Василий Жуковский - Том 4. Одиссея. Проза. Статьи

Песнь тринадцатая

Тридцать четвертый день и утро тридцать пятого

Одиссей, одаренный щедро царем Алкиноем, царицею Аретою и феакийцами, покидает с наступлением ночи их остров. Он засыпает. Тем временем корабль феакийский, быстро совершив свое плавание, достигает Итаки. Вошедши в пристань Форкинскую, мореходцы выносят Одиссея на берег сонного и там оставляют его со всеми сокровищами, полученными им от феакийцев. Они удаляются. Раздраженный Посейдон превращает корабль их в утес. Одиссей пробуждается, но не узнает земли своей, которую Афина покрыла густым туманом. Богиня встречается с ним под видом юноши. Он рассказывает ей о себе вымышленную повесть; тогда Афина открывается ему, приняв на себя образ девы. Спрятав сокровища Одиссеевы в гроте наяд, богиня дает ему наставление, как отмстить женихам, превращает его в старого нищего и, повелев ему идти во внутренность острова к свинопасу Евмею, сама улетает в Лакедемон к Телемаху.

Так Одиссей говорил; и ему в потемневшем чертогеМолча внимали другие, и все очарованы были.Тут обратилась к нему Алкиноева сила святая:«Если мой дом меднокованный ты посетил, благородныйЦарь Одиссей, то могу уповать, что препятствий не встретишьНыне, в отчизну от нас возвращаясь, хотя и немалоБед испытал ты. А я обращуся теперь, феакийцы,К вам, ежедневно вино искрометное пьющим со мноюВ царских палатах, внимая струнам золотым песнопевца.Все уж в ковчеге лежит драгоценном; и данные гостюРизы, и чудной работы златые сосуды, и многоРазных подарков других от владык феакийских; пускай жеК ним по большому котлу и треножнику прочной работыКаждый прибавит; себя ж наградим за убытки богатымСбором с народа: столь щедро дарить одному не по силам».Так Алкиной говорил; и, одобрив его предложенье,Все по домам разошлися, о ложе и сне помышляя.Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос.Каждый поспешно отнес на корабль меднолитную утварь;Как же ту утварь под лавками судна укласть (чтоб работатьВеслами в море могли, не вредя ей, гребцы молодые),Сам Алкиной, обошедши корабль, осторожно устроил.Все они в царских палатах потом учредили обед свой.Тут собирателю туч, громоносцу Крониону Зевсу,В жертву быка принесла Алкиноева сила святая.Бедра предавши огню, насладились роскошною пищейГости; и, громко звуча вдохновенною лирой, пред нимиПел Демодок, многочтимый в народе. Но голову частоЦарь Одиссей обращал на всемирно-светящее солнце,С неба его понуждая сойти, чтоб отъезд ускорить свой.Так помышляет о сладостном вечере пахарь, день целыйСвежее поле с четою волов бороздивший могучимПлугом, и весело день провожает он взором на запад —Тащится тяжкой стопою домой он готовить свой ужин.Так Одиссей веселился, увидя склоненье на западДня. Обращаясь ко всем феакиянам вместе, такоеСлово сказал он, глаза устремив на царя Алкиноя:«Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских,В путь снарядите меня, сотворив возлиянье бессмертным;Сами же радуйтесь. Все уж готово, чего так желалоМилое сердце, корабль и дары; да пошлют благодать мнеБоги Ураниды ныне, чтоб я, возвратяся в отчизну,Дома жену без порока нашел и возлюбленных ближнихВсех сохраненных; а вы благоденствуйте каждый с своеюСердцем избранной супругой и с чадами; все да пошлют вамДоброе боги; и зло никакое чтоб вас не коснулось».Кончил; и все, изъявив одобренье, решили немедляГостя, пленившего их столь разумною речью, отправитьВ путь. Обратяся тогда к Понтоною, сказал феакиянЦарь благородный: «Наполни кратеры вином и подай с нимЧаши, дабы, помолившись владыке Крониону Зевсу,Странника в милую землю отцов отпустили мы с миром».Так он сказал и, кратеры наполнив вином благовонным,Подал с ним чаши гостям Понтоной; и они возлияньеИм совершили богам, беспредельного неба владыкам,Каждый на месте своем. Одиссей хитромысленный, вставши,Подал царице Арете двуярусный кубок; потом он,Голос возвысив, ей бросил крылатое слово: «Царица,Радуйся ныне и жизнь проводи беспечально, доколеСтарость и смерть не придут в обреченное каждому время.