Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова
ИНТЕРВЬЮ
На сцене снова любили, ссорились, обижались, выясняли отношения. Эле было не до них. Как сделать, чтобы Филипп пошел ее провожать? Вроде бы к этому идет. Но с мужчинами, тем более молодыми и красивыми, никогда ни в чем нельзя быть уверенной до конца. Во всяком случае, до похода в загс. «Нет, он не создан для этого. Из другого теста», — определило alter ego. В антракте Филипп раз или два притронулся к ее локтю. Как это было приятно! Эля ног под собой не чуяла.
«Ну, если не провожать — вдруг у него со временем совсем худо, — внутренний голос начал заранее оправдывать Филиппа, — то уж телефон попросить он должен?! Тем более что у нас их два. Дома и мобильник в сумочке, с которым мы не расстаемся. И визитная карточка. Очень даже аккуратная. Эльвира Либман, журналистка. Кроме приватных телефонов, указан редакционный. Там мы, конечно, редко бываем, сейчас проект закончился, мы не в штате, но визитка об этом не проболтается. Подруга, которая сидит за нашим столом, найдет что сказать, если позвонят».
Еще одна забота, будь она неладна. Есть договоренность, что сразу после спектакля Эля поднимется за кулисы и возьмет интервью у заезжей знаменитости. Теперь ей жутко расхотелось это делать. «Куда лучше с Филиппом поговорить! С другой стороны, неплохо себя в этой роли показать. Молодая, красивая, талантливая журналистка берет интервью у восходящей звезды. Тоже расклад неплохой. Филипп вполне может оценить».
Пока она мучилась и терзалась, все разборки на сцене закончились. Опустили занавес. Актеры выходили раскланиваться. Дамочки из числа зрителей потащили герою-любовнику большой букет цветов. Эля ожидала, что он передаст его актрисам. Не тут-то было. Дмитрий — так, кажется, его имя — привычно пригреб букет и не думал с ним расставаться.
«Ну и жлоб! — отметила Эля. — У такого жадюги еще интервью брать!»
Если на сцене все кончилось, то в Элиной пьесе приближалась кульминация.
Самые нетерпеливые — вероятно, жители далеких окраин — чуть ли не бегом бросились в гардероб. В центре не торопились, спокойно наблюдали суету, обменивались мнениями. Эля тоже сидела непринужденно, показывала, что дома дети у нее не плачут и муж не ждет. Надо полагать, Филипп это вычислил. Вроде даже повеселел.
— Как вам спектакль?
— Что сказать? Ничего особенного. Не потрясает, представление о жизни не меняет. Но сделано профессионально… А вам?
Эля поспешила перебросить мяч своему собеседнику.
— Я не большой знаток театра, но и я не в восторге. Не трогают меня ни эти герои, ни их проблемы. Все-таки хочется, чтобы в драме мысль присутствовала.
— Согласна. Мне, к сожалению, предстоит еще сегодня поработать… — перескочила Эля на другую тему.
Филипп неподдельно удивился:
— Работать? На ночь глядя?
— Такая у меня противная работа… — Эля сначала хотела сказать «собачья», но вовремя заменила слово на более удачное. — Я журналистка, мне надо сразу после спектакля взять интервью у героя-любовника. Его недавно в третий раз показывали в криминальном сериале. Читатели требуют подробностей. Сколько раз женат, где дети, на какой машине ездит? Редактор хочет в ближайший номер засунуть. Тем более театр завтра с утра в другой город отбывает.
— Да, действительно. Ситуация безвыходная. Можно я вас подожду? — неожиданно сказал Филипп.
— Конечно, буду очень благодарна, — Эля даже не пыталась скрыть своей радости. — Я постараюсь побыстрее, хорошо?
Филипп и здесь проявил верх благородства:
— Работа — это святое. Я никуда не тороплюсь. В «Адлон» пускают в любое время суток.
— Вы остановились в «Адлоне»?! — У Эли заметно дрогнул голос. Было отчего.
Есть слова-символы. Шестисотый «мерседес», вилла в Ницце, подлинный Сальвадор Дали на стене офиса, жена «Мисс Европа»… Отель «Адлон» — в их ряду.
Кто из берлинцев не знает эту дорогущую гостиницу, в которой жили Чарли Чаплин и Альберт Эйнштейн, английские принцы и арабские шейхи, где президентский номер стоит несколько тысяч долларов за ночь? Всем жителям города известно, что и Президент США Джордж Буш-младший со своей свитой останавливается в «Адлоне» во время визитов в Берлин. Не более чем в сотне метров от Бранденбургских ворот, в начале Унтер-ден-Линден, по соседству с российским и британским посольствами. Отель сровняли с землей во время войны и лишь недавно восстановили, с немецкой точностью воссоздав один из символов довоенного Берлина.
— В «Адлоне». Фирма платит. Место удобное, ничего не скажешь.
Развивать тему не пришлось. Эля поспешила за кулисы. Ее уже ждали. Диктофон на стол, началась работа.
— Поздравляю вас. Это было потрясающе. Я просто в восторге…
— Спасибо. Стараемся, делаем, что можем. Акустика в зале неважная, трудно работать.
— Читатели нашей газеты внимательно следят за вашими творческими успехами, в своих письмах просят рассказать о вашей жизни, планах, семье.
И начался еще один спектакль одного актера с выверенными паузами и доверительными интонациями.
О том, как он с детства мечтал о театре, о Мастере, который заметил и оценил. О счастливой и горькой судьбе актера, когда принадлежишь не себе, а публике и зависишь от репертуара, воли режиссера и еще десятка случайных вещей.
— Что касается личной жизни… — последовала томная пауза, — то здесь я совсем неинтересен для моих поклонниц. Я однолюб по природе, моя жена работает в нашем театре, моя любовь в этом спектакле и есть любовь всей моей жизни…
— Ах, как трогательно! Как редко в наше время. Спасибо, что нашли возможность…
— Это вам спасибо.
