Отражения - Виктория Яновна Левина
Я его обожала! Более интересного собеседника трудно было сыскать, ну, разве что мой папка мог потягаться с ним в эрудиции, артистизме и обаянии!
– У нас будет в Таллине три полных дня, свободных от концертов, в самом конце гастролей, – заявил командир агитбригады Володька. – Какие есть предложения?
– Я пойду звонить дяде, – сказала я, – он живёт в самом центре, в исторической части, в огромной квартире.
Ребята посмотрели на меня с удивлением:
– Нас двадцать человек, у нас сундуки с реквизитом, нам надо где-то спать, есть.
– Дядя всё устроит! – крикнула я уже в дверях, убегая звонить на Главпочтамт на улице Горького.
– Мы приезжаем в конце августа, нас много! У нас реквизит и «сухой закон»!
– О, только не сухой закон! – стонет дядя в телефон. – Всё остальное – без проблем!
Я приезжаю в общагу и передаю слова дяди:
– Он не вынесет нашего «сухого закона»! Ему захочется угощать нас хорошими винами!
– Тогда давайте так, – говорит Володька, – концертов у нас там уже не будет. Давайте считать, что мы уже отработали и сможем себе позволить попробовать из запасов твоего дядюшка.
– Ура! – прогремело в ответ.
Какие прекрасные дни мы провели в Таллине с дядей Аркадием! До сих пор, встречаясь с бригадой, когда я бываю в Москве, мы с ребятами предаёмся воспоминаниям об этих насыщенных прекрасных днях.
Мы шатались по Таллину с дядькой, он нам что-то беспрестанно рассказывал и показывал, наши музыканты надевали на плечо ремни гитар и синтезаторов, мы разворачивали на таллинских, мощённых средневековым камнем, улицах самодеятельную сцену и пели, и танцевали, и общались со случайным зрителем тепло и открыто.
А дядька был счастлив вместе с нами и радовался, и смеялся, и подпевал. Прекрасное было время!
Неделями раньше, перед тем как добраться до Таллина, у нас был концерт в Калининграде, в городском парке. Народу было – тьма! Концерт получился очень зажигательным, ярким и запоминающимся. А на первом ряду сидела моя двоюродная сестричка Милочка, теперь уже по маминой линии, с мужем Гришей и двумя детьми, и хлопала громче всех!
– Мы строим маршрут по местам дислокации твоих родственников! – смеялись бригадовцы.
Забегая немного вперёд, скажу, что примерно в этот же период учёбы бригадовцы привели меня и в Камерный хор студентов. Владимир Леонидович, неизменный художественный руководитель и вдохновитель этого уникального коллектива, сплотил вокруг себя людей, влюблённых в камерную музыку разных культур и народов. Мы пели культовую музыку на многих языках.
Мы пели на больших сценах и под сводами московского метро! Это у нас была такая «развлекаловка»: едем куда-нибудь на концерт всем составом, в 35 человек, останавливаемся в каком-нибудь из переходов метро и поём что-нибудь из нашего репертуара. Какой-нибудь 16-ый век. На латыни.
А Владимир Леонидович, обожающий подземную акустику, просто тает от счастья:
– Считайте, что сегодня у нас состоялась одна из самых удачных репетиций! – улыбается он хитро.
Человек энциклопедических знаний, преподаватель вокала в Московской консерватории, он был неистощим в юморе! Помню его высказывание на одной из репетиций:
– Чтобы звук был благородным, покройте его «матом»!
Хор взорвался тогда хохотом. А он хитро улыбнулся:
– Я имею в виду «матовый» приглушённый звук. А вы что имели в виду?
В Камерном хоре студентов у меня были и сольные партии, благодаря глубокому драматическому сопрано, «наследству» от папки. Папка мой замечательно пел – в молодости, в свободное от учёбы время в военной академии, пел в Московской оперетте. Так вот, со мной занимались вокалом «с младых ногтей».
Как-то посреди учёбы в МВТУ я взяла тайм-аут и поступила в Киевскую консерваторию по классу вокала. А потом опять вернулась в Бауманку. Но об этом периоде жизни я расскажу попозже.
А тогда, с Камерным хором студентов, я побывала в Таллине ещё раз.
Мы двумя днями ранее отработали афишный концерт в Домеком соборе в Риге.
Я пела под сводами Домского собора, я солировала! Большую радость трудно было и представить, тем более мне, «помешанной» на классической музыке!
Потом мы на поезде всем составом приехали в Таллин, и дядя Аркадий снова встречал меня на перроне, но уже с новыми друзьями, с другим коллективом. И вновь его обаяние и интеллигентность, его жажда и умение жить красиво и элегантно заворожили моих новых друзей! Дядя был неотразим, мы были молоды, влюблены в жизнь и в музыку, Таллин, со своими тесными очаровательными улочками и башнями, был открыт нашим сердцам.
Дядя Аркадий долго стоял на перроне, провожая наш коллектив. Стоял, махал белым платком и вытирал слёзы расставания. В элегантном наглаженном костюме, в белой рубашке с дорогими запонками, с элегантной седой шевелюрой, волосок к волоску – таким он и останется в моей памяти. Больше мы не встречались.
Глава 12
Академка
Калитка родительского дома отворилась, и в широком проходе, ведущем к дому и густо усаженном мамочкиными цветами, появилась Талочка, моя подруга детства.
Талочка уже обнародовала своё замужество с наследником престола одного из североафриканских государств и теперь гордо разгуливала по городу в роскошных, вышитых тесьмой и бисером, широких национальных хламидах.
У меня от их вида кружится голова! Подруга моя выглядит жар-птицей, прилетевшей из какой-то волшебной сказки: французские, потрясающей красоты, туфли на высоких каблуках, дорогая косметика, яркий восточный прикид, пальцы унизаны золотыми перстнями.
Родителей Талки уже сняли с высоких должностей за замужество дочери с «империалистом», и они сидят теперь дома, растерянные, лишённые партбилетов и не знающие, радоваться им или горевать.
Мамочка моя что-то строчит для Талочки на швейной машинке. Я знаю, что вечером она сошьет что-то подобное и мне. Перед мамой – модный журнал из Парижа, который привезла с собой Талка, чтобы убить весь город своими сногсшибательными нарядами.
В красивой причёске моей подруги сверкает ярким огнём огромный камень.
– Ой, какая красота! – мама с восторгом смотрит на заколку в волосах. – Никогда не видела такой прекрасной бижутерии!
– Это не бижутерия, – тихо говорит Талочка, потупив красивую головку. – Это бриллиант – подарок моей свекрови, испанской королевы.
Немая сцена. Мамочка вскрикивает взволнованно:
– Деточка! Немедленно сними это, скажи своему папе, чтобы спрятал в сейф или ещё куда, и никому не говори!
Талочка послушно снимает драгоценность, со вздохом прячет во французскую же сумочку, и мы с ней выходим прогуляться. Я одета в похожий на Талочкин, экзотический балахон, сшитый ночью моей мамой.
У моей подруги появилась новая страсть: скупать золотые колечки в магазинах
