Анатолий Приставкин - Синдром пьяного сердца
Логинов, конечно, ничего не спросил о работе. Без слов понятно: место гиблое. В течение полугода на любой шахте сменялся весь рабочий состав, люди вымирали.
Выглянул за дверь, не подслушивают ли, торопливо объяснил Каплеру: скоро прибудет квалификационная комиссия и он должен про себя сказать, что прежде работал малоточечником.
Пояснил:
- Телефонная связь... Там малые токи. Непонятно? Ну, после поймете. Только не забудьте сказать: ма-ло-то-чеч-ник... А главное, вылезть из этой ямы! - сказал на прощание Логинов и указал в окошко на котлован.
Через месяц Каплера доставили к нему. Уже как работника связи. Поселился в домике, где был у Логинова одновременно кабинет и жилье. Ходил без конвоя, топил печи, выполнял мелкие поручения.
Логинову полагался генеральский паек, приличный по тем временам: мешок муки, сливоч-ное масло, тушенка, сахар и прочее. Часть своего пайка он отдавал Каплеру.
Разговора о прошлом до поры не возникало. Но однажды, задержавшись в кабинете, разго-ворились, а потом уже частенько уединялись, чтобы побеседовать по душам. Опальный литератор поведал историю, довольно романтичную, как к нему, молодому, но уже знаменитому кинодрама-тургу, на каком-то приеме подошла дочка Сталина, Светлана, и начался у них роман, окончивший-ся десятилетним сроком и Воркутой.
Понимал ли он гибельность такой связи? Наверное, понимал. Не мог не понимать. Сажали и не за такое: за анекдотец, за вскользь брошенное словечко. А тут какой-то писателишка проник в святая святых, в семью вождя, когда и в прихожую, чтобы вытереть пыль в доме, никто не мог быть допущен без особой проверки.
Все так. Но был он в ту пору, наверно, слишком самоуверен. Да и она, студентка, девочка в сравнении с ним, проявила себя как человек, умеющий достигать желаемого. Мало сообразуясь с реальностью, летела, как мотылек, на огонь. Но по-настоящему крылышки-то обжег он один...
Нигде на следствии ни строчкой не всплыло имя Светланы Сталиной. Его обвинили в анти-советской деятельности или измене родине... Логинов точно не помнил.
Но был еще один грех за Каплером, который Сталин не должен был простить. Каплер воспел в своих фильмах Ленина. Молодой Джугашвили появляется на экране где-то на вторых планах, рубает картошку в мундире... В исполнении, кажется, Геловани.
Не таким лучший друг советских кинематографистов желал себя видеть.
Через год-другой, после того как освободился и уехал городской фотограф, Алексей Каплер занял его место. Фотография в городе была одна-единственная, а заказов много. Теперь он уже не бедствовал, даже кое-что мог скопить на черный день. Числился к тому времени на поселении и через пять лет, отсидев половину срока, вышел на волю.
Поезд, пролетев сквозь ночь, въезжал в серое зимнее утро. За окном на месте утомительно однообразной тундры возникли карликовые березки, а потом и елочки, пересеченные дорожными проводами.
Логинов глянул за окно, буднично произнес:
- Я и здесь тянул...
- Связь?
- Ну а какая же дорога без связи. Война, металла нет, снимали провода на Транссибирской магистрали. А на рельсы шел металл из фундамента Дворца Советов... Знаете, того, что начинали строить на месте храма Христа Спасителя, и на десятки метров сваи уже забили. Там даже клеймо стояло, что металл для Дворца Советов... По этой дороге повезли первый уголек в разблокирован-ный Ленинград, спасали людей от холода... Но какой ценой! Это же не насыпь. Это такая длинная братская могила...
Логинов налил коньяк и впервые, не предложив мне, опрокинул залпом. Выпил и отвернулся к окну.
Через мгновение сказал как ни в чем не бывало:
- Поздравляю. Мы в Европе. Теперь, можно и соснуть.
- А что же Каплер? - спросил я. - Уехал?
- Уехал... Быстро так собрался, счастливый, да еще с деньгами... Но лучше бы не уезжал.
- Так ведь... свобода?
- Да, - сказал Логинов. - Вы правы. Все мы умны задним умом. В общем, уехал, и слава богу. А через месяц или два, не помню, звонят из Печоры, там сплошь лагеря, и говорят: твой, мол, Каплер теперь у нас... Прибыл на днях этапом...
Бросил все дела и на самолет. В тамошнюю комендатуру.
Приводят. Под конвоем. А он как увидел меня, затрясся, руками лицо закрыл. Налил я ему чаю, попросил охрану оставить нас вдвоем. А он, когда успокоился, рассказал, как, вернувшись в Москву, по старой привычке собрал дружков и закатил в "Метрополе" пирушку, денежки у него заработанные, как я сказал, были. А в самый разгар веселья позвали его к телефону. Снова она Светлана. Говорит, рада, что вернулся, и хочет его видеть.
