Гордость - Иби Зобои
– Что, он еще не закрылся? – удивляется миссис Дарси, потом поворачивается и идет в свой большой дом, постукивая каблуками по бетону.
Я-то думала, наши соседи Дарси – буржуи-задаваки, но эта королева в сто раз хуже. Я корчу Дарию такую злобную рожу, что он начинает извиняться всем телом. Пожимает плечами, строит невинные глазки.
Первой опять же извиняется Джорджия:
– Зури, ты бабушку не бойся. Она хорошая, просто нужно узнать ее поближе.
После чего я иду впереди Дария к здешнему дому Дарси, который еще больше первого, вхожу через роскошную дверь – а за ней ну прямо настоящий музей. Я тут не на месте в своих дешевых кроссовках и поношенных джинсах. Впрочем, хотя денег у них и полно, все равно бабушка у них какая-то подловатая. Хороших манер за деньги не купишь.
Я не оглядываюсь. Не восхищаюсь дорогими картинами на стенах. Стараюсь не таращиться на фотографии в рамках на блестящей деревянной мебели. Даже не сажусь на здоровущий кожаный диван, который обвил собой всю гостиную, где с высокого потолка свисает разлапистая люстра. Я закидываю сумку на плечо и придаю лицу безучастное выражение.
– Так ты хотел похвастаться, какие вы богатые? – обращаюсь я к Дарию, который стоит на другом конце комнаты и копается в телефоне. Свой я попросту игнорирую, поскольку не знаю, что скажу родителям по поводу того, что так и не доехала до автовокзала.
Он усмехается, кладет телефон в карман, поднимает на меня глаза.
– Если хочешь, мы еще успеем на вокзал. Не хочу тебя удерживать против воли, Зури Бенитес.
– Зури. Просто Зури, Дарий Дарси. – Я обхожу комнату по кругу, глядя в широкое окно на зеленую траву и высокие деревья. Вздыхаю, притопываю ногой, разглядываю ногти – все средства хороши, чтобы показать Дарию, что меня не впечатлило. А потом говорю: – Я тебе не туповатая девица на районе, которая считает, что все то золото, что блестит. Смотрю телевизор. Видела богатенькие дома и раньше.
– Это не просто богатенький дом, – возражает он. – Это… дом моих бабушки и дедушки. Они много трудились, чтобы на него заработать. И привез я тебя сюда не для того, чтобы хвастаться. После ужина я собираюсь в Нью-Йорк, и в компании веселее. Собственно, в твоей компании – в особенности.
Ответа я придумать не успеваю – в дальнем конце коридора опять раздается перестук бабушкиных каблуков.
– Дарий, ты не поможешь мне накрыть на стол? – спрашивает она, даже не войдя в гостиную – или как там называется эта огромная комната.
– Я беседую с Зури.
– А, ты можешь подождать здесь, в салоне, э-э… как произносится твое имя, милочка?
– Зури. Зу-ри.
Она кривит губы, будто откусила кусок лимона.
– Ах, как красиво. Милочка, я ненадолго заберу своего внука. Уборная в конце коридора.
– Простите, что?
– Уборная, – повторяет она. Качает головой. – Туалет. Не забудь вымыть руки перед едой, душенька.
На последних словах голос меняется, как будто за этим ее непроницаемым лицом кроется кусочек очень небогатой жизни.
А потом она зовет: «Дарий?» – и удаляется.
Дарий кивком приглашает меня идти с ним. Я качаю головой.
– Да ладно. Она просто дает понять, что она моя бабушка, – говорит он.
– Не у всех бабушки такие вредные, – замечаю я.
– Она не вредная, просто… пока еще с тобой не познакомилась. Но ты моя гостья. Так что все в порядке.
После этого я все-таки иду за ним, на кухню, такую белую и сияющую, что мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы как следует все разглядеть. Длинный деревянный стол, у стен – шкафы, всякая блестящая техника. На столе – белые тарелки, винные бокалы, белые салфетки, блестящие приборы. Все разложено безупречно, прямо как в органическом ресторане, где работает Шарлиз. Мне хочется сделать фотку и отправить подруге. Она будет нести всякую чушь – что я сорвала куш, что нужно извлекать выгоду из богатого парня, нужно как-то избавляться от этой Кэрри.
Но я сохраняю невозмутимость, даже посетив эту самую уборную с двумя раковинами и монограммами на полотенцах. Там я застреваю надолго, разглядываю все эти штучки, залезаю в шкафчики. Впрочем, я не успеваю пригладить лохматые волосы перед зеркалом, брызнуть холодной водой в лицо, наложить блеск на губы. В дверь стучат.
– Я тут косметику не держу, – говорит Джорджия, когда я наконец открываю дверь. – Хочешь, дам, что надо, перед отъездом?
– Да и так все нормально, – говорю я, прежде чем сесть за стол. Таращусь на здоровенного красного лобстера у себя на тарелке, пытаясь сообразить, что с ним делать, чтобы добраться до мяса.
Начинается ужин, миссис Дарси без остановки рассказывает о своем фонде – она помогает женщинам и детям из бедных стран какими-то там микрогрантами. Дарий должен ей помочь с одной штуковиной – называется гала. Джорджия рассказывает, что будет интерном у какого-то сенатора, а потом миссис Дарси начинает задавать мне вопросы. До этого момента я казалась себе невидимкой.
– Бушвик? Я там всю жизнь прожила. И собираюсь туда вернуться, когда получу диплом. Я не знаю другого дома и больше нигде жить не хочу, – говорю я, притворяясь такой же невозмутимой, как огурец в салате у меня на тарелке.
– Но Говард? Это же далеко от Бушвика. А у тебя, судя по твоей речи, недурная голова на плечах. Почему не поступить… в Гарвард или в Джорджтаун? Дарий этой осенью будет подавать документы, – говорит миссис Дарси. Она сидит в торце стола, с одной стороны Джорджия, с другой – Дарий. Я сижу рядом с Джорджией, но стол такой длинный, что между нами запросто уместились бы еще два человека.
– Я хочу в Говард, потому что это часть нашей культуры, исторический колледж для чернокожих. Обучусь всему, чему можно, а потом вернусь в свой район помогать другим.
Я перестаю колупать хвост лобстера и ем лингвини. Плевать мне, насколько неуклюже я накручиваю их на вилку, ведь миссис Дарси же наплевать, насколько непочтительно она со мной обращается.
– Прости. Как ты сказала – район? Кажется, он несколько… как бы это сказать?.. простоват? Дарий, говорила я твоему отцу, чтобы подождал несколько лет, хотя бы до поступления Джорджии в колледж, а уж потом покупал бы там жилье. Вам там не место. Всем вам. Не так вас родители воспитывали. Убеждена, Дарий, что для тебя это культурный шок. Но мой амбициозный сын хочет
