Определенно голодна - Челси Саммерс
Силос
Весной две тысячи одиннадцатого года мне захотелось вновь оказаться в Италии, но Марко утомлял своей моногамностью. Он вместе со своей донной Боргезе ходил вокруг да около, пока окончательно не отказался от моей компании. Но у нас с Марко была своя долгая история, в которой годы наслаивались друг на друга, как в булочке сфольятелле. С Марко я из девушки превратилась в женщину — хотя бы поэтому он был для меня особенным. Я хотела оказаться в Италии вместе с Марко, ведь быть там не с ним казалось невыносимым. Но он ответил, что больше никогда не собьется с пути истинного.
— Mai. Non voglio attraversare quel confine Stige. Больше никогда. Я уже не перееду Стикс на этой лодке.
У Марко был талант путать мелодраматическое и поэтическое. Я к этому уже привыкла, несмотря на то что у него вдруг появилась решимость не нарушать уз брака.
Если честно, я совсем не удивилась его новообретенной моногамии. Наверняка он хорошо побегал от супруги, так что сейчас им пришлось договориться о чем-то. Думаю, донна вынюхала какую-нибудь его особо пикантную интрижку, после чего заставила жить в полном воздержании. Но какова бы ни была причина их нынешней семейной гармонии, я находила ее весьма неприятной и очень неудобной. Точно так же я не горела желанием отправиться в Италию и там подыскать себе нового любовника. Мне уже было под пятьдесят, и я начала находить это занятие довольно трудоемким и совсем не похожим на настоящее соблазнение. Когда я хотела, выглядела по-прежнему прекрасно, точно голодная кошка. Дело в том, что все эти танцы я начала находить довольно утомительными. Мне не хотелось какому-то незнакомцу рассказывать свою историю или утруждаться придумыванием новой. Я хотела Марко вместе со всеми нашими годами, весом, морщинами и сложностями.
У него от меня ничего не оставалось — и я не могла это принять.
Так что мне пришлось сделать кое-что, чего я раньше никогда не делала: придумать для него историю. Я подняла свои связи в журнале «Гурман» и предложила им сделать большой материал о самом популярном римском мяснике, который придерживается максимально «органических» принципов. Они согласились. Я подозревала, что Марко не откажется встретиться со мной, чтобы рассказать международному журналу о своей мясной империи, и не ошиблась. Хотелось ли мне стирать все границы между работой и интимной жизнью? Конечно, нет. Но чтобы добиться своего с Марко, нам нужны были эти границы. Я ни разу не пожалела о том, что, покинув «Еду и напитки», перестала быть ресторанным критиком и раскрыла свою личность, чтобы улучшить продажи книги. За двадцать лет в мире многое изменилось. Теперь все, кто работал на рынке еды, знали друг друга. Это была целая толпа людей: писатели, знаменитости, шеф-повара, сомелье, и среди них даже мясники внезапно становились звездами. Все эти люди летали с континента на континент, проводили встречи и конференции, вели блоги в «Фейсбуке» и «Твиттере», где рассказывали о своем кровавом бизнесе. Этакая уродливая машина самопожирания и самопрезентаций, но кто я такая, чтобы нарушать эти условности, если они мне только на руку.
Все это мне было не в радость, но не из-за внезапного морального кризиса Марко, не из-за необходимости увидеться с ним, тем, кто был моим по праву первенства, не из-за необходимости идти на компромисс с собственной этикой и даже не из-за того, что я буду вынуждена притворяться, будто мне крайне интересен массовый забой животных. Все это было мне не в радость, потому что я видела, к чему меня подтолкнула моя жизнь. А кому бы такое было в радость?
Но я все равно напустила на себя довольный вид, когда в конце весны две тысячи одиннадцатого года отправилась в Италию, чтобы взять интервью у Марко. Приземлилась я сразу в Ломбардии. Там он откармливал свой скот. Затем поехала в Тоскану, где производился забой. И наконец отправилась в Рим, где туши разделывали по всем правилам. Запах коров преследовал меня всюду — резкий коричневый аромат навоза, терпеливый зеленый аромат их дыхания, едкий уксусный аромат мочи, медный густой аромат крови — целых рек крови, текущих по специальным желобам на полу в помещении для забоя. Я видела груды жил и жира, наблюдала за странно спокойными глазами коров в тот момент, когда им одним движением перерезали горло, слышала тихий звон лезвия и видела их быструю предсмертную дрожь. Я смотрела на шкуры, скользкие и блестящие от крови, на людей, сосредоточенно, точно раввины над свитками, склонившихся над разделочными столами, где они расчленяли коровьи туши с хирургической точностью. Я видела огромные стада цыплят, овец, блеющих, точно дети, с невинными яркими глазами и длинными ресницами, пока их тоже не повели на убой.
Я посетила империю Марко и увидела ее такой, какой она и была: тщательно организованной, безупречно спланированной, нацеленной на убийство животных ради нашего гастрономического удовольствия. Я прошла через все это, натянув резиновые сапоги поверх чулок «Вулфорд», улыбаясь и изображая неподдельный интерес, чтобы все это время быть как можно ближе к Марко и ответить себе самой на один вопрос: зачем?
Затем, чтобы убить его и съесть.
Мне не хочется хвастаться, но все равно не заметить я не могу: помимо двух книг, «Хищники» и «Ненасытные», убийство Марко стало моим самым великим достижением. Прошло уже два года с тех пор, как я превратила язык Джила в нежнейшее блюдо. Этот мучительный опыт меня многому научил: исследовать и планировать как можно более тщательно каждую деталь и каждую вероятную ситуацию, не полагаться на волю случая и никогда больше даже не приближаться к морским судам. Убийство Марко потребовало огромной предварительной работы, которая осложнялась еще и тем, что мне нужно было рассчитать каждый шаг так, чтобы четко понимать — будет он связан с моей статьей о Марко или с моим преступлением. В отличие от трех предыдущих смертей, которые было легко выдать за несчастный случай, смерти Марко полагалось выглядеть как чистое, преднамеренное убийство. Поэтому я должна быть уверена: когда полиция начнет искать преступника, их взгляды не зацепятся за меня.
Очень многое зависело от сумасшедшего графика «Трениталии» и ее непредсказуемого профсоюза, склонного к забастовкам. Эта национальная транспортная корпорация отвечает за все железнодорожные перевозки в Италии, но, несмотря на это, работа ее весьма хаотична, беспорядочна и загадочна. Я уверена, существуют люди, которые понимают ее великую и таинственную силу — с одной стороны тут фашистский кондуттори, а с другой — раздолбаи-сотрудники. На мой же взгляд, логика этой компании как нельзя лучше показывает типично итальянское пренебрежение правилами. Даже веб-сайт, похоже, создавали
