Библиотекарист - Патрик де Витт
Потом Итану стало еще лучше; оживившись, он решил потратить часть тех денег, которыми ранение его обеспечило, и принялся делать покупки по телефону и через почту, так что каждый день, когда Боб приходил с работы, его ждало что-нибудь новенькое, чтобы он мог предстать в выгодном свете: наручные часы, или халат, или шелковая пижама, или бритвенный набор – все те приятные мужские мелочи, без которых он до этого обходился. Итан сделал Бобу много подарков в таком духе; Боб предположил, что он мог бы купить что-нибудь и для Конни, и Итан, смутившись, сказал, что да, конечно, но когда поднял этот вопрос с Конни, она отказалась, причем наотрез, так что в ее искренности никак нельзя было усомниться.
К концу второй недели Итану разрешили вставать с постели. Он стал проводить дни, шляясь вверх-вниз по лестнице, обходя ванную, кухню и гостиную и устраивая раскардаш всюду, куда зашел. Боб бывал у него в квартире и знал, что Итан человек безалаберный, но наблюдать хаос в собственном опрятном доме – это, знаете ли, нечто совсем другое. Итан спокойно мог снять книгу с полки, утащить ее куда-нибудь в дальний угол и бросить там на полу открытой, где она и валялась, покуда Боб не отряхивал ее и не ставил на место. Когда же Боб нашел книжку, которая всю ночь пролежала на травке в заднем дворе, он направился в кухню и вывел оттуда Итана, как тот был, в пижаме, к задней двери. Он указал на книгу и покачал головой.
– Нет, – сказал он.
– Прости! – повинился Итан.
Однажды вечером Боб, вернувшись домой, застал Конни и Итана препирающимися в гостиной. “Итан пытается дать нам денег”, – сказала Конни. У Боба выдался нелегкий день на работе, он поднимался в ванную за пузырьком с аспирином. “Правда хочет дать денег? – переспросил он. – Ну, пусть даст”. Конни и Итан оба вскинули брови. Итан денег больше не предлагал.
В конце третьей недели Боб и Конни поженились, а Итан был у них шафером. Молодожены Итана не прогнали, но он был предоставлен самому себе, пока они не выходили из спальни. В понедельник Боб, явившись с работы, нашел Конни в кухонном закутке. Она читала журнал, но лицо у нее было сердитое.
– Хорошая новость, Боб. Можешь снять вату с будильника.
– Что, он ушел домой? – спросил Боб.
– Да, ушел.
Он уселся напротив нее.
– Но это не так уж и плохо, разве нет?
– Конечно, он уже выздоровел, и если человек хочет уйти, пусть уходит. Но я понять не могу, почему он сделал это таким образом.
– Это каким же?
– Он спустился вниз после того, как ты ушел на работу, уже одетый, уже с вещами, и сказал, что идет домой, и спасибо, огромное. Это его слова в точности, после “спасибо” – запятая. Вышел за дверь, и все.
И без того сбитая с толку внезапным уходом Итана, она была оскорблена тем, как он это проделал.
Назавтра, когда Итан зашел к Бобу в библиотеку, Боб выговорил ему за грубость. Итан поник головой; в свое оправдание он заявил, что у него шило в заднице – Боб, конечно, знает, как это бывает? Боб на это сказал, что у него шила в заднице вроде бы никогда не было, по крайней мере, он такого не помнит.
– Что ж, – сказал Итан, – тогда поверь мне, когда я говорю, что это такая вещь, которая не дает усидеть на месте.
Боб посоветовал Итану попросить у Конни прощения, и Итан сказал, что попросит, однако ж не попросил. Конни только плечами пожала, когда Боб передал ей весь разговор. Стыд и позор, сказала она, но люди часто разочаровывают, и ничего с этим не сделаешь. Впервые не в восторге от Итана, Боб задался вопросом, не предъявлен ли ему наконец объемный портрет этого субъекта.
Потом уже, после того как все развалилось, после финта со шнурком, Боб решил, что Итан, скорее всего, пока выздоравливал, влюбился в Конни. Вот почему он убрался от них в такой спешке, вот почему стал ее избегать; хотел внушить себе, что Конни в жизни Боба не существует. Думал, возможно, что если убежать быстро и отсутствовать долго, то избавишься от проклятого, благословенного чувства.
* * *
Конни решила, что зря они с Бобом не пользуются преимуществом близости к природным красотам Орегона, им нужно ходить в походы и стать туристами, поэтому купила руководство для начинающих, а также по паре походных ботинок. Бобу ничуть не светило из-за мимолетной, как он считал, прихоти Конни отказываться от субботнего чтения на диване, но ради мира в доме он согласился, что в ближайшие выходные они одолеют кольцевой маршрут, в пять миль петлю у подножия вулкана Маунт-Худ.
За день до похода Боб и Итан обедали вместе в “Лучше”. Итан, с тех пор как покинул дом Боба, погас, поблек или, может, погрузился в себя, и в тот день это усилилось до степени обострения. Боб спросил его, что такого стряслось, и Итан, прежде чем ответить, глубоко втянул воздух носом. Похоже на то, с выдохом произнес он, что впервые в его жизни ход событий направлен строго и, в этом сомнений нет, наперекос ему. Какой шаг ни сделай, все не то; какое решение ни прими, какому побуждению ни последуй, все так или иначе приведет к щелчку по носу и неудаче.
Боб, все еще не разумея, в чем истинная причина этого кризиса, сообщил Итану, что спад есть непременная часть жизни и что скоро это пройдет.
– Ты не понимаешь, – просто сказал Итан. – Что-то идет не так. Даже хорошая для меня новость стала нынче плохой.
– Какая именно хорошая новость?
Итан помолчал.
– Да неважно. – И он принялся болтать ложечкой в кофе.
– Тогда какая плохая?
– Да никакая, Боб. – Он похлопал Боба по руке, и вид у него был покаянный. – Зря я об этом заговорил. Все в норме. Давай о чем-то еще.
Боб пригласил Итана с ними в поход, и Итан отказался, но потом, когда Боб стал настаивать, признал, что да, неплохо бы выбраться из города, из квартиры, подальше от собственных испарений.
– Хотя Конни, конечно же,
