Борис Фальков - Ёлка для Ба
- Вот-вот, - подтвердил Сандро, - потому и попросили. Им тоже было непонятно, как такое возможно. Ну и публике не было понятно, только с другой стороны: подумаешь, стойка. И мне, дураку, тоже не всё было понятно... Меня попросили первого, и сходя с арены под музыку Дунаевского, я думал: о, если б я был хотя бы одноруким! Хотя б наполовину полновесным взрослым! Тогда и меня бы не попросили...
- Ты думал наоборот, - поправил Жора, - что тебя бы именно попросили, но за взрослый стол. Ты бы мог пользоваться, если и не вилкой с ножом, то хотя бы зубочисткой. И вполне сойти под музыку Дунаевского... за взрослого Колю.
- Да, Коля даже ест под музыку Большого оркестра Дунаевского, - помрачнел и Сандро.
- У нас обычно едят под пианино Мендельсона, - пискнул я.
- Однако, я могу есть не хуже их, - ещё мрачней сказал Сандро. - И аппетит у меня не меньше. Показать? Могу и в три листика надуть кого угодно, хоть самого Колю. Почему ж не попросить меня к обеду, не прислать мне приглашения?
- Потому что ты не Коля, - сказал Жора.
- И ещё я могу сам себе сыграть вступление на аккордеоне, и в перерывах между блюдами тоже, дай закурить!
Жора ловко сунул в рот Сандро зажжённую папиросу.
- Да, милый, - продолжил тот, затянувшись, - по-серьёзному, то наше дело, в отличие от Колиного, как раз и не понятно. И не если, а - даже если присмотреться. А уж с первого-то взгляда...
- Да, это первое: наше дело непонятно, - согласился Ив.
- В отличие от второго дела или третьего, - согласился и Жора. - Но главное, всё же: в нашем деле непонятно - что именно непонятно.
- Да-да, это дело первейшее, - подтвердил Ив.
- В отличие от вторейшего, - добавил я.
- Ты заслужил свой орден, - сказал Жора, - в день совершеннолетия придёшь за получением.
- Это когда? - спросил я.
- Сам знаешь, - сказал Сандро. - Когда семь на восемь.
- В сорок восемь, - подсчитал я.
- Хорошая память, - одобрил Сандро. - Она может помешать тебе прилежно учиться. И быть на хорошем счету. Но всё-таки... и при такой памяти из тебя может что-нибудь выйти.
- И уйти, - добавил Жора. - Всё это хорошо, но по такому случаю надо выпить.
- Всё это хорошо, - решился я, - а стрельнуть по такому случаю дадите?
- Нет, - сказал Сандро, - это тебе не ёлочная хлопушка.
- Но я уже стрелял, и ничего!
- Вот там и стреляй, где ничего.
- Другим можно, - сказал я, - других вон даже приглашают... хотя бы постоять в бочке.
- Стоять же не ездить, - укоризненно сказал Жора. - И не забывай: я тебя ещё оттуда не выкупил. Так что будь поскромнее.
- У кого это - выкупил? - спросил Ив.
- У мотобоя, - ответил Жора. - Его и Жанну.
- Рассказывай, - велел Сандро, - что случилось?
- Пока ничего, - сказал Жора.
- А... - Сандро отплюнул папиросу. - Мотомальчик опять бьёт свои игрушки? Ну что ж, на то он и мотобой.
- Ладно, - сказал Жора. - Мы хорошо болтаем, ну и ладно.
- Вот именно, - сказал Сандро.
- Ну, ты, ворошиловский стрелок, - ласково сказал Жора. - С негром всё понятно: он уже выпил. А у тебя откуда кисло-горькая печаль, от одного лишь приглашения на обед? Можно подумать, это твой первый бал... Разве не сам Ворошилов тебя приглашал и, приняв, не присвоил тебе номер первый... в Одессе?
- Это правда, - согласился Сандро. - Но это было не в Одессе, это было в Вене.
- В Вене! - удивился я. Значит, Ю, всё-таки, тогда попал в точку, и Вена не была метафорой, а отец... - Значит, дамы и не дамы, графини и герцогини вы перед ними выступали? И корзинки с цветами, корзинки с улыбками, корзинки с губной помадой - всё это вы видели? А самого Бидермайера - тоже видели?
- Ну, обстановка была несколько иная, - покачал головой Сандро. - Наша концертная бригада обслуживала не туземное население, а... Те, кто обслуживал туземное, видели и корзинки, даже целые вагоны - и не только с губной помадой.
- А и с улыбками, - подкачнул своей головкой Жора. - Я могу подтвердить, присутствовал.
- Но про Ворошилова - всё верно, - сказал Сандро. - Я ведь, как-никак, прикрыл его от той мины своей грудью. А он вручил мне в руки ружьё-двустволку, и сказал...
- В ноги, - поправил Ив.
- Ну да, в ноги, - снова согласился Сандро, - и сказал... Нет, точно не помню, что он сказал, зато помню, что из этого вышло.
- А я помню, что он сказал! - воскликнул Жора. - Присутствовал! Он потряс тебе ногу и, чуть не разрыдавшись, пообещал: теперь я помогу тебе, мой мальчик. Ты ни в чём не будешь отныне нуждаться в жизни, ни в корзинках со славой, ни в корзинках с хлебом и вином, ни в корзинках с ба...