Он протрезвел от ее звонка. Ничего не ведавшие друзья поднимали тосты за радость встречи, за творчество, новую жизнь... Появление с того света могло в ту пору восприниматься, да и, навер-ное, воспринималось как чудо. Как надежда на возвращение других. Пили за здоровье, но где-то неозвученно слышалось: "за воскрешение".
У него же испуганной мышью метались мысли... "Хочу тебя видеть"... Он-то знал, что она сделает так, как захочет. И еще знал, сколько потянет на весах судьбы такая встреча.
Не заезжая домой, сел в экспресс на Ленинград. Остановился в гостинице "Европейская". Там его еще помнили, проблем с номером не было. Попросил не распространяться о приезде, заперся в номере и весь день отсиживался. К вечеру спустился в ресторан пообедать. Сидел лицом к двери и сразу ее увидел: вошла, огляделась и очень уверенно направилась прямо к нему.
Оказывается, догнала самолетом. Еще и упрекнула: как же мог уехать, не повидав ее. Он что-то невпопад отвечал.
Посидели, выпили шампанского.
Расставаясь, договорились встретиться в Москве. Но он уже догадывался, что ждет его не Москва. Хотя до конца не верил. Надеялся: вдруг да пронесет. Не пронесло. Его поджидали тут же, в холле гостиницы. Даже не дали подняться в номер. Не привлекая внимания посторонних, попросили пройти в машину.
И далее, как в первый раз.
- Вы так ничему и не научились, - сказал на прощание следователь. - И эта шумная пирушка в "Метрополе" на всю Москву...
"Может, чему-то и научился", - подумал Каплер.
Узнал, например, что бывают малые токи. Не телефонная связь, а связь иная... Человечес-кая...
И еще узнал, что те токи хоть и малые, но исходят они от людей, не разучившихся еще чувствовать. А пирушка в "Метрополе"... Что ж... Тоже, по сути, связь... Восстановленная связь с прошлым... Которую опять порвали.
- Здесь, на Печоре, - продолжал Логинов, - я уже ничем не мог Каплеру помочь. Попросил по возможности облегчить ему жизнь. Но это был настоящий лагерь, а не городская фотография.
- Ну а ваши дела? "Малые токи"? - поинтересовался я.
- Они, - отвечал, усмехаясь, Логинов, - очень малые! Но хлопоты с ними пребольшие!
Разговор перекинулся на его нынешнюю работу: это по-прежнему вся телефонная связь в Воркутинском угольном бассейне.
- У нас так и говорят, - пошутил Логинов, - в Воркуте две стихии: пурга да связь! - И стал объяснять, что складывалась связь постепенно, с пуском шахт... - Теперь ее перестраивать все равно что перекраивать вашу златоглавую... В которой я всегда путаюсь...
- А если честно, - спросил я в упор. - Телефоны в Воркуте прослушиваются?
Логинов насупился. Покачал головой:
- Нет. Хотя на меня жмут.
- Очень жмут?
- Очень, - сознался он. - Даже хотели снимать с работы. Но вот почему-то до сих пор держат. - И после некоторого раздумья: - Я ведь вам рассказал про Каплера, как его спасал, а ведь и он меня спасал... Другим я стал человеком. И знаю, поверьте, куда приводит эта дорожка с подслушиванием!
Логинов, вроде бы уже собиравшийся залечь, извлек откуда-то бутылку и разлил по стака-нам.
- Монстеру-то успели посмотреть?
- Успел.
- Красиво? Вот то-то же, - произнес не без вызова. - Давайте выпьем за то, что и у нас не всё стихия... Бывает что-то еще.
- Малые токи?
- Цветок монстеры, - возразил он. - Что есть - кра-со-та. - Не стал добавлять обще-принятого: "которая спасет мир"... Это было понятно и без классики. - Сейчас приеду в Москву, - добавил, - позвоню Каплеру, мы с ним обязательно встретимся... В каждый мой приезд встречаемся... Вы-то небось знакомы?
Я сказал, что живем по соседству... Но виделись недавно в Крыму...
Каплер отдыхал в "Ореанде" вместе с поэтессой Юлией Друниной. Запомнилось, как прогу-ливались они по набережной Ялты в странных таких кепарях из вельвета. В разговоре выяснилось, что кепари шьет здешний умелец, мастер на все руки, бывший зек, и тоже с Севера. Приехал сюда заканчивать свой срок жизни, средств нет, а потому покладист и недорог. Делает эти кепочки двусторонними, хочешь - носи одного цвета, хочешь - другого.
Я так и поступил, купил разных цветов вельвета и заказал у мастера кепочку для себя, для жены и для маленького Ванюшки.
Ребенок носил эту кепочку в детский сад. В солнечную погоду наружу красным цветом, в плохую выворачивал и делал синей.
Мы тогда присели втроем с Каплером и Юлей под навесом недалеко от моря и выпили шампанского "Новый Свет". За Крым, за море, за нас и нашу встречу... Я лишь потом сообразил, что были они, Алексей и Юля, в ту пору молодоженами. От них исходил особенный свет.
