Михаил Волконский - Ищите и найдете
— Ну да! Вы послали доктора Герье, надеясь, что он вам привезет вашу дочь, а на самом деле благодаря именно этому она должна снова попасть в руки иезуитов, потому что кучер кареты послушен их приказаниям и привезет своих седоков не к вам в гостиницу, а туда, куда приказано ему отцом Грубером. Таким образом, вы чуть не отдали вашей дочери иезуитам и как бы пожертвовали ею. А относительно короля ваш поступок еще неосторожнее: госпожа, которая явилась в Митаву вместе с доктором Герье и относительно которой вместе же с нею под видом рекомендательного письма вам было послано предостережение, была принята королем Людовиком без вас в аудиенции и привезла в Петербург к вам письмо от него.
— Я не получал никакого письма!
— И не получите его, так как оно передано этой госпожой иезуитам, и они воспользуются им по-своему. Отсюда и грозит опасность королю и вам самим. Может быть, эта опасность поставит вас в такое положение, что вы не будете в состоянии сберечь вашу дочь, если бы ее и вернуть теперь вам. Иезуиты слишком сильны. Вот каким образом вы сами отдалили свое свиданье с дочерью…
— Что же мне делать теперь? — почти с отчаянием спросил граф.
— Пока ждать и все-таки не отчаиваться тому, что доктор Герье не привезет вам вашей дочери, и верить, что она находится под охраной нашего братства.
— Так вы не допустите, чтобы она вновь попала к иезуитам?
— На этот раз, может быть, удастся сделать что-нибудь, но не испытывайте судьбы вторично и не пытайтесь в дальнейшем выказывать безрассудную самостоятельность. Завтра, вероятно, вернется доктор Герье, расскажет вам, что произошло с ним, и тогда опять приходите ко мне; вероятно, я вам дам более подробные и утешительные сведения… Итак, до завтра, граф!
LXXX
Доктор Герье со своей спутницей ехали некоторое время молча; он сдерживал себя, хотя ему хотелось говорить и высказать все, чем было полно его сильно бившееся сердце. Но Герье молчал, потому что находил неудобным пользоваться обстоятельствами, приведшими его и молодую девушку к случайной близости, в которой он являлся покровителем и защитником.
Как покровитель и защитник доктор Герье считал своим долгом оберегать девушку и вместе с тем предоставить ей всю возможную в ее положении свободу.
Он решил, что не заговорит с нею до тех пор, пока она сама не обратится к нему… И вдруг он почувствовал, что она своею рукой нашла его руку и проговорила:
— Благодарю вас!
Это было искрою, упавшею в порох.
Герье не мог долее совладать с собой; сдержанность его исчезла в тот же миг, и бурный поток страстной речи понесся из его уст неудержимо и восторженно.
В этом восторге доктор Герье забыл все и не помнил, что и как они говорили потом. Он чувствовал себя счастливым, радостным, и счастье ему казалось вечным, но вместе с тем летело быстро, и сколько прошло времени, он не мог дать себе отчета.
Карета все ехала.
Наконец, край неба осветился первым, еще слабым отблеском зари, и ночные сумерки стали с минуты на минуту редеть.
Доктор Герье очнулся от счастливого забытья, в которое погрузился, как в сон.
Это было именно только забытье, а не сон, потому что Герье, как ему казалось, ни на минуту не переставал сознавать, что возле него рядом была «она», любимая им девушка, только что отвечавшая на его страстные речи.
"Она" как будто заснула, прислонившись в угол кареты, и лицо ее, защищенное пышною оборкою капора, было обращено в противоположную от доктора сторону.
Заря разгоралась, и рассвет становился яснее и яснее.
Герье ждал не дыша, боясь двинуться, чтоб не обеспокоить своей спутницы, ждал, пока она обернется к нему…
И она обернулась, наконец, поежившись от утреннего холодка, — обернулась, и Герье увидел ее лицо…
Но велико было его изумление, когда он увидел это лицо. С ним была вовсе не та, о которой мечтал он и за которую с радостью положил бы жизнь… Доктор увез и спас не дочь графа Рене, а все ту же старую свою знакомую — госпожу Драйпегову!..
С доктором в карете была госпожа Драйпегова, и перед нею он почти всю ночь изливался в страстных выражениях, описывая любовь свою…
Как это вышло, как случилось, Герье не мог понять, но видел теперь при свете бледного утра, что спутницей его была госпожа Драйпегова, накрашенная и с подведенными глазами.