- Наивный он человек, этот маршал, - пробормотал Ив. - Достаточно одного из перечисленного, а всё другое само появится, автоматически.
- С Ба? - переспросил я.
- С бабами, - объяснил Сандро. - Откуда Ворошилову знать про твою Ба? Но он не наивный, просто щедрый.
- Это одно и то же, - возразил Ив. - Хотя, да, это и я могу подтвердить: про твою Ба он не знал.
- А ты-то тут причём? - Жора перешёл на фальцет, что у него означало: ультразвук. - Что общего у Ворошилова с неграми?
- Папа негра и Ворошилов служили вместе на польском фронте, - сообщил Ив.
- На арене, - поправил Сандро, - польской войны.
- Это правда, - обиделся Ив, - можешь спросить хотя бы у этого...
- У Яши Хейфеца, - помог я.
- Верно! - обрадовался Ив. - Ну и память у малыша, сколько лет прошло, а он всё помнит!
- Отец Яши Хейфеца играл в нашем городском саду, - гордо сказал я. - Это помнят все, особенно Ю.
- Плевать на Яшу, я лучше знаю Ворошилова! - возмутился Сандро. - И главное, он лучше знает меня. Не сомневаюсь, отец Яши жил в другой части города, а я, можно сказать, в одном квартале с Климентом Ефремовичем. Правда, несмотря на это, он тогда добавил к сказанному: ты всё получишь, мой мальчик, только после победы, после победы. Наберись терпения.
- Понятно теперь, почему он не исполнил своих обещаний после войны, сказал Жора. - Его эта победа просто раздавила, как доктора. Прямо на главной улице.
- Глубокая мысль, - отметил Ив. - Захлебнуться можно.
- Ты его слушай, - сказал Сандро, - он знает... Обязательно захлебнёшься, если будешь сообщать публике такие мысли. Тебя прямо в твоём сундуке и утопят.
- Минута молчания, - сказал Ив. - Эй, малый, сними свою панаму! Покойников следует уважать.
- Я уважаю, - сказал я, снимая панаму, - особенно мальчишеского полу.
- Среди нас шпион, - грустно покачал головой Жора. - Малый, как и все, помешался на шпионаже.
- Я и дома такой же, - возразил я. - Получается так на так.
- На кого же ты работаешь, на какую державу? - спросил Сандро.
- На себя, - ответил я.
- Не самая плохонькая держава, - заметил Ив. - Пусть работает, на кого хочет, лишь бы не на папу.
- На моего папу! - я вскочил на ноги, поражённый таким нелепым предположением.
- Успокойся, - сказал Ив, - на папу римского.
- Успокойся, - сказал и Сандро, - у всех есть папа, у негра вон тоже.
- У негра был папа, - поправил Ив.
- Была папа, - поправил и Жора. - Ты где живёшь, в Риме? Это там можно не учить язык, я-то знаю.
- Был и мама, - послушался Ив.
- А я сирота, - сказал Сандро, - самородок.
- Гол! - выкрикнул Жора. - Нет, мы всё-таки здорово болтаем.
- Не ходите к нам на обед, - посоветовал я. - У нас так не болтают. У нас болтают не так... просто.
- Не так пусто, - догадался Ив.
- Не так густо, - упрекнул его Жора.
- Совсем не так, - сказал я. - С вами, как в кулибке. С вами вообще... можно.
- Значит, - заключил Сандро, - с нами нежно.
Да, мы болтали нежно. Разве этого не достаточно для...
- Прячься, малый, - посоветовал Ив. - Вон идёт ваша домработница, и в её руках уже шуршит донос.
- Фу, - поморщился Жора, - что за слово...
- Пожми ему руку, чуточку повыше локтя, - посоветовал я, - это действует, я-то знаю.
- Надо говорить: протест, - Жора положил ладонь на локоть Ива, но не охватил пальцами и пятой его части. - Ну, и как же оно действует?
- Нет, у Вали не протест и не донос, а список покупок, приготовленный Ба, - возразил я, всё же благоразумно залезая под лесенку. - А сама Валя притворяется, что писать не умеет, и ставит крестик вместо подписи.
- А как же она читает список? - удивился Жора.
- Вот именно, - сказал я из-под лесенки. - That is the question. Кроме того, из-за чего ей меня продавать? Мороженое или помидоры она не любит, только свой тиянтир. А туда её и так пускают, когда ей захочется.
- А из любви и продаст, - успокоил меня Ив. - Из любви к тиянтиру. Но скорее - из любви к тебе, малыш. Разве этого не достаточно для... протеста? Для такого дела она и писать научится.
- Такие жертвы вовсе не нужны, - не согласился Сандро, - она может просто позвонить по телефону. 2-87, два звонка. Писать не умеет, а руки-то, небось, имеет.
- Как это, два, во втором квартале, что ли? - удивился Жора. - И... откуда ты-то всё это знаешь?
- Должен же я как-то ответить, - пожал плечами Сандро. - Принял я приглашение, или наоборот... Меня потому и предупредили: если забуду сказать телефонистке "два звонка", то попаду в радиоклуб. А радисты меня к себе ещё не приглашали.