Я возвращаюсь в отеческий дом свой; а ты благоденствуйДома с детьми, с домочадцами, с добрым царем Алкиноем».Слово такое сказав, через медный порог перешел он.С ним повелел Понтоною идти Алкиной, чтоб ему онПуть указал к кораблю и к песчаному брегу морскому.Также царица Арета послала за ним трех домашних служанок,С вымытой чисто одеждой одну и с хитоном, другуюС отданным ей в сохраненье блестящим ковчегом, а третьюС светло-пурпурным вином и с запасом еды на дорогу.К брегу морскому они подошли, и, принявши из рук ихПлатье, ковчег, и вино, и дорожную пищу, немедляВсё на корабль отнесли быстроходный гребцы и на гладкойПалубе мягко-широкий ковер с простыней полотнянойПодле кормы разостлали, чтоб мог Одиссей бестревожноСпать. И вступил Одиссей на корабль быстроходный; и молчаЛег он на мягко-широкий ковер. И на лавки порядкомСели гребцы и, канат отвязав от причального камня,Разом ударили в весла и взбрызнули темную влагу.Тою порой миротворно слетал Одиссею на веждыСон непробудный, усладный, с безмолвною смертию сходный.Быстро (как полем широким коней четверня, беспрестанноСильным гонимых бичом, поражающим всех совокупно,Чуть до земли прикасаясь ногами, легко совершаетПуть свой) корабль, воздвигая корму, побежал, и, пурпурнойСзади волной напирая, его многошумное мореМчало вперед; беспрепятственно плыл он; и сокол, быстрейшийМежду пернатыми неба, его не догнал бы в полете, —Так он стремительно, зыбь рассекая, летел через море,Мужа неся богоравного, полного мыслей высоких,Много встречавшего бед, сокрушающих сердце, средь бурнойСтранствуя зыби, и много великих видавшего браней —Ныне же спал он, забыв претерпенное, сном беззаботным.Но поднялася звезда лучезарная, вестница светлой,В сумраке раннем родившейся Эос; и, путь свой окончив,К брегу Итаки достигнул корабль, обегающий море.Пристань находится там, посвященная старцу морскомуФорку; ее образуют две длинные ветви крутогоБрега, скалами зубчатыми в море входящего; ветрамОн возбраняет извне нагонять на спокойную пристаньВолны тревожные; могут внутри корабли на притонномМесте без привязи вольно стоять, не страшась непогоды;В самой вершине залива широкосенистая зритсяМаслина; близко ее полутемный с возвышенным сводомГрот, посвященный прекрасным, слывущим наядами нимфам;Много в том гроте кратер и больших двоеручных кувшиновКаменных: пчелы, гнездяся в их недре, свой мед составляют;Также там много и каменных длинных станов; за станамиСидя, чудесно одежды пурпурные ткут там наяды;Вечно шумит там вода ключевая; и в гроте два входа:Людям один лишь из них, обращенный к Борею, доступен;К Ноту ж на юг обращенный богам посвящен — не дерзаетСмертный к нему приближаться, одним лишь бессмертным открыт он.Зная то место, к нему подошли мореходцы; корабль ихЦелой почти половиною на берег вспрянул — так быстроМчался он, веслами сильных гребцов понуждаемый к бегу.Стал неподвижно у брега могучий корабль. МореходцыС палубы гладкой царя Одиссея рукой осторожнойСняв с простынею и с мягким ковром, на которых лежал он,Спящий глубоко, его положили на бреге песчаном;После, богатства собрав, от разумных людей феакийскихИм полученные в дар по внушенью великой Афины,Бережно склали у корня оливы широкосенистойВсе, от дороги поодаль, дабы никакой проходящий,Пользуясь сном Одиссея глубоким, чего не похитил.Кончив, пустилися в море они. Но земли колебатель,Помня во гневе о прежних угрозах своих Одиссею,Твердому в бедствиях мужу, с такой обратился молитвойК Зевсу: «О Зевс, наш отец и владыка, не буду богамиБоле честим я, когда мной ругаться начнут феакийцы,Смертные люди, хотя и божественной нашей породы;Ведал всегда я, что в дом свой, немало тревог испытавши,Должен вступить Одиссей; я не мог у него возвращеньяВовсе похитить: ты прежде уж суд произнес свой.