Птица, летящая к небу - Наталия Михайловна Терентьева
Она ненавидит Назара Даниэловича, потому что он не верит ни в какого бога вообще, ни в нашего, ни в чужого, мусульманского или буддийского, который не настоящий бог, а просвещенный мудрец, но ему всё равно поклоняются люди. Мама написала заявление директору, чтобы Назара уволили или заменили. Но директор объяснила ей, что Назар – кандидат философских наук, окончил МГУ, заслуженный работник образования, и школа гордится таким учителем.
Поэтому если у мамы есть силы и время, она иногда заставляет меня пересказывать, что говорил Назар, для того чтобы разбивать в пух и прах его воззрения. Делать это маме легко, потому что у нее есть Бог, который знает всё, отвечает за всё, создал на Земле и в космосе всё, даже самого себя, и поэтому он дает маме ответы на все ее вопросы. Ответ – Бог.
Если я болею, это решение Бога, если Вова играет – это решение Бога, если папа слишком много курит – тоже так решил Бог. Потому что он всех нас испытывает, наказывает или ставит перед трудным выбором. То есть он не просит папу курить, но смотрит на него и говорит: «Ну-ка, ну-ка, покажи, как ты ко мне относишься!..» А папа совсем в него не верит. И Бог это запоминает, чтобы папу потом наказать.
Пока я думала, как мама, мне очень легко жилось. Может быть, я была маленькой, и жизнь была гораздо проще и веселее. А сейчас я сомневаюсь в том, что говорит мама, и в том, что Богу есть до меня какое-то дело. Я знаю, что он есть – где-то там, откуда меня не видно. Наверное, он думает обо всех сразу. О нашем мире, о наших войнах, болезнях, противоречиях. Но что именно он думает и что решил с нами сделать, мы не знаем и знать не можем. И если кто-то пытается передать слова Бога, я ему не верю. Если человек говорит: «Господь нам велит…» А откуда он знает, что велит Бог, если все сказанные им когда-то слова вообще о чем-то другом или их можно повернуть в любую сторону? Поэтому я теперь на службах ничего не слушаю, я давно научилась – просто не слышать.
– Будешь? – Тетя Ира незаметно подошла сзади и подсунула мне большую красную конфету с золотыми иероглифами по всему фантику. – Попробуй. Это вообще что-то! Даже непонятно, из чего сделано! Вот когда нас завоюют американцы, я убегу в Китай!
– Ирка! – Мама всё слышала с кухни. – Что ты говоришь? Ну-ка, не смей мне тут такие разговоры вести! Лучше скажи, куда устроилась работать.
– А угадай! – Тетя Ира подбоченилась, и я увидела у нее на внутренней поверхности руки цветную татуировку. Кажется, ее раньше не было…
– Да не буду я угадывать! – отмахнулась мама. – Ничего хорошего наверняка нет. Какая ты все-таки глупая!.. Кристинка, смотри на свою тетю и никогда так не делай.
Тетя Ира показала маме язык и засмеялась.
Глава девятая
– Массаж… Самое лучшее сейчас для девочки – курс массажа, гимнастика, витамины и носить всё время специальную обувь. Пока больше ничего сказать не могу. И не перетруждать ногу. – Врач сегодня был другой, осматривал меня долго, заставлял наклоняться, приседать, поднимать ноги. – Поняла? Не перетруждаешься?
– Да она не перетруждается! – ответила мама за меня. – Выпишете массаж?
– Конечно. Только с разрешения терапевта, кардиолога и гинеколога, у нас такой порядок.
– Ага, – легко кивнула мама.
А когда мы вышли из кабинета, показала врачу язык и пробормотала:
– Конечно, будем мы ходить по всем кабинетам, есть у нас время на это!
Она смело прошла в кабинет массажа, о чем-то там поговорила с массажистом и, выйдя, сказала мне:
– Вот и все разрешения! А то смотрите какой – два дня работает в поликлинике, порядки будет свои устанавливать! Потом все подпишут! Так-то!
Я не знала, как именно меня должна была осматривать гинеколог, но очень обрадовалась, что не надо туда идти с мамой.
Мы шли домой пешком, новая стройка перегородила еще два двора, и мама повернула к дому, где мы встречались с Лелушем.
– Нет, не пойдем там! – попробовала заупрямиться я.
– Почему? – удивилась мама. – Так же короче.
Когда мы сравнялись с подъездом, куда я столько раз забегала и выходила уже совсем другим человеком – полным чего-то, что не опишешь никакими словами, у меня сильно-сильно заколотилось сердце.
– Кристина! – Мама, которая что-то спросила у меня, дернула меня за рукав. – Ты что, спишь на ходу?
Я помотала головой.
– Я спрашиваю, тебе нравится кто-то в классе?
Я осторожно взглянула на маму. Почему она именно сейчас решила это спросить?
– Молчишь – это «да»? Или «нет»?
– Нет, – честно выдохнула я.
– Ну вот, я так твоему отцу и говорю. А он мне всё советует – спроси у нее, она какая-то сама не своя. Что они понимают, правда, мужчины? В нашей тонкой душевной организации.
И мама начала разговор о том, что любовь есть во всём, и что любовь ко всем – это Бог, потому что Бог это и есть любовь, что надо любить Бога больше всего на свете, что Бог нас любит и посылает нам испытания и беды, бедность и болезни, чтобы мы становились лучше и лучше.
Я еще немножко послушала и перестала. Я чувствую, что где-то здесь неправда, но не знаю в чем. И поговорить об этом не с кем.
Я пробовала говорить с Норой Иванян, потому что она тоже христианка, хотя крещена в Армении, ее родители очень давно оттуда уехали, но в прошлом году на каникулах специально возили Нору в старинную церковь в Эчмиадзине, где ее крестили в армяно-григорианскую веру, которая возникла раньше православия. Поэтому Нора носит большой золотой крестик с фигурой распятого Христа и армянскими буквами сзади, аккуратно снимает его на физкультуру, чтобы случайно не оборвать. Но говорить о Боге она не любит, потому что в него не верит.
Нора говорит, что если бы Бог был, то он обязательно сделал бы так, что ее папа, очень хороший музыкант, нашел бы работу, которая могла бы их прокормить. А так он работает кладовщиком, на большом складе в Подмосковье, получает и выдает товары оптом, автозапчасти. А когда никого нет, играет
