К Енко - Частная жизнь вождей - Ленин, Сталин, Троцкий
- Товарищ Сталина Москва - наш родной дом, её надо защищать! - заявила она.
- Слышите, как думают москвичи? - особым тоном сказал Сталин членам Политбюро.
Все согласно молчали. Утром по пути в Кремль, рассуждая с шофером Кривченковым о надежной обороне столицы, Сталин твердо сказал:
- Остаюсь с русским народом в Москве. Будем стоять насмерть. Охраны в Кремле стало меньше - Берия взял её для защиты здания наркомата. Недостающую силу, видимо, должен был заменить сам генерал Шпигов, богатырского сложения начальник кремлевской охраны. Для верности он забаррикадировал толстыми бревнами все ворота, кроме Спасских. Но Сталин по-прежнему глядел бодро и не забывал с нами здороваться.
В самые критические дни он оставался спокойным, не проявляя нервозности, чем положительно действовал на окружающих. Зато когда началось наступление наших войск, очень переживал.
...Для эвакуации в Куйбышев были приготовлены спецпоезда в Рогожско-Симоновском тупике. Я имел к этому отношение и уточняю: там находились целых четыре спецпоезда. Только они были в распоряжении НКВД, то есть в личном распоряжении Берии. И под охраной тринадцатого погранотряда на всякий пожарный случай стояли там до января следующего года. Что касается поезда, подготовленного специально для Сталина, то его загнали в тупик совсем в другом месте - на огромном складе строительных материалов и дров за Крестьянской заставой, куда стекалось множество путей с Курского вокзала.
Во время воздушного налета рядом с поездом упали две небольшие бомбы, осколками которых поранило проводника вагона и лошадь в товарном. Дополнительно этот немецкий летчик ещё прошил состав из пулемета. Хрусталев с Афанасьевым успели спрятаться в большой бетонной трубе, защитившей их от пуль, но спецвагон получил несколько пробоин.
По указанию начальства комендант дачи "Семеновское" Соловов перевез в спецвагоне кое-что из вещей. Обнаружив их пропажу, Сталин удивился:
- Куда делись вещи?
- Готовимся, товарищ Сталин, к эвакуации в Куйбышев.
- Никакой эвакуации. Остаемся в Москве до победы.
В тот же день, 16 октября, Суслов, сотрудник для поручений Кагановича, поехал проверить готовность подачи спецпоезда на вокзал. Вернувшись, услышал от Кагановича:
- Сейчас мне Сталин дал нагоняй за организацию спецпоезда. Уберите его!
Еще могу добавить, что на центральном аэродроме имени Чкалова, на краю которого сейчас находится здание аэровокзала, стояли наготове четыре "Дугласа". Полковник Грачев сидел в кабине личного самолета Сталина.
Заодно хочу развеять сплетни о сталинской трусости. Вот несколько наглядных примеров. Хотя территория дальней дачи "Семеновское" постоянно обстреливалась минометным огнем противника, Сталин продолжал туда приезжать.
...Поступило предупреждение НКВД, будто одна из мин, уйдя в землю, не взорвалась. Вдобавок предполагалась умышленная закладка мины около дачи, а то и под нее. Пришлось доложить об этом Сталину. Соловов, естественно, опасался разноса: куда смотрел?! Но Сталин спокойно сказал:
- Вы же танкист и минер. Что ж, пойдемте, проверим. Соловов начал действовать миноискателем. Сталин с любопытством топтался рядом. Да ещё норовил обогнать Соловова, а тот не мог отправить его подальше в безопасное место.
Благо, все кончилось удачно. Потом над ближней дачей появился вражеский самолет. Зенитчики открыли огонь. Осколки снарядов сыпались на землю. Власик трижды предлагал Сталину пойти в укрытие, но тот отмахивался, продолжая наблюдать за настырным стервятником и пальбой зенитчиков, лупивших впустую. Наконец, сказал:
- Власик, не беспокойтесь. Наша бомба мимо нас не пролетит.
Будто дразнил судьбу. Через несколько дней на Можайском шоссе прямо перед его машиной сыпануло несколько зажигалок, полыхающих желтым огнем. Пришлось охране сбрасывать их в кювет.
Приближался праздник Великого Октября. Бывший командующий Московским военным округом генерал-полковник П. Артемьев хорошо помнит, как Сталин вызвал к себе и спросил:
- Вы собираетесь проводить парад на Красной площади?
Доводы против парада были очень серьезными. Тем более при отсутствии танков и войск. Но они не убедили Верховного Главнокомандующего.