Ныне ж его феакийцы в своем корабле до ИтакиСпящего, мне вопреки, довезли, наперед одарившиЗолотом, медью и множеством риз, драгоценно-сотканных,Так изобильно, что даже из Трои подобной добычиОн не привез бы, когда б беспрепятственно в дом возвратился».Гневному богу ответствовал туч собиратель Кронион:«Странное слово сказал ты, могучий земли колебатель;Ты ль не в чести у богов, и возможно ль, чтоб лучший,Старший и силою первый не чтим был от младших и низших?Если же кто из людей земнородных, с тобою не равныхСилой и властью, тебя не почтит, накажи беспощадно.Действуй теперь, как желаешь ты сам, как приятнее сердцу».Бог Посейдон, колебатель земли, отвечал Громовержцу:«Смело б я действовать стал, о Зевес чернооблачный, если бСилы великой твоей и тебя раздражить не страшился;Ныне же мной феакийский прекрасный корабль, ОдиссеяВ землю его проводивший и морем обратно плывущий,Будет разбит, чтоб вперед уж они по водам не дерзалиВсех провожать; и горою великой задвину их город».Гневному богу ответствовал так Громовержец Кронион:«Друг Посейдон, полагаю, что самое лучшее будет,Если (когда подходящий корабль издалека увидятЖители града) его перед ними в утес обратишь ты,Образ плывущего судна ему сохранивши, чтоб чудоВсех изумило; потом ты горою задвинешь их город».Слово такое услышав, могучий земли колебательВ Схерию, где обитал феакийский народ, устремилсяЖдать корабля. И корабль, обтекатель морей, приближалсяБыстро. К нему подошед, колебатель земли во мгновеньеВ камень его обратил и ударом ладони к морскомуДну основанием крепко притиснул; потом удалился.Шумно словами крылатыми спрашивать стали друг другаВеслолюбивые, смелые гости морей феакийцы,Глядя один на другого и так меж собой рассуждая:«Горе! Кто вдруг на водах оковал наш корабль быстроходный,К берегу шедший? Его уж вдали различали мы ясно».Так говорили они, не постигнув того, что случилось.К ним обратился тогда Алкиной и сказал: «Феакийцы,Горе! Я вижу, что ныне сбылося все то, что отец мойМне предсказал, говоря, как на нас Посейдон негодуетСильно за то, что развозим мы всех по морям безопасно.Некогда, он утверждал, феакийский корабль, проводившийСтранника в землю его, возвращаяся морем туманным,Будет разбит Посейдоном, который высокой гороюГрад наш задвинет. Так мне говорил он, и все совершилось.Вы ж, феакийские люди, исполните то, что скажу вам:С этой поры мы не станем уже по морям, как бывало,Странников, наш посещающих град, провожать; Посейдону жВ жертву немедля двенадцать быков принесем, чтоб на милостьОн преклонился и града горой не задвинул великой».Так он сказал, и быков приготовил на жертву объятыйСтрахом народ; и, усердно молясь Посейдону-владыке,Все феакийские старцы, вожди и вельможи стоялиВкруг алтаря. Той порок Одиссей, привезенный в отчизнуСонный, проснулся, и милой отчизны своей не узнал он —Так был отсутствен давно; да и сторону всю ту покрылаМглою туманною дочь Громовержца Афина, чтоб не былПрежде, покуда всего от нее не услышит, кем встреченЦарь Одиссей, чтоб его ни жена, ни домашний, ни жительГрада какой не узнали, пока женихам не отмстит он;Вот почему и явилось очам Одиссея столь чуждымВсе, и излучины длинных дорог, и залив меж стенамиГладких утесов, и темные сени дерев черноглавых.Вставши, с великим волненьем он начал кругом озираться;Скорбь овладела душою его, по бедрам он могучимКрепко ударив руками, в печали великой воскликнул:«Горе! К какому народу зашел я! Здесь, может быть, областьДиких, не знающих правды, людей, иль, быть может, я встречуСмертных приветливых, богобоязненных, гостеприимных.Где же я скрою ботатства мои и куда обратитьсяМне самому? Для чего меж людьми феакийскими долеЯ не остался! К другому из сильных владык в их народеЯ бы прибегнул, и он бы помог мне достигнуть отчизны;Ныне ж не знаю, что делать с своим мне добром; без храненьяЗдесь не оставлю его, от прохожих расхищено будет.