«Шкура» - Юлия Александровна Волкодав
Бабульки у входа в собор неодобрительно на нас покосились, но замечаний насчёт моей непокрытой головы не сделали. Тигран же переложил трость в левую руку, а правой перекрестился к моему немалому изумлению. Вот уж не предполагала, что он верующий. И вообще православный. Я заходила за ним в собор уже с опаской. Если он сейчас начнёт у каждой иконы поклоны отвешивать, моя психика точно не выдержит. Чего я ещё он нём не знаю, интересно? Но Тигран просто обошёл территорию с явно культурологическим интересом. А когда мы вышли, начал объяснять, что тут совершенно особая роспись потолков, какая-то там техника, которую сейчас мало где можно увидеть. Разве что в Петербурге есть две церкви, и ещё на Севере. Он даже имена какие-то называл, известных мастеров, сей техникой владевших. А я смотрела на него в полном шоке. Вот честно, я была уверена, что наш Тигран Борисович разбирается только в нефти. Ну может ещё во всяких подковёрных интригах большого бизнеса и большой политики, от бизнеса неотделимой. Но храмовая роспись?!
Я думала, осмотрев главную достопримечательность, мы пойдём на выход, но Тигран заявил, что хочет посмотреть весь Кремль, и мы потащились вдоль стены, мимо шикарных клумб и уютных лавочек. Территория тут была на удивление вылизана, как будто все деньги городского бюджета шли исключительно на облагораживание Кремля. Выйди за его стены, и узнаешь, что такое жопа мира. А тут вполне себе окультуренное Средневековье, чистенькое и глянцевое, как в книжке-фэнтази.
— Наверх, я надеюсь, мы не полезем? Там лестницы ужасные, — предупредила я, когда мы добрались до Сторожевой башни.
— А что там наверху? — тут же уточнил Тигран.
И открыл путеводитель, так что врать было бесполезно. Вот честно, его туристический энтузиазм меня уже начал утомлять.
— Музей средневекового оружия. Арбалеты всякие, кинжалы. Даже продают что-то, копии, конечно, новодел.
По лицу Тиграна было видно, что он сомневается. Подошёл к двери в башню, оценил лестницу. Он бы по ней и со здоровой ногой прошёл только боком, согнувшись в три погибели.
— Ладно, не пойдём. Что тут ещё интересного есть?
— Ничего, — простонала я. — Тигран, давай просто на лавочке посидим, ладно?
— Устала?
Я кивнула, и он тут же повёл меня к ближайшей скамейке. Мы уселись, Тигран по привычке вытянул больную ногу и сложил руки на трости, я пристроила голову у него на плече. Правда устала, как собака. И тошно так, что выть хочется.
— Мне кажется, ты не очень любишь родной город, — заметил Тигран.
Надо же, какая наблюдательность.
— Мягко сказано, — проворчала я. — Здесь всё какое-то убогое, грязное, мелкое.
— Кремль убогий?!
— Ну, Кремль ничего. Но я не поклонник всякой старины. И что, Кремль? Я его ещё в детстве весь облазила. Каждый день, что ли, сюда ходить? А больше в Энске пойти некуда.
— Зато в маленьких городах есть особое очарование.
— Угу, сказал москвич.
— А с чего ты взяла, что я москвич? — удивился Тигран, поворачиваясь ко мне и заглядывая в глаза. — Я родился в местечке, по сравнению с которым твой Энск просто мегаполис. Там всего одно развлечение для детей и взрослых — море.
— Море! Море многое компенсирует, знаешь ли, — заметила я, стараясь не показать, как удивилась. Почему-то была уверена, что Тигран родился и вырос в Москве.
— Хочешь, съездим туда как-нибудь? Только не думай, что попадёшь в Майами. За последние пятьдесят лет городок не сильно изменился.
Мне следовало бы решительно отказаться. Сказал же, не Майами. А я вообще-то в Майами давно прошусь. Но это его «съездим» вместо привычного «давай отправим тебя куда-нибудь на море», почему-то подействовало магически, и я кивнула. Что вообще со мной происходило?
На колокольне зазвонил колокол, отмечая очередной прожитый час. Три. Скоро день закончится. Завтра мы навестим маму, послезавтра заберём её в Москву. Я наконец-то вырвусь из душных ностальгических объятий города детства. Полтора дня до свободы. Но от этой мысли вдруг стало ещё грустнее. Москва завертит, закрутит, снова начнёт перемалывать твою жизнь словно в мясорубке. Тигран будет разрываться между работой и семьёй, иногда приезжать за своей порцией секса и несколькими часами сна, мы опять будем ругаться, он будет меня бесить. Странно, тут он меня почти не бесит. Или даже совсем не бесит. Ну своеобразный он, конечно, с росписями этими, с мороженым, с храмами. Но не бесит. А в Москве начнёт. В Москве все друг друга бесят.
***
Я стояла у плиты, жарила котлеты из судака и чувствовала себя героиней какого-нибудь сериала для тётушек. Скажи мне кто месяц назад, что я буду стоять в Энске у плиты и что-то там готовить! В рожу бы плюнула. Однако же…
Таксист повёз нас домой каким-то странным маршрутом, мимо большого рыбного рынка, известного на весь Энск и даже за его пределами. В детстве я иногда ходила сюда с мамой, и всегда ненавидела подобные походы. На рынке нестерпимо воняло рыбой, а летом запах бывал далеко не всегда свежим. К тому же я вообще рыбу не любила, никогда. И надо было Тиграну из окна успеть рассмотреть рыбные прилавки. Он тут же попросил водителя остановиться.
— Мариш, давай свежей рыбки возьмём на ужин? — обратился он ко мне несколько запоздало, так как машина уже припарковалась у обочины. — Так хочется нормальной, а не перемороженной рыбы.
Мда. Я давно уже заметила, что у москвичей на рыбе есть некоторый заскок. В Энске, стоящем на реке, такого добра завались, весной и осенью, когда идёт путина, особенно. Я лично не то, что рыбу, икру-то особым деликатесом не считала, в детстве успела её поесть вдоволь. Мама меня даже заставляла бутерброды с икрой есть, чтобы гемоглобин повышать. Помню, как выходила с бутербродом во двор и просила кого-нибудь из ребятни слизать икру, и только потом доедала хлеб и оставшееся на нём масло. В Москве же ценится даже самая бросовая по энским меркам рыба, такая, как судак или сазан, если она свежая. Не говоря уже об осетрах, которых я, к слову, просто терпеть не могу. Так что с одной стороны желание Тиграна мне было понятно.
А с другой, он же не простой смертный, который в третьеразрядном супермаркете вынужден
