Когда ласточки кружат над домами - Игорь Надежкин
— Ничего страшного, — тихо ответил я. — Сегодня отличный день. Я даже рад, что смог посидеть в одиночестве.
— А я терпеть не могу одиночество. Особенно если нечего выпить. Приходят мысли, и мне становится страшно.
— И чего же ты боишься?
— Того как сильно я облажался. И того, насколько мне наплевать на все это, — он опустил свою не стриженную голову, думая о чем-то своем. Помолчав с пол минуты, он спросил. — Не угостишь меня пивом?
Я прекрасно понимал, что не стоит наливать ему. Но все же согласился, ведь точно знал, что, заняв у меня деньги, он тут же пойдет за выпивкой.
— И что собираешься делать дальше?
Лицо Елинича помрачнело. Стало ясно, что он уже не раз задумывался об этом.
— Сперва нужно собрать долги, — начал он неохотно. — Потом рассчитаюсь с хозяйкой квартиры, за все, что там натворил, а потом вернусь в Тулу. И это весь мой план.
— Ну а дальше то что? — все не унимался я, явно раздражая этим Елинича. — Ты пытаешься бороться с последствиями, вместо того чтобы заняться причиной.
— Так далеко я еще не заходил в своих планах. Да и не хочу. От этого становится лишь паршивей.
Больше я не лез к нему с этой темой.
В тот вечер мы так и остались сидеть в баре, и этот вечер стал последним моментом нашей дружбы. Елинич был весел и разговорчив, и мы просто трепались обо всем на свете, сидели в пустом баре и хорошо проводили время. Когда стемнело, мы вышли на улицу, и пошли к парку, через который пролегал путь к его квартирке.
И мне от чего-то стало так спокойно, ведь в этот вечер, мне казалось, что еще все вдруг наладится, и что вот-вот Елинич возродится из пепла, словно феникс, но особых надежд я не питал, и в общем-то мне уже было все равно, что будет с ним дальше. Я понимал, что, когда я уеду в Индию, а Елинич вернется в Тулу, связь между нами оборвется. И уже не было важно, кто из нас прав, и куда приведут нас наши дороги. Мы собирались оставить друг друга в прошлом, где нам было самое место. Я не знаю, что стало с ним теперь. Наверное, все так же сидит в грязной квартирке и топит память в выпивке, а может, его уже нет в живых… Не знаю. Да и никогда не стремился узнать, ведь хочу помнить его таким, как в тот вечер. И конечно во всем этом не мало эгоизма, но у каждого своя жизнь, и каждый должен заботиться о себе сам.
Спустя неделю, Елинич покинул город, заняв у меня несколько тысяч, чтобы отдать долг хозяйке квартиры, которые он так и не вернул. Я и не ждал. С тех пор я говорил с ним лишь однажды, когда через пару недель он позвонил мне с просьбой выслать еще денег, но делать этого я так и не стал. Он звонил еще несколько раз, но я не брал трубку. Вскоре звонки прекратились. Я был убежден, что это пойдет на пользу нам обоим, и надеялся, что, оставшись один на один с собой, он сможет взять себя в руки, ну или хотя бы не утащит меня за собой.
В начале октября, я покинул страну полный страхов перед неизведанным, и уже не вспоминал о своем старом друге, чья жизнь обернулась прискорбным сюжетом. Я не думал о нем, пока не увидел его во сне.
Глава 5
Мне снился мой городок. Мне четырнадцать. По тихим улочкам крадется прекрасное летнее утро. Я сижу на кухне, в доме моей матери. Старый телевизор вещает утреннее шоу, где люди с бодрыми лицами, рассказывает сонным миллионам, как им спастись от мошенников, и еще множество различных нелепостей утренних шоу, которые никто в общем-то и не смотрит. И я не смотрю. Мне просто не нравится, когда дома тихо. Я еще не умею наслаждаться тишиной, и как и многие, больше всего на свете боюсь одиночества, и потому готов слушать любую чушь, лишь бы мне казалось, что рядом со мной кто-то есть.
В квартире пусто. Мать ушла на работу еще вчера утром, и вернется лишь завтра. Мой средний брат в то время уже был женат, и жил отдельно. А старший уходил на работу рано утром, когда я еще спал. Тем летом я тоже нашел себе неплохую работу. С приятелем из школы помогал строить загоны для кабанов в местном зоопарке. Но ночью был сильный дождь, и сегодня у меня был выходной, ведь там все размыло так, что никакая техника не могла проехать. Я никуда не тороплюсь, смотрю это дурацкое утреннее шоу и пью остывший чай. Потом иду на балкон выкурить сигарету, под колокольный звон, что льется из маленькой церквушки неподалеку.
Дома скучно. Там нечего делать. Поэтому я звоню Рыкунову и Сверидову, в надежде вытащить их на баскетбольную площадку. Но у Свиридова мать весь день на работе, и ему нужно приглядывать за младшим братишкой, и потому я говорю, что скоро приду к нему. Я натягиваю свою полосатую майку, такую нелепую и пеструю, с твердой уверенностью, что выгляжу в ней здорово. Спускаюсь вниз по исписанной подъездной лестнице, и иду через дворик к Антону, что живет через два дома, на съемной квартире. Я поднимаюсь к нему. Он стоит сонный в дверях.
Всю ночь он играл в приставку, и теперь под его маленькими глазами темные круги. Этим летом он не смог пойти работать, потому что постоянно сидел с младшим братом, и ему чертовски скучно. Целыми днями он смотрит телевизор, или читает книги лежа на кухонном полу, или же точит свои походные ножи, за которыми он ухаживает лучше, чем за собой. Он гордится ими, и демонстрирует каждому желающему и не желающему, с какой легкостью они разрезают надвое тонкий волос. Он бережет их так сильно, что даже не берет с собой, когда мы идем в лес. И мы постоянно подшучиваем над ним из-за этого. Вместо них он таскает с собой старый тесак, который нашел в сарае у своей бабушки. Но клинок стоит сказать служил исправно, и запросто перерубал одним ударом ветку толщиной в четыре сантиметра, когда мы строили шалаши, или строгали из орешника деревянные мечи, чтобы тренировать свое владение оружием. Нам казалось тогда это важным, как и сотни других мальчишеских вещей. Хотя уже тогда мы считали, что слишком взрослые