Горе! Я вижу теперь, что не вовсе умны и правдивыБыли в поступках со мною и царь и вожди феакийцев:Ими я брошен в краю, мне чужом; отвезти обещалисьВ милую прямо Итаку меня, и нарушили слово;Их да накажет Зевес, покровитель лишенных покрова,Зрящий на наши дела и карающий наши злодейства.Должно, однако, богатства мои перечесть, чтоб увидеть,Цело ли все, не украли ль чего в корабле быстроходном».Он сосчитал все котлы, все треножники, все золотыеУтвари, все драгоценно-сотканные ризы, и целымВсе оказалось; но горько он плакал о милой отчизне,Глядя на шумное море, бродя по песчаному брегуВ тяжкой печали. К нему подошла тут богиня Афина,Образ приняв пастуха, за овечьим ходящего стадом,Юного, нежной красою подобного царскому сыну;Ей покрывала двойная широкая мантия плечи,Ноги сияли в сандалиях, легким копьем подпиралась.Радуясь встрече такой, Одиссей подошел к светлоокойДеве и, голос возвысив, ей бросил крылатое слово:«Друг, ты в земле незнакомой мне, страннику, встретился первый;Радуйся; сердце ж на милость свое преклони; сбереги мнеЭто добро и меня самого защити; я как бога,Друг, умоляю тебя и колена твои обнимаю:Мне отвечай откровенно, чтоб мог я всю истину ведать,Где я? В какой стороне? И какой здесь народ обитает?Остров ли это гористый иль в море входящий, высокийБерег земли матерой, покровенной крутыми горами?»Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:«Видно, что ты издалека пришелец иль вовсе бессмыслен,Если об этом не ведаешь крае? Но он не бесславенМежду краями земными, народам земным он известенВсем, как живущим к востоку, где Эос и Гелиос всходят,Так и живущим на запад, где область туманныя ночи;Правда, горист и суров он, коням неприволен, но вовсе жОн и не дик, не бесплоден, хотя не широк и полямиБеден; он жатву сторицей дает, и на нем виноградаМного родится от частых дождей и от рос плодотворных;Пажитей много на нем для быков и для коз, и богат онЛесом и множеством вод, безущербно год целый текущих.Странник, конечно, молва об Итаке дошла и к пределамТрои, лежащей, как слышно, далеко от края ахеян».Кончила. В грудь Одиссея веселье от слов сих проникло;Рад был услышать он имя отчизны из уст светлоокойДочери Зевса-эгидодержавца Паллады Афины;Голос возвысив, он бросил крылатое слово богине(Правду, однако, он скрыл от нее хитроумною речью,В сердце своем осторожно о пользе своей помышляя):«Имя Итаки впервые услышал я в Крите обширном,За морем; ныне ж и сам я пределов Итаки достигнул,Много сокровищ с собою привезши и столько же домаДетям оставив; бежал я оттуда, убив Орсилоха,Идоменеева милого сына, который в обширномКрите мужей предприимчивых всех побеждал быстротоюНог; он хотел у меня всю добычу троянскую (столькоЗлых мне тревог приключившую в те времена, как во многихБранях я был и среди бедоносного странствовал моря)Силой отнять, поелику его я отцу отказалсяВ Трое служить и своими людьми предводил; но его я,Шедшего с поля, с товарищем подле дороги укрывшись,Метко направленным медным копьем умертвил из засады:Темная ночь небеса покрывала тогда, никакой насВидеть не мог человек; и не сведал никто, что убийцаЯ; но, копьем медноострым его умертвив, не замедлилЯ, к кораблю финикийских людей благородных пришедши,Их убедить предложеньем даров, чтоб, меня на корабль свойВзявши и в Пилос привезши, там на берег дали мне выйтиИли в Элиду, священную область эпеян, меня проводили;Но берегов их достигнуть нам не дал враждующий ветер,К горю самих мореходцев, меня обмануть не хотевших;Сбившись с дороги, сюда мы приплыли ночною порою;В пристань на веслах ввели мы корабль, и никто не помыслил,Сколь ни стремило к тому нас желанье, об ужине; все мы,Вместе сошед с корабля, улеглися на бреге песчаном;В это мгновенье в глубокий я сон погрузился; они же,Взявши пожитки мои с корабля, их сложили на землюТам, где заснувший лежал на песке я; потом, возвратясяВсе на корабль, к берегам многолюдной Сидонии путь свойБыстро направили. Я же остался один, сокрушенный».Кончил. С улыбкой Афина ему светлоокая щекиНежной рукой потрепала, явившись прекрасною, с станомСтройно-высоким, во всех рукодельях искусною девой.