Квадратный метр неба - Сергей Витальевич Мартинкевич

— Потому что ты не последний для меня человек, и меня это интересует. Послушай, Питер, стоит только подождать, и всё наладиться. Ты сложный человек, но ты должен справиться, — дружелюбным тоном произнесла Ассоль, но на самом деле девушку всё это до такой степени ранило, что стоило ей сейчас увидеть Питера, она бы тут же разрыдалась. И самым удивительным было то, что и он всё это чувствовал, но не знал, как реагировать. У неё был другой человек, с которым она просыпалась, завтракала, смеялась, делилась своими переживаниями, ужинала и засыпала. И Питер не понимал, когда всё это успело произойти, ведь совсем недавно она смотрела на него неописуемым взглядом, нежность, чуткость и обострённую мелодичность которого можно ощутить, только если он направлен только на тебя. Сложившаяся ситуация казалась ему смешной, как будто он и она герои нелепой игры с непродуманным сюжетом и глупыми диалогами, но это была жизнь, настолько непредсказуемая и непонятная, уже не единожды сбивавшая с толку самых мудрых и опытных людей.

— Зачем ты это мне говоришь, Ассоль? Я же знаю, что все твои слова не несут за собой искренности, и я сейчас не про то, что ты не желаешь мне добра, всё как раз-таки наоборот, — Питеру надоели диалоги, никоим образом не вяжущиеся с действительностью. — Чувствую ведь, что тебе самой это неприятно, хотя ты пытаешься перевернуть всё с ног на голову. Я уже не знаю, как себя вести, как реагировать на происходящее! Какой к чёрту Родион, откуда он взялся? Все твои слова…

— Питер, успокойся, ты сейчас не в самом лучшем расположении духа, — сквозь слёзы пыталась остановить словесный поток Питера девушка, но этого не хватило:

— Послушай, Ассоль, все твои слова — это какая-то фикция. Где я допустил ошибку? Венеция? Да плюнь ты на неё, там всё было достаточно ясно и понятно, и вину свою я признаю, но опять же, что сейчас происходит? Ты же врёшь себе, и знаешь это. Ты хочешь, чтобы я весь мир возненавидел, ломал себя и сквозь искусственно созданные преграды добирался до тебя? А ты подумала о том, что я приду к тебе инвалидом, который не будет нужен тебе, в котором ты уже не найдёшь то, чего хотела… Да я люблю тебя, Ассоль…

— Подожди, я… — наступила пауза, из динамика телефона доносились непонятные звуки, похожие на шуршание и скрипы. — Извини… Я уже не одна, поговорим позже. — Эти слова, словно когти, вонзились в сердце Питера, в очередной раз оставив возникшие вопросы без ответа, которые он снова безостановочно станет искать в своих мыслях, словно соломинку среди горы иголок, пока не расцарапает до костей свою душу, молящую хотя бы о передышке, не говоря уж об остановке.

Питер достал сигарету, лениво её подкурил, и замер на месте, так ни разу и не затянувшись. Очнувшись после недолгого сна, вызванного переизбытком мыслей, он выкинул сигарету в урну, подкурил новую и медленным шагом направился домой. По пути ему не встретился ни один человек с грустным лицом. Изначально он не обращал на это внимания, но потом начал с любопытством всматриваться в лица прохожих и обнаружил, что проходящие мимо него люди улыбаются. Питер подумал, что его внешний вид вызывает смех у окружающих, но осмотрев себя, он ничего курьёзного не обнаружил. Подбираясь всё ближе к дому, количество людей увеличивалось, и ему казалось, что их улыбки превращались в оглушающий хохот, сводящий с ума. Он ускорил шаг, спасаясь от звуков радости, переходящей в безумство. Укрывшись в подъезде, он опёрся о стенку, приводя дыхание в порядок. «Какая-то истерика, — сказал он сам себе. — Нужно успокоиться».

— Долго ты гулял, тебя не было более трёх часов, — встретила в прихожей Питера Морин. — Я уже думала, что ты потерялся.

Посмотрев на часы, Питер удивился тому, как быстро пролетело время:

— Мне казалось, что я отлучился максимум на полчаса. Странный сегодня день, у меня такого давно не было, — и он рассказал Морин о случае, случившемся с ним по пути домой.

— Голова у тебя уже не вмещает мыслей, ты слишком перевозбуждён. Тебе необходимо отдохнуть, сходи в душ, смой с себя весь негатив, — внимательно выслушав рассказанную историю, предложила Морин, и Питер последовал её совету.

Выйдя из душа, он направился в спальню и увидел в дверном проёме Морин, освещаемую тусклым светом светодиодных ламп. Она смотрела на него с огнём в глазах, прикусив губу, с которой начала сочиться кровь. Расстегнув единственную пуговицу, на которой держалась сорочка, она резким движением руки сбросила её с себя и предстала перед Питером абсолютно нагой. Ночь скользила по прекрасно сложенным контурам её тела, окружая девушку дымкой загадочности. Любой мужчина отдал бы многое, если не всё, чтобы провести с Морин ночь, утопая в блаженстве и забывая о насущных проблемах. Из её тела так и вырывалась энергия, жаждущая подчинения, упругая кожа испаряла воздух в квартире, превращая его в опьяняющий аромат. Но Питер вместо того, чтобы сделать шаг вперёд и соединиться с девушкой в озаряющем ночь танце, вновь подумал об Ассоль и понял, что абсолютно ничего не произойдёт.

— Извини, но не стоит, — сказал Питер, глядя девушке прямо в глаза.

Он ожидал, что его слова обидят Морин и сильно заденут её самооценку, и в конце концов девушка кинется в плач, жалея о том, что она решилась на такой поступок. Но вышло всё иначе:

— Ладно, — подняв с пола и надев сорочку, как ни в чём не бывало сказала Морин, добавив: — Тогда пошли спать. — Питер был не готов к такому исходу событий, но обрадовался тому, что ничего печального не произошло.

Уже лёжа в кровати, он решил поделиться своими мыслями с девушкой:

— Знаешь, Морин, ничего серьёзного из этого не выйдет, ты ведь отдаёшь себе отчёт в этом?

— Наверное, ещё больший, чем ты, — уверенно ответила девушка.

VI

— Ничего себе, — удивился Марк, увидев в кабинете