Вадим Кожевников - Степан Буков
Весна выпала жаркая, и с каждым днем солнце палило все неистощимее, обдавало огненным зноем. И плодородные долины неувядаемо зеленели, напоенные досыта из бесчисленных оросительных каналов, сверкающих на земле, как огромная, кованная из серебра решетка.
Но то, что сулило изобилие долинам, стало угрожать им бедствием.
Горные ледники - эти окаменевшие гигантские реки, протершие себе русла по склонам и ущельям, медлительные, как тысячелетия, - пришли в движение; и от силы нажима их вдребезги рушились скалы, из трещин в горах образовались новые ущелья. Талые воды низвергались, словно сотни рек, падающих с высоты в бездну, выбрасывая высоко водяную пыль, окрашенную немеркнущей зловещей радугой. Горное безмолвие сменилось гулом и грохотом полигона, на котором одновременно испытываются все существующие могущественные средства разрушения...
В карьере медного рудника, в этом самодельном ступенчатом ущелье, было душно и жарко, словно в чреве гигантской печи, предназначенной для обжига колоссальных керамических плит.
Дождевальные установки дымились паром - вода их почти мгновенно испарялась. Даже сквозь брезентовые рукавицы нагретый металл воспалял кожу. Воздух был сух, палящ и не утолял дыхание человека.
Разбитая взрывами порода и руда пахли едко, источали жар, словно шихта, выброшенная из домны. Казалось, люди дышали пламенем. Почти всех перевели работать в ночную смену.
На дневной остались добровольцы-смельчаки. Или, как сказал ласково и уважительно Буков, огнеупорные, подходящие на все трудные случаи жизни ребята.
Он присоединился к ним, сославшись на свой африканский опыт. Заявил, что в Асуане, например, дождь - такая же редкость, как в Сибири пальмы. И в сущности, жара и холод - это только крайности природы, которые со временем можно и урегулировать посредством науки и техники.
Со своей дневной бригадой Буков повел себя строго и наставительно. Высыпал в питьевой бачок горсть соли, объявив, что это давний обычай мартенщиков, рабочих горячих цехов, которому и надлежит следовать, чтобы не утруждать зря почки и не перерабатывать лишнюю воду в излишний пот.
Запретил работать в одних трусах и без головных уборов. Пояснил:
- Пускай будет лучше тепло, чем жарко. Зато не опечешься, не нахватаешься лишних калорий, отчего может получиться солнечный удар по башке или корпусу. - И тут же заметил: - Были у нас на фронте неженки. В теплую погоду брезговали в атаку бегать в стальной каске, и что же? Не то что пулей, комком твердой земли зашибало зря.
Сам Буков для примера отважно облачился в комбинезон и войлочную чабанью шапку и даже не сменил кирзовых сапог на сандалеты. Сказал твердо:
- В этом обмундировании можно безопасно лезть даже на ремонт неостывшего мартена. Конечно, тепловато, но зато, когда скину, сразу приятная прохлада. Полная гарантия: ни инфракрасными, ни ультрафиолетовыми, ни тепловыми лучами меня не прошибет. Потомлюсь в собственном тепле, и только.
Чтобы взбодрить людей, отвлечь мысли и чувства от тяжких условий работы, воодушевить их, он призывал их к тому, чтобы возвыситься над "ночниками". И не только тем, что добровольно пошли на изнурительный труд, но и превзойти "ночников" по линии производительности. Буков ознакомил товарищей с новым методом, к которому он исподволь себя готовил и испытывал, намереваясь применить этот новый метод только тогда, когда доберутся до мощного рудного пласта, дабы сразу "рвануть" добычу. На основе новых приемов "брать стружку".
Буков разработал способ управляемого обрушения: сочетание приемов разработки забоя в шахматном порядке с приемами разрушения. Это давало резкое увеличение производительности труда при условии сравнительной однородности взорванной массы, без значительных включений в ней каких-либо других промышленных типов руд, подлежащих раздельной выемке.
После того как Буков разъяснил сначала теоретически, а потом продемонстрировал практически, в чем заключается его метод, якобы придуманный им только для того, чтобы "утереть нос "ночникам", яростный рабочий азарт овладел его бригадой. Они стали давать по полторы-две нормы.
