Анастасия Вербицкая - Иго любви
Вдруг отворилась дверь. Высунулась красивая женская головка в модной прическе. Взглянула удивленными бархатными глазами. И скрылась, как видение.
Так это и есть Лия, для которой мать бегает по всему городу и сама моет полы?.. Значит, прислуги нет… Но Лия никакой черной работы не знает… А какая чистота кругом!.. Ни пылинки…
Рухля вбегает в чистом фартуке, с чистыми руками, вся сияющая.
— Я сейчас вам кофе варю… Посидите… посидите, дорогая барыня… И зачем вам спешить?.. Лия… Лия, выдь-ка сюда!.. Вы взгляните только, какое это дитя!..
Лия выходит неторопливо с брезгливой гримаской, одетая по моде в палевое платье. Но, узнав Надежду Васильевну, она сразу теряет апломб, краснеет и делает ей низкий реверанс. Ответив смущенно на две-три фразы, она выпархивает из комнаты, словно канарейка, в своем палевом платье…
— Она очень красива, ваша дочка…
Еврейка сияет… А уж как умна эта Лия!.. По-французски говорит… Целые дни книги читает… «У нас жильцы студенты. Они все приносят ей самое лучшее, что люди пишут…»
С умилением слушает ее Надежда Васильевна. И как-то незаметно падают все перегородки между этими двумя женщинами — бедной факторшей и знаменитой актрисой. Обе они вышли из народа, поднялись со дна. Обе одиноко идут своим жизненным путем. Какая же опора такой муж, как Мосолов?.. Обе они — страстные семьянинки и, оберегая от грубой жизни своих детей, мечтают создать им скромную, мирную, счастливую долю…
С этого дня Надежда Васильевна все свои денежные дела передала в заботливые руки Рухли… У нее хранятся все расписки ростовщиков на заложенные вещи. Она же закладывает серебро и бриллианты артистки. Надежда Васильевна щедро оплачивает эти услуги.
Для Рухли теперь лучшие часы жизни, когда она сидит с Надеждой Васильевной за чашкой кофе. У них есть о чем поговорить… В засаленной записной книжке факторши ей одной понятными каракулями означены все сроки векселей, выданных Мосоловым за поручительством жены. Где с этим возиться артистке?.. Но Рухля говорит не только о векселях и о процентах. Она изливает здесь всю горечь, всю боль, которая накипает при столкновениях с людьми. Сколько презрения! Сколько обиды! И за что?.. За то, что она хочет заработать себе кусок хлеба?.. Ее так много обманывали люди! Ее трудовые деньги, данные взаймы, шли прахом… Пусть простит ее добрая барыня, если она поплачет здесь!.. На улице, на людях нельзя. И дома нельзя. Лия не должна видеть ее слез…
С волнением слушает ее Надежда Васильевна и ласково гладит загрубелую, рабочую руку.
Мосоловы живут в кредит, но широко, по раз установленной привычке, всех кормя, у кого пусто в кармане. В доме же нередко нет и трех рублей. И когда надо платить проценты, Надежда Васильевна плачет.
Рухля сама выручает ее. Она предлагает ей взять у нее взаймы.
— Из приданого Лии?.. Ни за что!
— Возьмите, добрая барыня… Вы меня не обидите… Вы дадите мне восемь процентов… А я не буду вас торопить… Я знаю, что мои деньги за вами не пропадут…
Еврейка не может равнодушно видеть Верочку.
— Ай-ай, какое дитя! — умиленно восклицает она всякий раз… Но Верочка щурится на Рухлю, презрительно оттопырив нижнюю губку, и никогда ей не улыбнется.
Но один раз Рухля, поймав девочку в гостиной, сует ей яблоко.
— Кушай, дитя, на здоровье!
Она обнимает Верочку, хочет ее поцеловать. Но та гневно вырывается, толкает еврейку в грудь.
— Верочка… ай-ай, как стыдно!
Рухля растерялась.
Девочка швыряет яблоко об пол и топает ножкой.
— Не смей меня трогать! — заносчиво кричит она.
В ту же минуту входит Надежда Васильевна. Она слышала крик дочери. Она видит дрожащие губы Рухли и ее прекрасные глаза, полные слез. Видит злое и сконфуженное личико дочери, ее упрямый взгляд исподлобья…
— Что?.. Что здесь такое?.. О чем вы плачете, Рухля?
— Не сердитесь, милая барыня… Это я так… Я хотела…
Кровь кидается в лицо артистки.
— Вы хотели приласкать эту девчонку… а она… Верка… поди сюда!..
Ноздри ее раздуваются. Глаза сверкают. Верочка испуганно съежилась… Она никогда не видала матери в таком гневе.
— Поди сюда, тебе говорят…
Верочка подходит медленно, словно у нее ноги налиты свинцом. Она тихонько плачет.
