Первая в списке - Магдалена Виткевич
– Мама… – прошептала я. – Я не могу этого сделать.
– Тебе помочь?
– В чем? – спросила я в глубокой задумчивости.
– Упаковать…
– Мама, я не хочу ничего упаковывать. Я хочу, чтобы там все оставалось так, как было раньше.
– И как долго?
– Не знаю. Когда я прихожу туда, мне кажется, что я дома. Что всё как прежде. Что Томек ушел на работу и скоро вернется. Я делаю себе кофе, сажусь в кресло, беру книгу и жду.
Так я чувствовала себя хорошо и в безопасности. Я не могла разрушать это состояние.
Глава вторая
Именно такой на вкус этот страх —
Страх минуты, когда гаснет день,
А ты гасишь свет и говоришь мне,
Что того, что у меня есть, недостаточно тебе.
А я? А я? А я? А я? Я верила, что все, что есть у меня,
Станет всем для тебя, для тебя станет всем.
Кася Ковальская. Все, что есть у меня…
Гражина
Когда я прочитала письмо из фонда, все прошлое пролетело у меня перед глазами. Конечно, я чувствовала, что могу помочь, но, с другой стороны, подумала: почему я должна помогать кому-то, спасать чью-то жизнь? Кто-нибудь спас жизнь Томека? Никто не спас! Почему кому-то должно везти больше, чем моему Томеку?
Я не знала, что делать. Я пожалела, что это письмо не попало в спам. Попало бы – мне бы не пришлось принимать трудное решение. А так пришлось искать информацию о пересадке костного мозга. Все зарегистрированные «надеются, что кто-то из больных окажется их генетическим близнецом». А вот у меня надежд больше не было. Я не верила в хеппи-энды. Я жила только одним днем. Дети, работа, иногда хорошая книга. «Спасать жизнь» – звучит гордо. Но почему у кого-то должно быть больше шансов, чем у моего мужа? Почему я должна была спасать кому-то жизнь?
Я закрыла компьютер. Я не собиралась сразу отвечать на это письмо. Во всяком случае не сейчас. Легла спать. Мне снился Томек. Он вернулся ко мне. Он сказал, что кто-то подарил ему жизнь. Пришел и представил этого человека. Это был обычный дворник. Я прохожу мимо него каждое утро, когда иду на работу. Он всегда улыбается и здоровается. Приятный такой дядька.
*
В тот день я тоже прошла мимо него.
– Хороший денек будет! – поприветствовал он меня и улыбнулся.
– Хороший? Вы так думаете? – с сомнением спросила я.
– Именно так и думаю. Хороший день, чтобы спасти чью-нибудь жизнь!
Меня буквально затрясло. Откуда он это знал? Секунду спустя я увидела его вытянутую руку и сидящую на ладони улитку.
– Вот, сидела, дурочка, посреди дороги. Один автомобиль – и все было бы кончено. – Тяжело охая, он наклонился и выпустил улитку в траву. – Хорошего дня тебе!
А потом обратился ко мне:
– Надеюсь, и для вас он будет таким же удачным, как и для этой гражданки. – И указал на улитку.
«Дай-то Бог», – подумала я.
Но как же все-таки несправедлив этот мир. Дворник спас улитку. А как вернуть жизнь моему мужу? Разве что во сне.
Два дня я обдумывала свое решение. Я все время держала в голове, что надо «как можно скорее» ответить на письмо. На уроках я не могла сосредоточиться, давала ученикам задания для самостоятельной работы. Раньше я редко прибегала к такому приему.
А пока дети решали задачи, я сидела за классным компьютером, изучала тему.
Забор кроветворных клеток и костного мозга производится в специализированных клиниках. Существует два метода извлечения кроветворных клеток: из периферической крови методом афереза с помощью устройства под названием, сепаратор (применяется чаще – в 80 % случаев) или из костного мозга под общим наркозом путем прокола тазобедренных пластин.
Я всегда думала, что они делают это с помощью большой иглы, которую вонзают без наркоза в позвоночник. Один укол. И чья-то жизнь спасена. Я уже собиралась ответить на мейл, когда вошла директриса.
– Пани Гражинка, – быстро заговорила она. – Пани Аня на больничном, и она обычно этим занимается. Нужно съездить в хоспис в Гданьск, чтобы обсудить нашу школьную акцию. Перед Рождеством дети должны были делать елочные украшения для рождественской ярмарки. Аня больна, я не могу, а у вас завтра только два урока утром, потому что шестой и пятый классы едут в театр.
Я не успела ничего сказать. И ничего удивительного: в руководство образованием, наверное, специально набирают таких людей, которые умеют вывалить на голову подчиненного кучу не связанных друг с другом сведений, ошарашив его, а потом дают задание, которое тот вообще не обязан делать, приправив это слащаво-панибратским «не в службу, а в дружбу». И поди откажись – не просто смертельная обида, а оргвыводы.
– Я уже назначила встречу с пани Розой на одиннадцать, вы успеете.
Я хотела протестовать, объяснить, что я и хоспис это два совершенно взаимоисключающих понятия. Хватит мне смертей в моем ближайшем окружении. Кроме того, меня не отпускало предчувствие, что как только я переступлю порог хосписа или хотя бы начну заниматься этой темой, то на мою семью обрушатся многочисленные болезни и несчастья. Будто уже имевшихся мне не хватало.
– Хорошо, пани директор.
Я взглянула на уже начатое письмо.
Уважаемый пан,
очень прошу Вас дать мне побольше подробностей. Прошло много времени с момента моей регистрации в базе данных. Многое изменилось с тех пор. Двое детей, стрессы. Не уверена, что я все еще соответствую Вашим требованиям.
Ниже я указала свой номер телефона. Может, позвонят. А может, и нет.
*
Их звонок на следующий же день, утром, застал меня в автобусе до Гданьска, когда было не очень удобно говорить.
Очень любезный господин объяснил всю процедуру. Сначала анкета, анализ крови. Потом небольшая беседа, вопросы о перенесенных операциях, татуировках, обращениях к стоматологу… Пообещал отправить мне мейл, а я сказала, что сегодня же вечером отошлю анкету.
Я была здорова, еще молода. Наверняка не было никаких противопоказаний, чтобы дать кому-то надежду на жизнь. Я доехала до Гданьска. А там несколько остановок на трамвае – и я практически была на
