Судьбы - Владимир Иванович Шлома
Когда она очнулась, то не сразу поняла, что лежит не в постели, а в своей комнате на полу. Сознание возвращалось постепенно, вспомнила, как ее избивала сожительница сына, и смеющиеся глаза Славки. Из-за закрытой входной двери доносились голоса Славки и Людмилы.
– А давай ее придушим, – предлагала Людмила.
– Следы останутся, – возразил многоопытный в уголовном деле Славка.
– Ну тогда подушкой, от подушки следов не останется.
– Давай сама, я не буду.
А ведь они не шутят, подумала Вера Николаевна, могут и задушить. Ее любимый и единственный сынок Славка один раз уже пытался это сделать. Это случилось после его первой отсидки. Он тогда сильно напился и начал обвинять мать в том, что это она его в тюрьму посадила. Обвинения закончились тем, что он несколько раз ударил ее по лицу и начал душить. Ей тогда удалось вырваться и убежать из дома. Среди ночи прибежала она в милицию, рассказала, что сын хотел ее задушить. Обратно она приехала с нарядом милиции. Сын спокойно спал в своей комнате и никакой агрессии ни к ней, ни к милиции не проявлял.
– Ты зачем мать избил? – спросил его милиционер.
– Я? – удивился Славка. Да я ее даже не видел.
– А откуда у нее синяки на лице?
– Не знаю. Может на пороге упала. Порог у нас скользкий.
– А она утверждает, что ты ее еще и душил.
– У нее в последнее время с головой проблемы.
– Но ты же пьян?
– Ну выпил немножко после работы, и сплю.
Ни в голосе, ни в поведении никакой агрессии. И милиция почему-то поверила ее сыну, а не ей. Ее оставили дома, а сами уехали.
А на этот раз ее точно задушат. Она потихоньку попробовала встать. Получилось. Тихонько подошла к двери и закрыла ее на накидной крючок. Сын с сожительницей по-прежнему совещались, как лучше от нее избавиться. Она подошла к окну и открыла его. Высоковато конечно, до земли метра полтора, в ее возрасте можно и ноги поломать. Но зато оно выходит прямо на улицу, а не во двор. На ней только ночная рубашка и комнатные тапочки. Обувь для улицы стоит в коридоре, там же и теплая одежда висит. В шкафу, который стоит в комнате, есть ее кофты, но его сейчас нельзя открывать, дверка будет сильно скрипеть, услышат. Перекрестилась и полезла в окно. На землю спустилась почти нормально, только руки и ноги сильно разодрала.
Куда дальше? В милицию? Нет, в милицию она больше не пойдет. Нужно ехать к подруге, Славка не знает где она живет. В комнатных тапочках и в ночнушке побрела на площадь. Оттуда на такси и приехала к подруге, которой пришлось еще и за такси заплатить. Теперь вот уже почти месяц живет здесь, без денег и без документов. Если бы догадалась взять с собой сберкнижку, то пенсию могла бы снимать, но тогда она об этом не думала. А теперь вот сидит на шее у подруги, закончила свой грустный рассказ Вера Николаевна.
Я пообещал привезти ей картошки и денег, и жена заверяла ее, что мы ее не бросим. А пока-что я отдал Вере Николаевне те немногие деньги, которые были у меня в кошельке, на первое время на продукты хватит.
– А Вы в милицию не обращались? – спросила жена.
– Нет, – ответила Вера Николаевна.
– А может вы съездите в милицию и заявите на них? – предложила Вера Николаевна нам с женой.
– От нас заявление не примут, во-первых, мы для Вас посторонние люди, а, во-вторых, сами мы ведь ничего не видели. Нас даже слушать не станут, – пояснил я. – А давайте завтра я отвезу Вас в милицию, и Вы сами напишете на них заявление.
– Нет, сама я ничего писать не буду. Это ведь мой сын все-таки.
Вот она, материнская любовь. Он ее убить собирался, а она не хочет заявлять на него в милицию. Но, в принципе, это ее право.
Мы с женой еще несколько раз навещали Веру Николаевну, привозили продукты, немного денег, картошку и яблоки, чтобы она не чувствовала, что сидит у подруги на шее. Но в последний приезд нам показалось, что отношения между подругами немного разладились, в разговорах между ними уже не чувствовалось того тепла, которое было два месяца назад, а в их голосах был какой-то холодок. Характер у Веры Николаевны конечно не ангельский, возможно она что-то лишнее и сказала подруге. А когда мы приехали к ним в очередной раз, подруга сказала, что Вера Николаевна у нее больше не живет. Приезжал Славка и уговорил мать вернуться домой. Хотелось спросить: «А откуда он адрес узнал?», но мы не стали это спрашивать, возможно сама подруга как-то и сообщила Славке где находится его мать. Как я понимаю, отсутствие матери его вполне устраивало. Прошло уже три месяца как она сбежала, но он и не собирался ее искать. А тут вдруг приехал забирать. Что-то здесь не так. Наверно подруга, может даже из лучших побуждений, пригрозила ему, что в милицию сходит.
На следующий день жена накупила гостинцев, и мы поехали навестить Веру Николаевну дома. На порог дома вышла Людмила. При виде нас она совсем не обрадовалась. Сказала, что Славки дома нет, а Вера Николаевна не хочет никого видеть. Но через приоткрытую дверь я увидел, что Славка был дома. В дом Людмила нас не пустила, и взять для Веры Николаевны наши гостинцы она также отказалась, сказав, что у нее все есть, и она ни в чем не нуждается. Так ни с чем мы и уехали. Было подозрение, что над Верой Николаевной там опять издеваются, поэтому через неделю я заехал к ней еще раз. На звонок из дома никто не вышел. Тогда я постучал в окно, через которое убегала Вера Николаевна. Чтобы дотянуться до стекла, мне пришлось встать на цыпочки. Да, здесь высоковато. Даже странно, что ей удалось отсюда выбраться не поломав ноги, она ведь сантиметров на десять ниже меня. На мой стук никто не отозвался. Если бы Вера Николаевна находилась в этой комнате, она наверняка подошла бы к окну. Может ее в маленькую комнату переселили? Ну конечно же переселили, они ведь давно этого
