Две судьбы. Часть 2. Развод – это… не всегда верно! - Лена Гурова
– Лера! Ле-ра. – Он тормошил спящую женщину, бесполезно.
– Варенька, иди помоги дяде Вилли быстрее накрыть на стол, если твоей маме параллельно. Видишь ли, Рома, Валерия напраздновалась так, что сломала ногу. А вчера опохмел с продолжением закончился ещё и …
– Не утруждайся, я не верю ни одному твоему слову. И прошу покинуть мой дом. А вы, товарищ капитан, каким ветром?
– А он маму хочет в тюрьму посадить, а меня в детдом сдать. Не буду я ему помогать, он плохой.
– Ну, всё. Если не хотите слететь с лестницы парочкой голубков, будьте любезны освободить помещение. – Майор устрашающей фигурой возвысился над невысоким полицейским.
– Зря вы так. Тем более что мне нужно задать вам пару вопросов.
– Это к военной прокуратуре, только они имеют право на это.
– Ромочка, мы же за тебя волнуемся. Ты не представляешь, с кем связал свою жизнь, дорогой мой!
– Ты ополоумела? Или я непонятно объясняюсь? И молча, комментарии излишни.
А Лерка спала. И только нашатырь привёл её в чувство.
– Ой, Ромка! Ты уже приехал? А сколько времени? Я столько проспала? – Ужаснулась его жена. – И ничего не приготовила, кошмар.
Она попыталась подскочить, поздно вспомнив о гипсе, и завалилась прямо к ногам мужа.
– Лерка, ну что ты! Аккуратно.
– У меня совсем нет сил, ничего не понимаю.
Вот это «нет сил» очень насторожило Романа. Подтащив Лерку к столу на кухне, подсунул ей картошку, и, пока готовился новый ужин, приготовленный Вилли был выброшен, вытащил из неё всё.
– А этот коп ей поверил. Чем она его взяла?
– Наверное, тем же, чем и тебя, в своё время. – Лерка полыхнула своими зелёнками, включив маленькие жёлтые фонарики. – Смысл жизни твоей пассии – извести меня и заполучить альфа-самца, так ты потряс её воображение. Забыть не может, или ты периодически возрождаешь её воспоминания?
Ромка вздрогнул, как от удара, кровь бросилась в голову.
– Ты действительно можешь предположить такое? Ну, тогда и я получил право узнать, где и с кем ты так скакала, почти голая, на фотках Илоны? И, главное, когда?
– На празднике Нептуна в летнем детском лагере, куда мы приезжали на родительские дни. На фото изменён фон. И мы с Людой там кормящие матери, а это выступление длилось всего минут десять. С Андрюшей мы не один раз посещали злачные места. И страстно целовались в щёчку, и он пылко объяснялся в чувствах сначала к беременной, а потом и к заливающейся молоком мамаше. Что там ещё? А, море шампанского и лётчики. Так это наши заказчики и…
Роман бухнулся на колени, прижал Лерку, виновато заглядывая в глаза, потянулся к губам.
– Моя любимая, моя родная. Да хоть космонавты и инопланетяне. Никому не отдам, не позволю даже помыслить о моей девочке. Не волнуйся, мы их размажем, они ещё не знают, с кем связались.
– Ой, гроза да к ночи. Да я сама никому не дамся, Ромочка. Где же ещё на свете такие необыкновенные глаза, без которых и жить нет смысла. Родной мой, единственный, самый-самый любимый… – Разбитые стёклышки в его глазах сияли, как кусочки калейдоскопа.
– Целуются! А ничего, что маленькая девочка умирает от голода? Ждёте моей смерти? Целовальники… – И развела ручки в стороны, округлив глаза.
Остаток вечера пролетел, мамочку жалели и оберегали, помыли, переодели, уложили. А после чая, Лерка была заядлой чаёвницей, она сразу заснула, причём крепко и надолго. Выяснилось, что заварку принесла Илона… У Трошина стали складываться части пазла, и утром он отправился к своему другу, военному юристу. Тот не особенно поверил, но чай на исследование взял. И когда выяснилось, что в нём нашли львиную долю снотворного, взялся и за расследование.
Через пару дней стало понятно, что с леркиной ногой не всё в порядке. Мама настаивала на приезде в Питер, к Алёшкину, а дочь не соглашалась. Ну, куда она без мужа! Но когда местный хирург объяснил серьёзность положения, а Люда уже взяла билет, чтобы забрать Лерку, делать было нечего. Проревев всю ночь под боком Трошина, наговорив ему ласковых слов на год вперёд и выслушав на два, они улетели, чуть не опоздав на встречу Нового года. Лерке было всё равно, нехорошее предчувствие не давало ей покоя, какой уж теперь праздник. Только ради детей, она очень соскучилась по сыну, она взяла себя в руки. Привезли и Римму Ивановну на денёк, и они с мамой Леры весь вечер о чём-то шептались. А к обеду тётку и Лерку доставили в военно-медицинскую академию, промучили до вечера и уложили в одной палате, назначив жене майора ещё и расширенное обследование нервной системы.
– Лера, ты не устала? Мне нужно с тобой поговорить.
– О Людмиле и Володе? Мне тоже непонятно, почему они ещё не вместе? Что-то произошло, чего я не знаю?
– Да, не будем ходить вокруг и около. Володенька узнал, что в последней командировке Люся встречалась со Стрельцовым. Не знаю, откуда, наше расследование с профессором не дало результатов. Да это и не важно. И то, что она сделала мини аборт, а потом чуть не сдохла, но к нему не обратилась, по понятным причинам, ему тоже доложили. Мой племянник поверил не сразу, но там сыграла какую-то роль Ольга. И тогда он принял решение, дурацкое: вернулся к докторше. Я долго пыталась достучаться до него, вывести на откровенный разговор. Володя стоял как скала, застывшая и безмолвная. Лучше бы и дальше молчал, потому что полученные объяснения меня убили. Он оставил попытки вернуть Люсеньку, чтобы та не отдала концы раньше времени. «Она будет культивировать свою вину до конца жизни. И где гарантия, что при каждой новой встрече её любовь к этому учёному мужу не всплывёт и не воплотится в реальность» – выдал мой племянник. Он уверен, что если бы в её жизни не было его, Алёшкина, она, возможно, родила бы этого ребёнка, чтобы вернуть его отца.
– Скажите, Риммочка Ивановна, вы не осуждаете Люду? Ведь, по большому счёту она…
– О чём ты? Я же женщина. И потом, они не муж и жена. И, даже, не пара. Моему племяннику не хватает твёрдости, он очень похож на своего отца в вопросах любви. И будет жить всю жизнь с нелюбимой, запрятав своё истинное чувство на дне души. Что делать? Люся не знает, что Володя в курсе, мучается, изводит себя. Не понимает ничего. И она, Лера, я уверена, уже всё для себя решила: ей нужен Владимир Алёшкин, только он.