Никогда Драйпегова не казалась ему такой отталкивающей, как в это утро! Герье уже думал, что навсегда отделался от нее, что никогда больше не увидит ее, а тут — на, поди! — опять они вместе в карете, и он, принимая ее за другую, изъяснялся ей в своих чувствах…
— Да неужели это вы? — воскликнул несчастный, уничтоженный доктор, чувствуя себя обиженным и оскорбленным до того, что готов был наговорить ей дерзостей.
— Да, это я, — открывая глаза и стараясь улыбнуться, томно произнесла Драйпегова.
Она заслонилась от доктора рукою, выглянула на него из-под руки и, манерничая и жеманясь, произнесла, пытаясь сделать это, как дети, когда они будто бы прячутся:
— Вири-вири-бум!..
Драйпегова была убеждена, что была в этот момент очень мила.
"О, чтоб тебя, противная! — мелькнуло у доктора Герье. — Нет, ведь бывают же такие обстоятельства", — стал рассуждать он и тут же сообразил, что тут не могло быть простой случайности, что все это было, несомненно, подстроено и не без участия, разумеется, самой Драйпеговой.
В докторе поднялась такая злоба обиды и досады, что он не сразу мог произнести слово, да и слова как будто исчезли у него с языка…
Ах, какого обидного, досадного дурака свалял он!..
И чтоб отомстить Драйпеговой и обидеть ее, Герье, справившись с собою, нарочно грубо сказал ей:
— Я вас принимал за другую, и все, что я говорил, относилось не к вам, а к другой, а вы мне ненавистны — слышите ли? — ненавистны!.. Я терпеть вас не могу!
— Говорите что угодно, — вдруг рассмеявшись, громко ответила Драйпегова, — а я вас предупреждала, что вы будете мой, и вот добилась этого… захотела и добилась. Я вам говорила, что непохожа на остальных женщин и что если захочу чего-нибудь, то добьюсь этого непременно… Вот и вышло по-моему… и ты был мой!..
— Так вся эта мистификация произошла при вашем участии? — грозно спросил взбешенный вконец Герье.
— Какая мистификация?
— Да вот, что вы попали сюда… Как вы попали в Финляндию, к Августе Карловне? Ведь вы только что приехали в Петербург?
— Да сами-то вы ведь приехали вместе со мною и тем не менее попали в Финляндию!..
— Я — дело другое! Я явился сюда, чтобы вернуть дочь отцу…
— И изъясниться ей в любви, провожая ее? Нечего сказать — хорошее возвращение дочери к отцу подготовили вы!..
Доктор Герье почувствовал, как краска стыда заливает ему лицо. Упрек был вполне справедлив, и ответить на него было нечего; поэтому и он должен был смолчать на этот раз.
Драйпегова пригнулась к нему.
— Неужели, — заговорила она, — вы действительно сожалеете, что вместо меня не было рядом с вами молодой девушки, о которой вы говорите? Разве она сумела бы ответить, как я, на ваши страстные речи? Но знаете, доктор, вы, когда захотите, можете быть красноречивы…
— Нет, — проговорил молодой доктор, не вдруг прерывая свое молчание, — теперь, когда угар прошел, когда явился такой странный и неожиданный конец моему опьянению, я должен признаться, что не жалею, что вместо молодой девушки оказались вы. Я был недостоин сопровождать ее, и, скажи я ей все, что говорил здесь в карете, я, наверное, раскаивался бы потом…
— Мы становимся благоразумными! — одобрительно протянула Драйпегова.
В ее тоне чувствовалась неизмеримо дерзкая насмешка. Она мстила доктору по-своему, почти издеваясь теперь над ним…
Злоба к спутнице снова стала душить Герье.
Неизвестно, чем бы кончилось это объяснение их, если бы мчавшаяся до сих пор карета не остановилась вдруг…
Карета остановилась.
Обе дверцы ее растворились, и в них показалось несколько человек в масках, вооруженных пистолетами.
— Если вы двинетесь, я спущу курок, и вы будете мертвы, — проговорил, выставляя пистолет, человек, который появился в дверце со стороны доктора.
Драйпегова вскрикнула и упала в обморок. Но доктор Герье знал, что на свежем воздухе, да еще на довольно прохладном, обморока не бывает, и потому не встревожился этим.
Пока с ним разговаривал замаскированный, направивший на него свой пистолет, двое других из противоположной дверцы вытаскивали госпожу Драйпегову, и та, почувствовав, что ее тащат, заблагорассудила очнуться от обморока и стала отбиваться и кричать…
Однако с ней мигом справились, вытащили ее, дверцы захлопнулись, и карета покатилась дальше вскачь…
Герье слышал крик Драйпеговой, высунулся в окно, но не мог уже увидеть, что делалось сзади, потому что дорога шла через лес и делала заворот, благодаря которому и замаскированные люди с госпожою Драйпеговой остались скрытыми за деревьями.
