзя вносить политику нашего дня в постижение прошлого. Но метод диалектического материализма — обязательно.
Д. И вот с последней точки зрения необходимо постоянно помнить о причинности, об отсутствии случайного, внезапного, о невозможности вторжения в исторический процесс произвольного. Так, летописи и за ними историки изображали Русь до крещения дикой страной, а Владимира — кровожадным дикарем. Между тем общепризнано, что Киевская Русь времен Владимира была сильнейшим и культурнейшим государством в Европе. Для нас совершенно очевиден исторический процесс, начавшийся задолго. Да, постоянно игнорируется тот факт, что Приднепровье было очагом древнейшего земледелия. Афины времен Перикла подкармливались днепровским хлебом. Его с выгодой завозили милетские купцы, владельцы эллинских факторий на северном побережье Понта. И с выгодой не потому, что покупали зерно дешево. Иное: почва Эллады хуже приднепровской, и, что важнее, хлеб на Днепре выращивался свободными земледельцами, в Элладе — рабство. Отсюда конкурентоспособность северного зерна.
Е. Постоянно игнорируется тот факт, что Русь имела свое право, опиравшееся на исторически сложившиеся отношения. Пытались писать историю России, опираясь на западноевропейские образцы. Просмотрели, что у нас не было таких бедствий, как религиозные войны, таких страшных эпидемий, как демонизм. Демонизм стоил одной только Франции несколько миллионов костров, причем каждый, чаще каждая обвиненная была жертвой правильной судебной процедуры. Число жертв в Германии, в Италии и в других странах не поддается учету. Во всяком случае, многие и многие миллионы.
Я считаю, что большим недостатком является отсутствие у нас общего параллельного курса истории хотя бы Европы. Тогда многое бы заняло в нашем представлении иное место. Я лично постоянно работал над собой путем, так сказать, «горизонтальных» разрезов тех или иных эпох.
Ж. Большой помехой является язык. Для читающего источники невольно эти люди, пользовавшиеся языком, кое-как похожим на наш, кажутся недоразвитыми. Исторические писатели, стилизуя язык своих произведений, пусть с лучшими целями художественности, но создают образы настоящих дикарей, умственно и эмоционально ограниченных. Многие ученые и писатели, исполненные лучших намерений и любви к «простому народу», невольно чувствуют себя выше этого самого народа. Многие из них не знали физического труда, ничего не умели сделать своими руками. Познав лишь книги, такие люди никак не могут быть судьями настоящего, не говоря о прошлом. Однако один мой знакомый, ученый биолог и палеонтолог, человек большого жизненного опыта, убежден, что «и в пещере троглодита любовь мужчины и женщины играла решающую роль». Я могу добавить, что сказитель преданий или художник скальных изображений получали, при всей своей бесполезности для племени, самый сочный плод охоты.
З. Старая наша литература не однажды изображала выскочку, презиравшего среду, откуда он сумел уйти. Таковы же те ученые, которые отрицают человеческие способности у своих недавних предков. Между прочим, у них, у предков, был хоть и иной, но богатейший багаж знаний, уменья. Иначе они не выжили бы. И в их багаже человековедение играло, может быть, бо́льшую роль, чем у нас.
Итак, все есть исторический процесс, нет чудес, из ничего ничего не бывает. Таково мое кредо.
Вместе с тем я очень понимаю, что громаду предубеждений разрушить не под силу одному и даже многим. Я все время помню, что люди, которым я выше расточил немало брани, были и есть люди, хорошо нечто заучившие, убежденные в своей правоте, и субъективно люди чистые. У них есть и щит — точное, якобы (для меня лишь), толкование источников. На самом деле, как же без источников! Фантазия? Нет, но толкуйте же источники без высокомерия и критически. Недавно я прочел три тома «Русской истории» Татищева, с древнейших времен и до татар. Татищев пересказал летописи, не больше. Но эти люди, которые действовали с IX по XII век, таковы же, как я, и рассказ о них — увлекательнее романа. И мораль их такова же, как моя. Ничем не отлична. А ведь Татищев лишь переводчик источников.
Теперь попробую Вам ответить по пунктам.
В первом тысячелетии нашей эры славяне не были ни дики, ни аморальны. Убийство в их быту было редчайшим случаем, убийство своим своего; поэтому для таких исключительных случаев все Русские Правды (их было много) разрешали не самосуд, но не считали преступным убийство же насильника в целях самозащиты или как выход гнева, как разрядку отчаяния близких пострадавшему. Между прочим, и сейчас практика некоторых европейских судов не наказывает убийство в целях самозащиты и назначает условные меры наказания за убийство убийцы, совершенное сгоряча на месте преступления лицом или лицами, возмущенными этим преступлением.
Никаких ритуальных убийств людей, обязанных сопровождать умершего, среди древних славян не было. Ибн-Фодлану угодно писать либо сказки (я читал его), либо он видел чей-то особо измышленный ритуал. Что касается отзывов других, о ком Вы уместно поминаете, то и Маврикий, и Бонифаций, как и арабы, славян знали понаслышке, среди них не жили, их быта не изучали. Характерно другое: реставрация культа древних славян производилась главным образом по сохранившимся трудам пастырей церкви, искоренявших, обличавших язычество. Ни один не поминает об убийствах жен и близких. А уж такой-то козырь не был бы упущен. Что касается любви, как повода для брака, то думаю, нет — убежден, что в те годы процент браков по любви был не ниже такового в наши дни. Для здорового, сильного мужчины, жившего в условиях племени своего, подобно нашим деревенским, но бывшего одновременно и воином, не годилась любая женщина, но как-то ему подходящая. Так же и для женщины. Требование женской девственности не было столь вздорным, мужская девственность тоже была частым явлением, ибо в родовой тесноте, а более — в труде, некогда и не с кем было заниматься вольной любовью. Повторяю, условия подходили в быту к условиям наших недавних дальних деревень, что мне лично, к счастью, хорошо известно и понятно. А любить крестьянки умели получше иных светских дам. Ибо любовь женщины к мужчине и мужчины к женщине является неким неизменным постулатом.
