Тайник судьбы - Александр Викторович Ангельчев
Марк начал открывать картонную коробку, разделяя выпечку рукой, отрывая ее по кругу.
– Марк, стоп! – Дженни закрыла лицо ладонями.
– Что не так? Следишь за фигурой?
– Калорий тут и правда много. Но кто так разделяет энсаймаду? Испанцы ломают ее, как лепешку.
Она начала помогать Марку. Их руки соприкоснулись. Марк вспомнил, как они молились за столом, узнав эту бархатистую нежную кожу. Почувствовав руку Дженни, он захотел ощутить ее еще раз. Тогда он принялся помогать ей ломать пирог, словно невзначай касаясь ее руки еще раз и еще… Все это выглядело совсем по-детски, как в школе: мальчик собирается первый раз поцеловать девочку в щечку.
Марк нежно провел пальцами по запястьям Дженни, по ее тонким красивым пальцам, и они как под гипнозом молча уставились на коробку с пирогом и на то, как Марк трогает руки Дженни. Она далеко не сразу остановила его.
– Психологи говорят, Дженни, – нарушил затянувшееся молчание Марк, убирая свою руку от руки девушки, – что любовь начинается с тактильного восприятия рук партнера.
– А? Что? – переспросила девушка стеснительно, понимая, куда все это ведет, и сильно смущаясь.
– У тебя очень красивые пальчики, – повторил Марк, взяв ее за подбородок, чтобы притянуть к себе и поцеловать.
Все испортил телефон Дженни: звонила мама. «Она переживает, чтобы Дженни не сидела долго, что надо идти домой, не то будут лишние разговоры. Хотя и не так поздно, но уже начало темнеть. Может, это даже и к лучшему, что мама позвонила именно сейчас, будто знала, что должно случиться», – подумал Марк.
Дженни не стала перезванивать, просто написала СМС: «Все в порядке».
– Марк, уже поздно, я и не заметила, как наступил вечер. Не хочу сердить маму. Давай доедим энсаймаду и пойдем домой.
– Конечно, – ответил Марк и подумал, что нельзя разрушать доверие Лориан.
По дороге они много смеялись и подкалывали друг друга, вспоминая смешные случаи из жизни.
На террасе горел свет, Лориан и Макс накрывали на стол – было видно, что в доме гости. Брат беседовал с юной милашкой и сам на себя не походил: громко рассказывал о чем-то, рот у него почти не закрывался. Марк это тоже заметил и ничего не сказал, они с Дженни лишь переглянулись.
– Ну наконец-то, – все же не удержался от тихого комментария Марк.
Дженни улыбнулась и поблагодарила его за хороший вечер.
Доведя девушку почти до самого дома, Марк остановился и хотел приблизиться к ней, но Дженни строго его остановила.
– Марк… – помедлив, сказала она. – Скажу, как есть. Ты мне нравишься, и боюсь, что мне будет так же хорошо с тобой и потом. Если мы продолжим вот так гулять, то мне будет больно, когда придется уезжать. Ты же взрослый и понимаешь, к чему мы идем? Я это точно знаю. Может, нам не стоит и начинать? Давай просто останемся друзьями, как было до сих пор, не заходя дальше.
– Это слова твоей мамы, Джен. Чего ты боишься? Почему гадаешь о конце, когда еще ничего не успело начаться?
– Вот этого и боюсь. Мне еще никогда не было так хорошо с парнем, и я боюсь, что потом будет очень больно. А прощаться нам придется, ты сам понимаешь это не хуже меня. У нас, скорее всего, разные дороги в жизни. Для меня не существует понятия «курортный роман». Я быстро привязываюсь, поэтому никогда не тороплюсь с выводами, – очень по-взрослому рассуждала Дженни. – И все, что я говорю, – это мои слова, – обиженно добавила она, забирая руку, но Марк удержал ее, не отпустил. – Ты мне очень нравишься, Марк, но нам придется потом все заканчивать и разьезжаться по своим городам.
– Кто сказал, что придется заканчивать? Еще ничего и не началось, Дженни. Можно будет что-нибудь придумать.
– Что именно придумать? Марк, ты же понимаешь, что это просто работа на отдыхе. У меня не получится остаться здесь, как у тебя, если ты вдруг этого захочешь. Я не хочу разозлить всю мою семью. И ты вряд ли приедешь ко мне, чтобы познакомиться с папой. А даже если и приедешь, когда он узнает, сколько тебе лет, будет… ну, не очень рад.
Дженни медленно отходила к дому. Словно прощаясь, она обернулась и взглянула Марку в глаза, не давая ему сказать ни слова. «Никогда больше не почувствовать ее рук, не ощутить вкуса ее губ – и всю жизнь жалеть об этом? Неужели это конец? – думал он. – Нельзя насильно держать того, кто так этого избегает».
– Мы еще успеем сказать друг другу «прощай», – остановил ее Марк. – Не хочу, чтобы все это выглядело, как будто я тебя убалтываю на что-то. Давай перестанем философствовать, а будем просто общаться, как раньше. Знаешь, Дженни, я хочу рассказать тебе, как одним дождливым утром залипал в большое окно офиса… В фирме, где у меня была очень хорошая должность, и казалось, ничто не может заставить меня отказаться от стабильной работы в крутой компании, где я успел достичь определенных высот. Я тогда точно знал, где буду через месяц или два и что примерно буду делать, ну, догадывался, во всяком случае. Но не прошло и двух часов, как меня уволили, и я, уже безработный, смотрел с тротуара снизу вверх на те самые окна, из которых только что смотрел вниз. Да нет, честно говоря, шеф объяснил, что просто хочет, чтобы я отдохнул, и если я вернусь через год, он возьмет меня обратно, и даже с повышением, у меня есть накопления, и часть бонусов я вложил в акции… Ни за что я бы не поверил, что может быть как сейчас: я куплю тур и не захочу лететь обратно, а устроюсь тут на работу. Что познакомлюсь с тобой. То есть, понимаешь, никогда нельзя знать, как будет.
Марк понял, что отчаянно пытается спасти ситуацию, и заговорил с еще большей горячностью:
– Я не хочу терять тебя, а потом жалеть
