Пауль Куусберг - Капли дождя
- Не забывай, что мы уже старики. Каарин отрицательно тряхнула головой:
- Вы с Эдуардом относитесь к людям, которые остаются верны себе.
- Я рад видеть тебя.
- Не смотри все время на меня. Я уже старуха, Андреас, Что поделаешь, время безжалостно"
- Яак говорил, что у вас дочь и два сына*
- Я покажу тебе их фотографии. - Каарин открыла сумочку. - Я всегда ношу их с собой. Яак смеется, что у меня обезьянья любовь.
Она протянула Андреасу с десяток фотографий и стала рассказывать о своих детях, о том, что из-за них ей пришлось уйти с работы. Рассматривая фотографии и слушая Каарин, Андреас думал, что ее первый ребенок, тот, которого она носила под сердцем, когда приходила объясняться в сорок пятом году, должен быть старше его сына. Вспомнилось, как грубо он тогда обошелся с нею, и его охватило чувство жгучего стыда.
- Наш первый ребенок родился раньше времени и умер, - услышал Андреас спокойный голос Каарин.
- Когда? - быстро спросил Андреас.
- В июне, - ответила Каарин. Андреас вздрогнул и произнес: - Прости меня.
Каарин не поняла, почему он сказал так, а догадавшись, покраснела и объяснила:
- Нет, нет, Андреас, ты тут ни при чем. Спустя две недели после нашей встречи я выходила из трамвая, упала, и так неловко, что это вызвало преждевременные роды. Ты ни в чем не виноват.
Андреас вздохнул с облегчением.
- Мне жаль, что я не сдержался тогда, обвинил и тебя, и Яака. Так что... еще раз: прошу прощения.
- Мне и в этом прощать тебя нечего, - возразила Каарин, - это ты должен простить нас.
- Разве Яак не говорил тебе, что я ни в чем не упрекаю вас. Я вел себя грубо.
- Мне жаль, что все вышло так, - призналась Каарин.
- Мне тоже. От души рад, что ты пришла.
- Яак говорил, что ты обещал проведать нас. Сделай это обязательно, мы будем очень рады.
" Яак закончил осмотр Эдуарда и принялся за Андреаса.
Каарин смотрела некоторое время, как муж закрепляет на руке Андреаса манжет тонометра, словно собираясь с мыслями - разговор с Андреасом взволновал ее, - и уселась на краешек койки Эдуарда.
- Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, - коротко ответил брат.
- А если всерьез? - допытывалась сестра.
- Я вовсе не шучу. Нет причин на что-нибудь жаловаться.
- У тебя взгляд чужой.
- Ты просто долго не видела меня,
- Все могло быть совсем иначе.
- То, что было, никуда не денешь. - Постараемся забыть.
- Фрида была у тебя?.
- Приходила вместе с Кулдаром. Прелестный ребенок. Чего он только не знает.
- Они его испортят. Относятся как к чудо-ребенку,
- Кулдар все время говорит о тебе. Он очень к тебе привязан.
- Он - парень, а парней тянет к мужчинам, у Лем-бита нет для него времени, вот Кулдару и приходится мириться со мной.
- Фрида - чудесная женщина, хорошо, что у тебя хоть дома все в порядке. Я просто удивилась: Фрида, кажется, довольна и Сирье. Редко, когда свекрови нравятся невестки.
- Я ни на что не жалуюсь.
- Ты за последние годы здорово постарел,
- Дальние рейсы измотали меня. Иногда случалось, что по нескольку месяцев не удавалось как следует вы-спаться.
- Тебе и там было нелегко.
- Там... - Эдуард махнул рукой. - Спасибо, что пришла. Тяжелее всего для меня было твое... отлучение.
Последних слов Эдуарда почти не было слышно.
- Нам, Тынупяртам, трудно жить, мы все помним, легко не прощаем, даже друг другу.
Какое-то время они не произнесли ни слова.
- Скоро разрешат вставать, - сказал затем Эдуард. - Мне уже стали ноги массировать.
Яак закончил обследовать и Андреаса.
- Знаете, мужики, - выпрямившись, полугрустно-полушутливо, сказал Яак, - не нравитесь вы мне. То есть ваши насосы не нравятся.
- Тебе все черти мерещатся, - сказал Эдуард.
- Я могу ошибиться, - спокойно сказал Яак, - но этот аппарат не ошибается. Давление у тебя несколько высоковато, дорогой свояк. Не думаю, чтобы оно подскочило настолько от испуга, что Андреас упал. - Яак повернулся к Андреасу и предупредил:- Второй раз не советую тебе вываливаться. И твое давление и сердечные тоны оставляют желать лучшего.
- Яак, помилуй нас и насосы наши, - попытался Андреас обернуть все в шутку.
- Даже у меня зашлось сердце, когда мы вошли и я увидела Андреаса на полу. Эдуард мог действительно испугаться, ты сам говоришь, что от волнения поднимается давление, - сказала Каарин.
- Я должен поговорить с Рэнтселем, - стоял на своем Яак Ноотма. Между прочим, вам повезло, Рэнт-сель только с виду старомоден, на самом деле он в курсе всех новейших методов лечения. К тому же прирожденный врач, с редко встречающейся интуицией диагностики. Можете ему во всем доверяться.
- И у тебя бы давление скакнуло делений на двадцать, если бы ты вдруг свалился с кровати, - сказал Андреас.