Применил этот новый способ Буков, руководствуясь не столько жаждой славы, сколько беспокойством. Раздельная выработка, перелопачивание горной массы требуют от машиниста экскаватора большого нервного напряжения, неутомимой зоркости. И хотя Буков снабдил своих товарищей темными защитными, "курортными", очками, он знал, что очки не спасут глаза от ослепительного светового сверкания. Наступит зрительное утомление, а с ним промахи, небрежность в разборке горной массы. Поэтому Буков выбрал забои для дневной смены со сравнительно однородной горной массой, где способ управляемого обрушения эффективен и не ведет к разубоживанию руды и, значит, к потерям. Поэтому, прежде чем вызваться руководить бригадой дневной смены, он долго тщательно продумывал, прицеливался ко всем горизонтам, выбирая наиболее выгодные геологические условия забоев для их выработки по новому способу.
Буков хотел, чтобы подвиг людей, добровольно согласившихся на тяжкие условия работы, был вознагражден достойно и справедливо, как они того заслуживали: высокими результатами их труда.
Буков знал по опыту войны, когда люди добровольно вызывались идти на подвиг, и совершали подвиг, и даже получали за него награды: если этот подвиг не оказывал влияния на изменение общей обстановки, они чувствовали себя перед товарищами так, будто только и стремились к тому, чтобы "схлопотать" награду, а не улучшить, допустим, позиции для всех. А если так, то это скорее личная отвага, а не то, что солдаты называют героизмом, то есть свершение смелого деяния ради всех.
По горняцким понятиям то же самое. Уж если добровольно идти на тяжелые условия, то не ради того, чтобы "выставиться" перед другими, а во имя того, чтобы поднять общую добычу, не скидывая с нее кубики на трудности.
И когда дневная бригада начала обставлять "ночников", Буков сумел добиться того, чтобы экскаваторы оборудовали кондиционерами за счет внеплановых прибылей. И вскоре в кабине экскаватора был создан микроклимат, вполне приемлемый, не хуже, чем в кабинете самого директора рудника. И бригада Букова разрабатывала уже забои со сложной геологической структурой, пользуясь отличным солнечным освещением, для того чтобы зорко и бережливо отлопачивать руду по сортам, что являлось, по существу, высшим классом виртуозного владения машиной.
Производительная работа металлургических печей достигается наличием сырья однородного состава.
Поэтому можно смело назвать работу машиниста экскаватора ювелирной, когда он не допускает попадания богатых руд в бедные или окисленных руд в сернистые.
Но только эти ювелиры работают инструментом, способным перемещать горы. И в опытных руках стальная полая глыба ковша обретает чувствительность человеческой горсти, копаясь и выбирая в забое сортные куски руды, брезгливо отгребая пустую породу.
Но дело тут не только в умении, а в совести добытчика.
В бригаде Букова был машинист Игнатий Фырин. Опытный, знатный экскаваторщик, обретший себе славу на разных стройках, на выемке грунтов. Но в руднике он работал недавно. На вскрышных работах первенствовал, но, когда пошло рудное тело, здесь прежних навыков его оказалось недостаточно. И когда Буков заметил, что Фырин погрузил в самосвал неотсортированную рудную массу, он приказал шоферу опрокинуть кузов здесь же, в забое.
Раздельная сортовая добыча руды в забое со сложной геологической структурой требует от машиниста экскаватора такого же искусства, как, скажем, от пилота бомбардировщика умения проделывать фигуры высшего пилотажа, назначенные истребителю.
И когда Фырин в ярости выскочил из кабины экскаватора, Буков, благодушно улыбаясь, объявил:
- На пол-литра! Разберу и свалю за пять с половиной минут. Засекай время.
Фырин ошеломленно сказал:
- Часов нет.
- На, держи мои!
Буков не справился за обещанное время. Сказал опечаленно:
- Значит, с меня причитается.
- Осрамился на людях, - осуждающе произнес Фырин. Посоветовал: Больше не заносись.
- Не буду, - пообещал Буков.
И когда зрители разбрелись по местам, подсмеиваясь над неудачей Букова, Буков, помрачнев, сказал Фырину:
- Ты понимаешь, почему я зашился?
- Не сдюжил, и все.
- Не думал, что такая каша в самосвал повалена, на перелопачивание главное время ушло.
- Хорош, - сказал Фырин. - Значит, ты всего-навсего хотел меня обличить? Так я понимаю?
- Так, - согласился Буков.
- А пока что себя перед людьми осрамил!
- Лучше себя, чем тебя.
- Это почему же?
- Для своей пользы.
- Хочешь, чтобы я из бригады ушел?
- Отнюдь.
- Но ты меня все ж таки унизил. Хоть с глазу на глаз, а унизил.
- Правильно, - сказал Буков. - Унизил.
- Все равно что по морде дал.
- Значит, дошло, - обрадовался Буков.
