Марк Колосов - Товарищ генерал
Посмотрев квартиру, выбранную адъютантом в селе, куда они снова должны были переехать, Надежда Федоровна осталась недовольной.
— Нет, это совершенно неподходящая квартира для командующего! Потрудитесь подыскать другую!
— Надежда Федоровна, — возразил Шпаго, — зачем я буду искать другую, когда я нахожу, что эта для него самая подходящая!
Шпаго выбирал квартиры, исходя из интересов дела, объяснить это гражданскому лицу, хотя лицо это и была жена командующего, он не считал возможным.
Харитонов, как всегда, одобрил его выбор, после чего Шпаго подал командующему рапорт о переводе его в полк. Жаловаться на жену командующего он не хотел. Он вообще не любил жаловаться и сеять раздоры между людьми. К тому же он понимал значение Надежды Федоровны в жизни человека, к которому питал дружеские чувства. По его глубокому убеждению, наступил момент, когда он наконец имел право перейти в полк. Он высказал свою просьбу Харитонову.
В глазах Харитонова мелькнуло выражение такой искренней горечи и он так сердечно принялся упрашивать адъютанта не покидать его, что Шпаго согласился забрать рапорт.
Надежда Федоровна, ничего не сказав мужу о своем конфликте с адъютантом, решила настоять, чтобы муж переменил квартиру.
Оставшись с ним наедине, она сказала, что может с ним находиться и в конуре, но, она не понимает, отчего он все время предпочитает соглашаться с адъютантом, а не с ней в вопросах, которые с самого начала их совместной жизни были предметом ее забот.
— Ведь и на фронте можно устраиваться по-разному, — доказывала она. Ты много работаешь, сильно устаешь, отдохнуть как следует не можешь. Если твой адъютант не думает об этом, то меня это не может не огорчать. Ты-командующий армией, а все время предпочитаешь жить, как солдат.
— Надюша, я понимаю тебя, — мягко возразил Харитонов, — ты хочешь, чтобы мне было лучше. Но уверяю тебя-это не поза!
Если бы не любовь к тебе, то не только на фронте, но и в тылу спал бы, как Суворов, на жесткой кровати, а еще лучше-на сене… Я не вменяю это в обязанность другим. Не осуждаю их.
В конце концов это дело вкуса. А вот то, что тебе кажется, будто я все время соглашаюсь с адъютантом в вопросах, которые составляют твою компетенцию, то позволь сказать тебе, что вопрос о выборе квартиры на фронте и в тылу-разные вещи. Не буду объяснять почему! — улыбнулся он.
Его улыбка вызвала в ней обиду и негодование.
— Твой адъютант во всем старается показать свое пренебрежение ко мне. Я не могу это объяснить иначе, как только тем, что без меня ты вел себя так, что дал ему повод думать, будто совсем не любишь меня. Он хочет, чтобы я уехала!.. Если я мешаю… я уеду!..
— Надюша, успокойся, пойми, прошу тебя!.. — воскликнул Харитонов. — Ты все еще не понимаешь некоторых явлений нашей жизни, видишь поверхностную сторону… На мне генеральские погоны, на нем-майорские, я-командующий армией, он-адъютант…
Но он и я в одной партийной организации состоим! Как ты этого не можешь понять? Он никаких козней против тебя не строит. Ты можешь, вспылив, что угодно думать обо мне, но о нем…
Он не договорил. Она внимательно его слушала, и ее голубые глаза, еще за минуту перед тем блестевшие негодованием, наполнились слезами.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Продолжая наступать, войска Харитонова освободили Новомосковск-город, расположенный почти у самого Днепропетровска. В штаб стрелкового корпуса явилась молодая женщина Ольга Куликова, связная Днепропетровского подпольного обкома партии.
— В Павлограде все готово к вооруженному восстанию! — рассказывала она. — Просим ускорить наступление, так как гитлеровцы подтягивают к Павлограду резервы!»
Командир корпуса связался с Харитоновым. Харитонов и рад был, что население города готово оказать помощь своей армии, и в то же время думал о том. что гитлеровцы подтягивают резервы, а у него уже нет сил, чтобы противостоять их контрудару.
Нельзя было, однако, не помочь пазлоградцам.
12 февраля подпольщики расклеили в городе листовки. Они оповещали, что Павлоград окружен советскими войсками. Жандармы и полиция бежали. В суматохе комсомолец Алексеев проник в комендатуру и унес портфель, где оказалась карта дислокации немецких войск.
Три вооруженные семерки проникли на кожевенный завод.