Голос возвысив, богиня крылатое бросила слово:«Должен быть скрытен и хитр несказанно, кто спорить с тобоюВ вымыслах разных захочет; то было бы трудно и богу.Ты, кознодей, на коварные выдумки дерзкий, не можешь,Даже и в землю свою возвратясь, оторваться от темнойЛжи и от слов двоесмысленных, смолоду к ним приучившись;Но об этом теперь говорить бесполезно; мы обаЛюбим хитрить. На земле ты меж смертными разумом первый,Также и сладкою речью; я первая между бессмертныхМудрым умом и искусством на хитрые вымыслы. Как жеМог не узнать ты Паллады Афины, тебя неизменноВ тяжких трудах подкреплявшей, хранившей в напастях и нынеВсем феакиянам сердце к тебе на любовь преклонившей?Знай же теперь: я пришла, чтоб, с тобой все разумно обдумав,К месту прибрать здесь все то, что от щедрых людей феакийскихТы получил при отъезде моим благосклонным внушеньем;Также, чтоб знал ты, какие судьба в многославном жилищеЦарском беды для тебя приготовила. Ты же мужайся;Но берегись, чтоб никто там, ни муж, ни жена, не прониклиТайны, что бедный скиталец — ты сам, возвратившийся; молчаВсе оскорбленья сноси, наглецам уступая без гнева».Светлой Афине ответствовал так Одиссей богоравный:«Смертный, и самый разумный, с тобою случайно, богиня,Встретясь, тебя не узнает: во всех ты являешься видах.Помню, однако, я, сколь ты бывала ко мне благосклоннаВ те времена, как в троянской земле мы сражались, ахейцы.Но когда, ниспровергнувши город Приамов великий,Мы к кораблям возвратились, разгневанный бог разлучил нас.С тех пор с тобой не встречался я, Диева дочь; не приметилТакже, чтоб ты, на корабль мой вступивши, меня от какогоЗла защитила. С разорванным сердцем, без всякой защиты,Странствовал я: наконец от напастей избавили боги.Только в стране плодоносной мужей феакийских меня тыСловом своим ободрила и в город мне путь указала.Ныне ж, колена объемля твои, умоляю Зевесом(Я сомневаюсь, чтоб был я в Итаке; я в землю инуюПрибыл; ты, так говоря, без сомненья испытывать шуткойХочешь мне сердце; ты хочешь мой разум ввести в заблужденье),Правду скажи мне, я подлинно ль милой отчизны достигнул?»Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:«В сердце моем благосклонность к тебе сохранилася та же;Мне невозможно в несчастье покинуть тебя: ты приемлешьЛасково каждый совет, ты понятлив, ты смел в исполненье;Всякий, на чуже скитавшийся долго, достигнув отчизны,Дом свой, жену и детей пламенеет желаньем увидеть;Ты ж, Одиссей, не спеши узнавать, воздержись от расспросов;Прежде ты должен жену испытать; неизменная сердцем,Дома она ожидает тебя с нетерпением, тратяДолгие дни и бессонные ночи в слезах и печали.Я же сомнения в том никогда не имела — напротив.Знала, что, спутников всех потеряв, ты домой возвратишься;Но неприлично мне было вражду заводить с Посейдоном,Братом родителя Зевса, тобой оскорбленным: ты сильноДушу разгневал его умерщвлением милого сына.Но, чтоб ты мог мне поверить, тебе я открою Итаку.Здесь посвященная старцу морскому Форкинская пристань;В самой вершине залива широкосенистую видишьМаслину; близко ее полутемный с возвышенным сводомГрот, посвященный прекрасным, слывущим наядами нимфам(Самый тот хладный, в утесе таящийся грот, где столь частоТы приносил гекатомбы богатые чистым наядам).Вот и гора Нерион, покровенная лесом широким».Кончив, богиня туман разделила; окрестность явилась;В грудь Одиссея при виде таком пролилося веселье;Бросился он целовать плододарную землю отчизны;Руки подняв, обратился потом он с молитвой к наядам:«Нимфы наяды, Зевесовы дочери, я уж не думалЗдесь вас увидеть; теперь веселитесь моею веселой,Нимфы, молитвой; и будут дары вам обычные, еслиДочь броненосная Зевса Афина и мне благосклонноЖизнь сохранит и милого сына спасет от напасти».Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:«Будь беззаботен; не этим теперь ты тревожиться должен;Должен, напротив, сокровища в недре пространного гротаСпрятать свои, чтоб из них ничего у тебя не пропало.