Куда улетает Ангел - Владимир Гаврилович
— Не переживай, мам. Я все решу — целый месяц в запасе…
— Бог с тобой. И добрые люди есть везде.
4
Отец действительно любил мать — после похорон он осунулся, почернел. И это беспокоило дочь.
Несколько дней Мериам решила побыть с детьми на ферме, помогая справиться отцу с горем. Она жалела его больше, чем себя, хотя тоже осталась без матери.
Она скучала по ней, но… Правда была в том, что они с матерью так и не стали настоящими подругами, которые особо не делились душевными переживаниями, как это — она знала от одноклассниц и сокурсниц — было у других. Почему так случилось? Мать не любила ее?…
Теперь у нее есть муж, свои дети. А отец, которого Мериам всегда обожала, остался один, без спутницы жизни. И страшно переживал.
Что ж, ей тоже в эти скорбные дни было о чем подумать: тяжело потерять близкого человека, особенно сейчас, когда только начали выстраиваться их отношения, похожие на те, что в других семьях складывались с рождения между матерью и ребенком. Хотя трудно тосковать по человеку, которого должным образом и не знал. Мериам с каждым днем все более отчетливо понимала, какую непростительную ошибку допустила: она просто не знала своей матери.
Да и события последних месяцев заставили на многие вещи посмотреть заново. Самое счастливое — рождение Анны — не скрасило потерь. Сначала Игорь, затем — мама… Она так и не выбралась в полицию — просто было некогда. Смерть матери прибавила боли, но слез уже не было — иссякли. Чем могла, участием, словом, взглядом все внимание переключила на отца.
Отец… Молчаливый, бездейственный, для которого жизнь словно остановилась на могильном бугорке около кладбища. Мать в маленькой урне, проповедь в протестантской церкви. Священник нашел такие теплые последние слова о своей помощнице — до сих пор они стоят в голове Мериам. «Почему же я не знала свою мать, она ведь много делала для всех вокруг?!» Да к тому же внезапный холод, исходящий от мужа, это она заметила только на похоронах. И — сейчас. Гюнтер был все время в отдалении, сдержан с ней, в его глазах что-то изменилось. Куда исчезла та радость, с которой он встретил приход в этот мир маленькой дочери? Неужели она ошиблась — он тоже никогда к ней не питал никаких чувств? А вдруг у него появилась другая женщина?
Она терялась в догадках, но ответа не находила. Вот уже три дня Гюнтер вообще не появлялся и не звонил. И она не знала, что думать. Петер был неумолим: постоянно спрашивал об отце, скучал, мальчик очень похож на него. Мериам звонила мужу в Цюрих, но секретарь отвечала монотонно одно и тоже: шеф занят, он сообщил, что перезвонит попозже.
Но Гюнтер не звонил. Неужели он так безразличен к ее горю? Нет, что-то случилось. Мобильный не соединял. И вечером она набрала номер домашнего телефона. Наконец Гюнтер снял трубку.
— Почему ты не звонишь? Ты настолько занят? — в ее голосе звучала искренняя озабоченность. Ее насторожило, что муж промолчал в ответ. Она сорвалась.
— Что у тебя там, черт побери, происхо…
Гюнтер оборвал ее с полуслова:
— Этот вопрос ты должна задать себе, а не мне!
Он был пьян. Ее муж, известный бизнесмен, напился в доску.
— Гюнтер, скажи правду… — глаза Мериам потемнели, в тревоге она едва ли не выпустила из рук трубку.
— Случилось давно… — Гюнтер вдруг заорал дико, страшно. — Давно случилось, слышишь? Невинная горная козочка оказалась далеко не невинной. А как иначе, разве может дочь русской проститутки материнскую заповедь нарушить? Она обязательно сама станет проституткой. Яблоко от яблони не далеко откатилось… Всю жизнь притворялась, наплевала в душу, на мои чувства! Я проклинаю тебя…
— Ты сошел с ума, Гюнтер, у тебя белая горячка… — онемевшая Мериам ничего не поняла. — Я приеду сейчас же к тебе.
— Для тебя этот дом закрыт навсегда! Может, у тебя он уже есть в Беларуси? Так это теперь не имеет никакого ко мне отношения, это — твое личное дело. Давай, покупай билет, лети! Он, кстати, жив, милочка, твой любовник. Я наводил справки. А то ты извелась, бедненькая, утонул из-за любви, несчастный… Как благородно! Все подушки измочила. Тварь!!!
— Ты, ты… — Мериам захлебнулась в слезах.
— Я все знал с самого начала. Ты вернулась другой, не швейцаркой, а русской… А затем пришло по электронной почте подтверждение из Берлина от твоей подружки по путешествию, с которой не поделили смазливого, но нищего мальчишку, позарившегося на валютных дам. Я же простил тебе все, принял твою дочь, неблагодарная, я все простил. Ну, зачем этому быку было вламываться в наш дом, позорить мое доброе имя? Я не верил, пока не узнал, почему ты так сделала… Твои проклятые гены, которые я всегда замечал. Я их в тебе расценивал не как отклонение, а как сверхданность. У меня была такая непохожая на швейцарских женщин супруга. Я не прощу себя, что так поздно узнал проклятую генеалогию твоей семьи!
— Выдумки неврастеника… — Мериам готова была зарыдать, но что-то сдерживало, какое-то оцепенение овладело ей.
— Это — горькая правда…
— Ты сошел с ума!
— Что ж, слава Богу, я этого не сделал. Спроси у своего отца, после чего случился несчастный случай с Даниэлой… Я ненавижу тебя: позволила этому чудаку припереться сюда, устроила встречу в ресторане, бегала за ним, как последняя сучка. У тебя не хватило ума остановиться, ты решила поиграть на моих чувствах… Не выйдет. Мне не нужна в доме дочь проститутки, жена проститутка, ребенок проститутки. Я заберу сына, а ты катись на все четыре стороны. Мой адвокат уже проинформирован. Хотя ты сможешь вернуться ко мне при одном условии: если избавишься от своего… ублюдка. Я заплачу любые деньги, чтобы твоя дочь вернулась туда, где ее создали. Придешь в себя — звони адвокату. Другого возврата в старый мир у тебя не будет.
— Гюнтер, так нельзя. Мы же современные люди…
Разговор был окончен.
Мериам стиснула зубы — земля уходила из-под ног. Все кончилось катастрофой. Столь противоречивых эмоций она еще не испытывала никогда в жизни. Нужно было взять себя в руки. И вдруг… О, Боже! Она ощутила себя невероятно счастливой, услышав от Гюнтера, что Игорь жив!
И жутко несчастной — ее жизнь пошла под откос. Но что значило его страшное заявление о матери? Значит ли
