Натиг Расул-заде - Среди призраков
— Ну, вот что, Хромой, — заикаясь от волнения, заговорил Закир. — Оставь меня в покое! Я и Чинару говорил… Пусть оставит… Все оставьте! Мне от вас ничего не нужно, и вы меня тоже не трогайте… Слышишь? И тебе говорю оставь! Я тебе не товарищ больше… Все! И ни с кем я не сговаривался против тебя… Сеид тебя обманул.
Хромой продолжал стоять на коленях, корчась от боли, будто в животе у него засела пуля, но теперь уже дышал заметно свободнее.
Сказав все, что хотел, Закир решил уйти, и уже отошел на несколько шагов, но что-то словно остановило его. Он обернулся и поймал жалобный взгляд Хромого вслед себе. Закир вернулся и стал рядом с Хромым.
— Больно? — участливо спросил он. — Давай помогу. Вставай… Вставай… Вот так… Ну, вставай же, Хромой…
В это время чья-то тень выскользнула из-за угла и, увидев их, шарахнулась в сторону и побежала.
— Эй! — крикнул Закир вдогонку тени, думая, что прохожий поможет ему поднять Хромого, но прохожего и след простыл.
И тогда вдруг как-то слишком легко разогнулся и вскочил на ноги Хромой, и в руке у него холодно блеснуло лезвие ножа.
— Кого бил, падло? — захрипел он, и Закир увидел перед собой его обжигающе-холодные, налитые кровью глаза. Левый глаз Хромого распух и покраснел. Глаза его похожи на глаза призраков, успел подумать Закир.
Припадая на одну ногу, Хромой медленно, держа руку с ножом на отлете, приближался к Закиру.
— Брось, Хромой… Ведь сядешь опять. — Голос Закира задрожал, и он пожалел о том, что вообще заговорил. Ему вдруг стало тоскливо и тревожно на душе, ледяная сосущая пустота ощущалась в животе, но руки Хромого с ножом на отлете он не боялся, во всяком случае, страха он не испытывал.
Хромой что-то зло пробурчал в ответ на его слова и внезапно и стремительно выбросил руку вперед. Закир уклонился от острия ножа, которое, казалось, сверкнуло совсем рядом с его глазами. Хромой продолжал надвигаться, словно медленно подкрадывался к Закиру. Закир отступал вдоль стены. Под ногами у себя он заметил обломок кирпича, почти с полкирпича, но не мог нагнуться, чтобы взять его. Хромой снова полоснул воздух ножом, Закир отпрянул, и нож рассек воздух в каком-нибудь сантиметре от его бедра, и на секунду лицо Хромого, которое он машинально прикрывал свободной рукой, приоткрылось, и Закир, изловчившись, с размаху ударил по нему кулаком, целясь в подбородок, заросший давней щетиной; кулак соскользнул, и удар пришелся в ключицу. Хромого качнуло, но он сумел удержаться на ногах. Закир благодаря замешательству Хромого живо нагнулся и поднял с тротуара обломок кирпича. Тяжело и шумно дыша, они стояли друг против друга, один с ножом, другой с камнем в руке. Закир мельком окинул улицу взглядом — никого. Из носа Хромого обильно текла кровь. Когда же я угодил ему по носу, подумал Закир, вот что значит волноваться, даже не помню, куда бил, надо сосредоточиться, возьми себя в руки, возьми себя в руки, стал отдавать он себе приказы, но они мало чем помогали, потому что он чувствовал, что волнуется с каждой минутой все больше. И снова Хромой сделал выпад, заслонив голову другой рукой, по локтю которой как раз и пришелся удар кирпичом, не задев головы Хромого и не причинив ему ни малейших серьезных повреждений, зато большой нож-финка Хромого со второго удара по рукоятку вошел в живот Закиру.
Закир охнул.
"Да, да… Именно так… Ведь это снилось… Нет… Рена! Нет!"
Стремительный нежно-голубой "мустанг" на всей скорости врезался в стену замка. Старинного, величественного замка, залитого солнцем, с огромными окнами, с тонкими кружевами вознесшихся к небу куполов, замка, полного солнца, печального, пустого замка, ждущего, чтобы в нем поселились. Солнечные дорожки пыли висят в огромных комнатах и залах, пересекаясь, встречаясь, убегая друг от друга… Солнце, везде солнце, внутри и снаружи солнце, много-много солнца!
В тени этого солнечного замка и разбился хрупкий "мустанг".
Грохот, металлический скрежет, звон стекла, вспышка, взрыв, тишина.
Ох, Рена!..
Хромой ударил его еще раз в спину, когда Закир согнулся, и собирался ударить еще раз, когда из-за поворота выскочила машина, ярко осветив его фарами. Он тут же бесшумно убежал, будто провалился в ночной переулок.