Кто-то донес немцам. Гитлеровцы оцепили завод. Отважные повстанцы заняли круговую оборону, вывели из строя 150 вражеских солдат.
На одной из заводских стен сохранилась надпись:
"Нас было 21. Стояли насмерть. Погибаем, но не сдаемся!"
15 февраля из штаба корпуса вернулась Ольга Куликова с согласованным планом удара по врагу. В ночь на 16 февраля девятнадцать боевых групп подняли восстание. Из концлагеря освободили советских военнопленных.
Две боевые группы окружили штаб фашистского полка, ворвались в здание, а потом повели бои за каждый этаж, за каждый коридор и одержали победу. В это время на улицах заговорили репродукторы. Началась передача сводки Совинформбюро. В условленный срок 17 фе. враля гвардейцы Харитонова решительной атакой отбросили оборонявшиеся на подступах к Павлограду немецкие войска и с ходу ворвались в город.
19 февраля части Харитонова освободили Синельниковекрупный железнодорожный узел на подступах к Запорожью.
Впервые за время войны немцы в тылу услышали из уст Геббельса признание:
"Мы переживаем на Востоке военное поражение! Натиск противника в эту зиму предпринят с ожесточением, превосходящим все человеческие и исторические представления!"
А Гитлер так был встревожен натиском советских войск, что отказался вылететь из своей ставки в Германию, на празднование очередной годовщины нацистской партии.
Два дня он совещался в Запорожье с видными военачальниками фашистского вермахта, готовя контрудар по войскам Харитонова. Армия Харитонова, занимавшая огромный рубеж от Краснограда до Синельникова, была истощена в непрерывных боях.
Как ни старался Харитонов преодолеть образовавшийся разрыв между устремившимися вперед танками и их обеспечением горючим, разрыв этот увеличивался. Танки оказались без горючего и боеприпасов на открытых местах. Наступила оттепель. Неприятельская авиация не замедлила воспользоваться безоблачной погодой и начала бомбить остановившиеся танки. Немецкие войска, имевшие к тому времени десятикратное превосходство в танках, ринулись на Павлоград навстречу друг другу и вышли в тыл передовым частям армии Харитонова. Немцы захватили село, где находился штаб танкового корпуса.
Командир корпуса вместе с тяжело раненными начальником особого отдела и адъютантом выехал на машине по направлению к селу, где находился штаб Харитонова.
Шофер вел машину, пока хватило бензина. Доехали до небольшой деревушки, где не было неприятельских войск, и остановились в доме сельской учительницы,
Шофер пешком отправился в Рождественское.
Узнав о тяжелом положении комкора, Харитонов вызвал Сурина, и тут же было решено направить в село самолет «У-2». Ему не требовалось большой взлетной площадки, и он мог легко и быстро приземлиться в любом месте. Немцы называли его "Рус фанер".
Было услоалено, что командир корпуса в течение этой ночи даст несколько сигналов летчику, облегчая ему приземление.
В село вылетел пилот Бойко. Он благополучно приземлился.
Командир корпуса распорядился прежде всего увезти раненного в живот начальника особого отдела. Бойко доставил на аэродром раненого и снова вылетел в село. /На этот раз он имел твердое указание привезти командира корпуса. Но командир корпуса снова уступил место тяжело раненному адъютанту. На всякий случай он отправил с летчиком свои личные документы и генеральскую форму, а сам переоделся в гражданскую одежду. Когда Бойко прилетел в третий раз, сельская учительница сообщила ему печальную весть-комкора арестовали.
— Он выдал себя за старого учителя, но так как он не проживал в этом селе и у него не было документов, то он был задержан для выяснения личности, — рассказывала учительница. — По-видимому, его здесь продержат некоторое время, а потом отправят Б Павлоград, — предполагала она.
Бойко, прилетев на аэродром, сообщил об этом Сурину. Тот посоветовался с Харитоновым. Было решено высадить невдалеке от этого села разведчицу, которая должна была открыть местонахождение командира корпуса и сообщить по радиопередатчику, куда надо выбросить десант, чтобы спасти его.
Сурин отобрал для этой цели двадцать смельчаков.
Разведать местопребывание командира корпуса вызвалась вернувшаяся в это время из госпиталя Зина.
Не станем вдаваться в подробности, каким образом попал Бойко в армию к Харитонову, скажем лишь, что он переписывался с Зиной, когда она находилась на излечении в госпитале. Она писала ему, что по выздоровлении будет настаивать, чтобы ее направили в ту армию, — которой командует Харитонов.