После, все дело обдумав, мы выберем то, что полезней».Кончив, богиня во внутренность грота вошла и рукоюТемные стен закоулки ощупала; сын же ЛаэртовВсе, и нетленную медь, и богатые платья, и злато,Им от людей феакийской земли полученные, собрал;В гроте их склав, перед входом его положила огромныйКамень дочь Зевса-эгидодержавца Паллада Афина.Оба тогда, под широкосенистою маслиной севши,Стали обдумывать, как погубить женихов многобуйных.Дочь светлоокая Зевса богиня Афина сказала:«О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,Выдумай, как бы тебе женихов наказать беззаконных,Боле трех лет самовластно твоим обладающих домом,Муча докучным своим сватовством Пенелопу; она жеСердцем в разлуке с тобою крушась, подает им надеждуВсем, и каждому порознь себя обещает, и вестиДобрые шлет к ним, недоброе в сердце для них замышляя».Светлой Афине ответствовал так Одиссей многоумный:«Горе! И мне б, как царю Агамемнону, сыну Атрея,Жалостной гибели в царском жилище моем не избегнуть,Если бы вовремя мне ты всего не открыла, богиня!Дай мне теперь наставление, как отомстить им; сама жеМне помоги и такую ж даруй мне отважность, как в Трое,Где мы разрушили светлые стены Приамова града.Стой за меня и теперь, как тогда, светлоокая; смелоВыйти готов и на триста мужей я, хранимый твоеюСилой божественной, если ко мне ты еще благосклонна».Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:«Буду стоять за тебя и теперь я, не будешь оставленМной и тогда, как приступим мы к делу; и, думаю, скороЛоно земли беспредельной обрызжется кровью и мозгомМногих из них, беззаконных, твое достоянье губящих.Прежде, однако, тебя превращу я, чтоб не был никем тыУзнан: наморщу блестящую кожу твою на могучихЧленах, сниму с головы златотемные кудри, покроюРубищем бедным плеча, чтоб глядел на тебя с отвращеньемКаждый, и струпом глаза, столь прекрасные ныне, подерну;В виде таком женихам ты, супруге и сыну (которыйДома тобой был оставлен), неузнанный, будешь противен.Прежде, однако, отсюда ты должен пойти к свинопасу,Главному здесь над стадами свиными смотрителю; веренОн и тебе, и разумной твоей Пенелопе, и сыну;Встретишь его ты у стада свиней: близ утеса Коракса,Подле ключа Аретусы лазоревой стадо пасется,Жадно питаяся там желудьми и водой запиваяПищу, которая тушу свиную густым наливаетЖиром; с ним сидя, его обо всем ты подробно расспросишь.Тою порою я в женопрекрасный пойду ЛакедемонВызвать к тебе, Одиссей, твоего Телемаха оттуда:Он же в широкоравнинную Спарту пошел, чтоб услышатьВесть о тебе от Атрида и, жив ли еще ты, проведать».Светлой Афине ответствовал так Одиссей многоумный:«Ведая все, для чего же ему не сказала ты правды?Странствуя, многим и он сокрушеньям подвергнуться можетНа море бурном, во власти грабителей дом свой оставив».Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:«Много о том, Одиссей, ты тревожиться сердцем не должен.Я проводила его, чтоб людей посмотрел и меж нимиНажил великую славу; легко все окончив, теперь онВ доме Атреева сына сидит и роскошно пирует.Правда, его женихи стерегут в корабле темногрудом,Злую погибель готовя ему на возвратной дороге;Я им, однако, того не дозволю; и прежде могилаМногих из них, разоряющих дерзостно дом твой, поглотит».С сими словами богиня к нему прикоснулася тростью.Разом на членах его, вдруг иссохшее, сморщилось тело,Спали с его головы златотемные кудри, сухоюКожею дряхлого старца дрожащие кости покрылись,Оба столь прежде прекрасные глаза подернулись струпом,Плечи оделись тряпицей, в лохмотье разорванным, старымРубищем, грязным, совсем почерневшим от смрадного дыма;Сверх же одежды оленья широкая кожа повисла,Голая, вовсе без шерсти; дав посох ему и котомку,Всю в заплатах, висящую вместо ремня на веревке,С ним разлучилась богиня; что делать, его научивши,К сыну его полетела она в Лакедемон священный.

Песнь четырнадцатая