- С чего это таким беспокойным стал? - спросил Яак. - Когда я слушал тебя дней десять назад, сердце твое мне больше нравилось.
- Тебе не нравится мое сердце, - сказал Андреас. - Я и сам себе не во всем нравлюсь. Но что делать, приходится мириться с тем, что есть. - Затем повернулся к Каарин и попросил: - Если у тебя есть хоть какое-нибудь влияние на мужа, то потребуй, чтобы к нам был поснисходительней.
- Как врач он меня не слушается, - так же шутливо пожаловалась Каарин. Эдуарду это не понравилось.
- Ты позволила ему отбиться от рук, - засмеялся Андреас.
- Вы упрямцы, я бы не хотел быть вашим лечащим врачом, - снова полусерьезно-полушутя сказал Яак.
- Рэнтсель что, жаловался на нас? - спросил Эдуард.
- Рэнтсель твоего склада человек, жаловаться и плакаться он не станет, - ответил Яак.
- Не забудь, о чем ты хотел спросить у них, - напомнила Каарин.
- Очень хорошо, что вспомнила, а то совсем заговорился. Между прочим, я тоже несколько старомоден, руководствуясь принципом; лучше остеречься, чем сожалеть. Теперь о деле, которое меня заботит. Мне нужен ваш совет. Вы оба знатоки автомобиля, поэтому скажите, что мне делать. Что лучше: купить новенький "Москвич" или же "Волгу", которая прошла семьдесят тысяч километров?
- Я бы взял "Волгу", но тебе советую нового "Москвича", - сказал Эдуард. - "Волга" - машина мощная, семьдесят тысяч километров не развалят ее, хотя кое над чем придется подумать. С новым "Москвичом" забот меньше. Я не очень представляю тебя лезущим под машину, с гаечным ключом в руках.
- Эдуард прав, - согласился Андреас. - Даже я предпочел бы новую машину, что же говорить о тебе, человеке, который впервые берет в руки баранку.
- Он еще и прав-то не получил, да и сдаст ли вообще экзамены. Жилки механика и в помине нет, пробки перегорят - сама заменяю, - поддразнивала Каарин мужа.
Хотя разговор стал общим, хотя и Эдуард и Андреас повели речь о достоинствах и недостатках тех или других автомобилей, хотя их беседа протекала свободно и легко, Яак понял, что его бывшие товарищи по школе и детским играм находятся под каким-то внутренним напряжением. Прежде всего на это, указывали уже их пульсы., которые были учащенными, как после большого усилия или возбуждения. От него не ускользнуло и то, что Андреас и Эдуард избегают встречаться взглядами. Хотя кровь и прилила к лицу Эдуарда, оно все же оставалось напряженным, он словно был весь настороже, будто был готов к чему-то. И давление было слишком высоким. Обычно после инфаркта давление на некоторое время снижается. Даже и у тех больных, у которых инфаркт возник на почве повышенного кровяного давления и артериосклероза, как, например, у Эдуарда. Учащенный пульс и повышенное давление у Андреаса можно объяснить падением и испугом, только падение Андреаса не могло подействовать столь сильно на Эдуарда. Свояк показался Яаку выбитым из колеи, и Андреас был возбужден явно больше, чем от падения, даже неожиданного, и все же он не настолько выведен из равновесия. Падение Андреаса показалось Яаку невероятным. Если бы он еще во сне вывалился, а то ведь бодрствовал, как заверял молодой человек с койки напротив, Андреас и Эдуард разговаривали. Из этих кроватей с продавленными сетками даже во сне трудно вывалиться, а представить, что это случилось с больным, который бодрствовал, почти невозможно. Ну, а если ссорились? Тогда их нужно поместить в разные палаты, больше всего им сейчас противопоказано напрасное волнение, которое сопутствует даже пустяковой словесной дуэли.
Яак Ноотма знал, что Андреас и Эдуард не ладят. Андреас как-то заявил, что он больше знать не желает Тынупярта, несмотря на то что они когда-то были свойскими ребятами. Яак давно понял, что для Андреаса политика имеет очень важное значение. Для многих она остается как бы стоящим вне их явлением, такие люди могут спорить порой на какие-нибудь политические темы, но больше так, от нечего делать. В глубине души политические проблемы их глубоко не трогают. Андреас же относится к политике как к неотъемлемой части своей личной жизни. Он сам признавался, что принимает дела мира так, будто его одолевает еще переломной поры мировая скорбь, что личные горести и невзгоды не западают в его сердце так, как беды и судороги огромного мира. Порой даже возникает сомнение, уж не встает ли политика между ним и жизнью, почему не может он воспринимать события и людей просто, то есть безотносительно к политике. Он не переносит людей, которые говорят о социализме только на службе, а возвращаясь домой, оставляют великие идеи в тиши рабочего кабинета дожидаться следующего дня. Коммунизм должен быть содержанием жизни говорящего о коммунизме человека, а не казенным разговором. К сожалению, иногда бывает наоборот, люди это понимают и пропускают мимо ушей служебные речи. Тот раз Андреас говорил еще о том, что в его жизни общественные проблемы доминируют над всем другим, видимо, потому, что жизнь рано поставила его в такое положение, когда он вынужден был в открытой борьбе защищать свои политические убеждения. Поэтому-то политика для него не служебное дело, размышление на досуге, не времяпрепровождение, а определяющее начало всей жизни.