— Оставьте ее, барыня, — молит Рухля. — Это такое хорошее дитя…
— Хорошее?! — вскрикивает Надежда Васильевна, оборачиваясь к перепуганной еврейке. — Разве так отвечают хорошие дети на ласку?.. Ближе подойди!.. Ближе… Целуй у нее руку!
— Нет! — страстно кричит Верочка, разом переставая плакать.
— Нет? — грозным шепотом переспрашивает Надежда Васильевна, хватая девочку за плечо. — Целуй руку сейчас!.. Рухля, не смейте отымать руки!.. Не мешайте мне!.. Слышите?.. Целуй!
— Пах-нет… гад-ко пах-нет, — истерически лепечет Верочка, откидываясь назад.
— Барыня… милая… я… я… лучше уйду…
— Целуй руку! — кричит Надежда Васильевна, и голос ее так страшен, такая буря бешенства звучит в нем, что Верочка почти без сознания тычется в платье еврейки.
— А теперь вон, мерзкая девчонка!
Мать поворачивает ее за плечи и толкает к двери. С истерическим визгом девочка убегает, и долго в гостиную доносятся ее вопли.
Надежда Васильевна с потемневшим лицом крупными шагами ходит по комнате, совсем забыв о Рухле. Глаза ее так и искрятся… Каково зелье растет!.. Как же можно! Княжеская кровь заговорила… Папенькино чванство… С этих пор презрение к бедности?.. Такая черствость?.. Что же это дальше будет?
Рухля тихонько всхлипывает в уголку.
Сердце Надежды Васильевны дрогнуло…
— Рухля… милая… Забудьте… простите, — порывисто говорит она и сама плачет, прижав к своей груди голову еврейки.
А та не может унять слез… Много обиды вынесла она в своей жизни, и если б она всегда так горько плакала, ее давно уже не было бы на свете… Почему же так больно отдалось в ее сердце презрение глупой девочки?.. Не потому ли, что она сама шла ей навстречу с такой доверчивой лаской?.. Или же эта неблагодарность напомнила ей Лию, которая всю жизнь, как принцесса, требует всего, ничего не давая в обмен, позволяя только любить себя и рабски служить ей? Или же эта обида потому легла свинцом на сердце, что изменили силы, и нет уже энергии бороться в одиночестве?
— Ради Бога, не плачьте, Рухля!.. Что я могу сделать, чтобы вас успокоить?
— Барыня… милая… спа… спаси-бо вам… Ни-когда вашей ла-ски не забуду…
Они долго сидят в сумерках, обнявшись, как сестры. Обеим хорошо от этой внезапно осознанной духовной близости. Но и обеим грустно… Старость придет… И все такая же одинокая. Кто позаботится о них?.. Кто их пожалеет?
…Муж приносит Одесский Вестник и кладет перед нею на стол.
— На!.. Читай… Может быть, сменишь гнев на милость…
Успех Мосолова — неслыханный в юных летописях нашего юного театра: он невольно напоминает нам блаженные времена Тассистро и Нормы, когда нельзя было добиться билетов в театральной кассе; когда стены нашего театра потрясались долгими, неистовыми рукоплесканиями; когда во всех ресторациях толпившаяся молодежь шумела с восторгом обе оперы; когда во всех гостиных разыгрывались и распевались мотивы мелодического, страстного Беллини…
Начнем наш разбор с главы — господина Мосолова, которому, без сомнения, принадлежит пальма первенства. Мосолов обладает решительным и превосходным комическим талантом. Каждую свою роль он понимает и выполняет чудесно; костюм и мимика совершенно соответствуют его свободной, естественной и благородной игре. Притом (важное достоинство в актере!) он никогда не бывает однообразен, не напоминает вам уже виденное прежде лицо в какой-нибудь другой пьесе…
Мосолов берет газету из рук радостно улыбающейся жены.
— Вот тут хвалят Максимова и Микульского… Это прочтешь потом… Читай о тебе!
— Обо мне? — упавшим голосом говорит она, и руки ее заметно трясутся. — Нет, не могу… Читай ты…
— Ах, Надя, Надя!.. До чего ты мало себя ценишь!.. Слушай!
Госпожа Мосолова — это перл нашей русской труппы.
Она всегда вызывает самые громкие рукоплескания и вполне их заслуживает. Каждую роль свою она тщательно обдумывает, изучает и выполняет с редким совершенством. Она с равно неподражаемым искусством исполняет роль дамы высшего общества и крестьянки, ханжи и кокетки, светской молоденькой девушки и гризетки. Для доказательства довольно вспомнить следующие пьесы: Остановитесь! (роль немой), В людях ангел — не жена, В тихом омуте черти водятся, Новички в любви и Дебютантка (собственно роль крестьянки)…[4]
— Ну что?.. Довольна?..
— Покажи дальше…
— Ну что там дальше?.. Дальше чепуху пишут…
— Покажи! — настаивает она и топает ногой…