- Молодой человек, вы недооцениваете исторического и политического значения парада в современных условиях, его влияния на Красную Армию и международное положение, - укорил Сталин, попыхивая трубкой. - Ведь он укрепит дух народа в тылу и на фронтах. А капиталисты за океаном скажут, что у большевиков есть ещё порох в пороховницах. Чего доброго, разобьют немцев под Москвой. Значит, им надо помогать. Поэтому действуйте. Танки и войска у нас найдутся. Подготовку проводите в секрете. О начале парада мне сообщите после торжественного заседания 6 ноября.
- А если прорвется вражеский самолет и начнет бомбить парад?
- Во-первых, ни один вражеский самолет не должен прорваться в Москву. А, во-вторых, если все же сбросит бомбу, то уберите пострадавших и продолжайте парад".
Г. К. Жуков:
"У Ставки никакого другого аппарата управления, кроме Генерального штаба, не было. Приказы и распоряжения Верховного Главнокомандования, как правило, шли через Генеральный штаб. Разрабатывались они и принимались обычно в Кремле, в рабочем кабинете И. В. Сталина.
Это была просторная, довольно светлая комната. Обшитые мореным дубом стены, длинный, покрытый зеленым сукном стол. Слева и справа на стенах портреты Маркса, Энгельса, Ленина. Во время войны появились портреты Суворова и Кутузова. Жесткая мебель, никаких лишних предметов. Огромный глобус помещался в соседней комнате.
В глубине кабинета, у стены - рабочий стол И. В. Сталина, всегда заваленный документами, бумагами, картами. Здесь стояли телефоны ВЧ и внутрикремлевские, лежала стопка остро отточенных цветных карандашей. И. В. Сталин обычно делал свои пометки синим карандашом, писал быстро, размашисто, но довольно разборчиво.
Вход в кабинет был через комнату А. Н. Поскребышева и небольшое помещение начальника личной охраны Верховного. За кабинетом - комната отдыха и комната связи, где стояли телефонные аппараты и "Бодо". По ним А. Н. Поскребышев связывал И. В. Сталина с командующими фронтами и представителями Ставки при фронтах.
На большом столе работники Генштаба и представители Ставки развертывали карты и по ним докладывали обстановку на местах. Докладывали стоя, иногда пользуясь записями. И. В. Сталин слушал обычно расхаживая по кабинету широким шагом, вразвалку. Время от времени подходил к большому столу и, наклонившись, пристально рассматривал разложенную карту. Изредка он возвращался к своему столу, брал пачку табаку, раскрывал её и медленно набивал трубку.
Основная задача Ставки состояла в том, чтобы разрабатывать и ставить стратегические задачи войскам, распределять силы и средства между фронтами и направлениями, планировать и определять в целом боевую деятельность армии и флота. Большую роль при этом играли резервы Ставки, которые все время пополнялись и формировались. Они служили мощным орудием в руках Ставки, с помощью которых значительно усиливались наши войска на важнейших направлениях и в наиболее ответственных операциях.
Обсуждение в Ставке важных стратегических решений проходило, как правило, при участии членов Государственного Комитета Обороны. Обычно приглашались руководители Генерального штаба, командующие военно-воздушными силами, артиллерией, начальник Главного автобронетанкового управления, начальник тыла Красной Армии, руководители других главных и центральных управлений Наркомата обороны. Командующие фронтами вызывались в Ставку при рассмотрении вопросов, относящихся к их компетенции, чаще всего при обсуждении очередной предстоящей операции. Иногда бывали конструкторы самолетов, танков, артиллерии.
Стиль работы Ставки был, как правило, деловой, без нервозности, свое мнение могли высказать все. И. В. Сталин ко всем обращался одинаково, строго и довольно официально. Он умел слушать, когда ему докладывали со знанием дела.
Кстати сказать, как я убедился за долгие годы войны, И. В. Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения. Если кто-либо утверждает обратное, прямо скажу: их утверждения неправильны.
Рабочим органом Ставки был Генеральный штаб. В начале войны я вместе с его руководящими работниками практически круглосуточно был занят сведением воедино порою противоречивых данных со всех фронтов и выработкой срочных рекомендаций для Ставки Верховного Главнокомандования. Функции Генштаба сразу же усложнились, объем работы резко возрос, многое из того, что в организации дела было хорошо в мирное время, уже не годилось сейчас. Перестраивались быстро, однако не все нам удавалось сразу. Трудно было получить точные разведданные и характеристику расположения наших войск и сил противника в различное время суток, быстро внести обоснованные предложения о возможностях обеспечения того или иного фронта вооружением, боеприпасами, составить по поручению Ставки за несколько часов, а иногда и минут, ответственейшие директивы Верховного Главнокомандования.