Выпускной вечер, естественно, безалкогольный, проходил довольно вяло и скучновато, во-первых потому, что решили его провести в самом помещении школы, в актовом зале, а не в кафе, как раньше было обговорено, во-вторых, еще потому, что вся окрестная шпана, конечно же, явилась, чтобы поглядеть на разодевшихся по случаю девушек-выпускниц, и оттого и девушки, и выпускники-мальчики чувствовали себя не очень уютно в собственной школе. Однако прошло без нежелательных эксцессов, танцевали, мальчики, стоя в сторонке и уже не очень таясь от учителей, потягивали дорогие импортные сигареты, припасенные именно на этот случай, чтобы покрасоваться перед девушками, девушки собирались маленькими стайками и похихикивали, оглядывая подтянутых, изменившихся мальчиков своего класса; учителей, по всей видимости, больше всего волновало только одно — чтобы вечер прошел тихо-мирно. Что почти и удалось.
Если б опять не Закир.
Подумать только, что учудил!
Когда тихий и мирный вечер был в самом разгаре — если только у тихого вечера может быть какой-то разгар, — он вдруг, Закир, конечно, кто же еще, он вдруг взлетел с разбега на сцену в актовом зале, где проходил вечер, и, изо всех сил оттолкнувшись ногами, неожиданно полетел над танцующими парами. А выпускники и учителя, и шпана, наконец-то оживившаяся по этому неожиданному поводу, задрав головы, смотрели, как он летает под потолком. Закир парил под самым потолком, в теплом воздухе, лениво и размеренно двигая руками, а снизу кричали:
— Смотрите, смотрите, Закир летает!
— Закир, слезай сейчас же!
— Обязательно он должен испортить все, такой хороший и спокойный был выпускной вечер!
— Лети, Закир, лети!..
И он, улыбаясь и блаженствуя, продолжал летать под потолком до тех пор, пока не почувствовал, что ему не хватает воздуха и он начинает задыхаться. Он побледнел. Снизу закричали:
— Выломай окно!
И тогда он ударил по одному из окон ногой, выломал большое стекло под стоны и ругательства завуча и директора и вылетел из окна во двор школы. Здесь можно было подняться гораздо выше, что он и сделал. Со двора он полетел по улице, вернее, полетел над улицей, забирая все выше и выше, и скоро весь город был под ним, весь город в вечерних огнях, с тихим ветром, гуляющим здесь, наверху. Дышать стало гораздо легче. Но тут, не успел он обрадоваться этому обстоятельству, как город под ним исчез и появился какой-то непонятный, странный пейзаж — ночные горы в тумане. Он летал над горами, в тревоге оглядываясь, будто что-то искал, когда знакомый, до боли знакомый, родной голос окликнул его с земли:
— Не летай туда, милый!
Он оглянулся, но ничего внизу в тумане нельзя было различить.
Однако голос звучал очень явственно, будто под ухом, и этот родной голос еще раз повторил:
— Не летай туда, милый!
Куда это — туда, подумал он и внимательно посмотрел под собой. Приглядевшись, он увидел далеко внизу ущелье и мостик над ущельем, шаткий, узенький мостик, а из ущелья по отвесным гладким стенам горы… Он пригляделся внимательно и вздрогнул от ужаса и омерзения… По отвесной горе из ущелья, из зеленой долины, карабкалась наверх цепочка призраков. Карабкались они друг за другом так легко, будто не стена была скальная отвесная, а удобная лестница под ними… И тут же он почувствовал, что какая-то огромная, неведомая сила стала тянуть его, пригибать к земле, вернее, к краю пропасти, к обрыву над, ущельем, к переброшенному через пропасть шаткому мостику. Он лихорадочно размахивал руками, беспорядочно двигал ногами, но ничего не получалось, прежней легкости, когда он вдруг почувствовал прилив сил и знал, что если захочет, то легко может взлететь под потолок, уже не было, а все неодолимее, все упрямее и стремительнее тянуло его вниз, к пропасти, к мостику, к которому снизу из бездонной пропасти карабкались призраки. И когда он, начисто утратив способность летать, очутился у края пропасти, в тот же миг мертвая рука первого призрака, достигшего края пропасти, коснулась его ноги, ухватилась за ногу, цепко и сильно схватила за щиколотку, стараясь изо всех сил стянуть его с обрыва в пропасть, где с ликующими мертвыми лицами, задранными кверху, ждали его падения страшные призраки.
Закир закричал, и сознание в эту минуту вернулось к нему. Сквозь пелену (туман, подумал он) он увидел призрачные лица, склонившиеся к нему, но успел разглядеть, что лица улыбаются, что одеты они во все белое, и яркое солнце светит над их головами.
— Все в порядке, — удовлетворенно произнес врач, снимая с лица маску. — Уберите кислород, он больше ему не понадобится. Организм сильный, молодой, потеря крови небольшая… Так что все в порядке. В палату его…
