Однажды в платяном шкафу - Патти Каллахан
– Ничего страшного, никто не запрещает любить много книг одновременно. В конце концов, это не то же самое, что выйти замуж. И вы не обязаны притворяться, что вам нравится какая-то из них.
– Я и не притворяюсь, сэр. – Я пытаюсь убрать с лица выбившиеся из прически непослушные пряди волос, но вскоре сдаюсь. – Мне действительно понравились обе книги, и я не знаю, почему мне казалось, что…
Кажется, мне самой не вполне понятно, к чему я веду, но профессор угадывает мою мысль раньше, чем я.
– Что сказки только для детей?
– Да…
Он откидывается обратно в кресло.
– Так на какой из историй для вашего брата мы остановились? – Он сделал паузу. – Я имею ввиду, для Джорджа.
– В последний раз я рассказывала ему про войну. Нам обоим эта история показалась очень грустной.
Я задумалась. Не сказать ли мистеру Льюису, что сейчас самое время рассказать, буквально и прямо, откуда взялась Нарния. Икс плюс икс равно игрек. Икс плюс икс равно фавн, бобры и… лев.
– Рассказывал ли я вам о той войне, что была после? – прервал мои размышления мистер Льюис.
– Вы отправились обратно на фронт?
– Не я, мисс Девоншир, нет. Но Уорни отправился. Я тогда жил в Килнсе, и ко мне из Лондона привозили детей, чтобы спасти их от бомбежек и уберечь от ужасов войны.
– Дети?
– Да, из Лондона.
– Но это же совсем как в вашей книге!
Кажется, я что-то нащупала и скоро смогу решить эту задачку. Это прямая связь, ответ, найденное значение переменной. Те дети, про которых писал мистер Льюис в книге, существовали на самом деле и жили вместе с ним. Приехали к нему в Килнс из Лондона во время Второй Мировой. С торжествующей улыбкой я откинулась на спинку кресла.
Он, конечно, замечает это и смеется, как будто заранее зная, что следующая история наконец-то удовлетворит мое желание что-то прояснить.
* * *
Вечером того же дня я ждала свой поезд на станции Оксфорд. На полу вокзала блестели лужи, в которых плавали остатки полурастаявшего снега, принесенного с улицы на ботинках бесчисленных куда-то спешащих пассажиров. Я быстро пробегаю взглядом по строчкам на табло отправления поездов, смотрю на привычные тележки с сэндвичами и пивом, на стойки, где продают кофе, который я покупаю и с удовольствием пью по дороге домой. И представляю, как мистер Льюис спускается из поезда на платформу, проходит через станцию и выходит в незнакомый город. Как, должно быть, он был разочарован! Так часто бывает, когда реальность не соответствует ожиданиям. Но бывает и наоборот, когда за соседним углом тебя, отчаявшегося и потерявшего надежду, караулит нежданная радость.
Я протягиваю свой билет кондуктору в синей униформе. Поднимаюсь на платформу, к которой медленно подползает огромный черный поезд, дымящий, как курильщик со стажем.
Я нахожу свое место и сажусь. Напротив меня устроилась женщина в красной шляпе с широкими полями. Она улыбается мне. Но как только она разворачивает свой сэндвич и пытается заговорить со мной, я прячусь за книгой и делаю вид, что с головой погрузилась в чтение, чтобы пресечь на корню все ее попытки начать беседу. Все мои мысли устремлены к Джорджу, я не могу найти в себе никаких сил на взаимодействие с ней. Еще пара секунд и я, кажется, зарыдаю. Чтобы как-то собраться с мыслями, мне нужно побыть одной. Дама шумно выдыхает, демонстрируя свое разочарование по поводу несостоявшейся беседы, но меня это мало заботит. Мне больше хочется заняться чтением сборника стихов, которые мистер Льюис написал во время войны и опубликовал под псевдонимом Клайв Гамильтон, когда ему было всего двадцать.
Он так много успел сделать к двадцати годам: сражался на войне и написал целый сборник стихов. Интересно, а что я успею сделать до того, как мне исполнится двадцать? Что со мной будет? Кем я стану?
В тот день мистер Льюис рассказал мне истории про времена Второй Мировой, про бомбежку Лондона, про операцию «Гамельнский Крысолов», про дружбу, которая изменила его жизнь, и про общество Инклингов, которое соединило их судьбы.
Попрощавшись с профессором, я зашла в библиотеку, чтобы записать историю, пока помнила все детали и подробности. И заодно взяла домой пару книг: стихи мистера Льюиса и книгу по истории, в которой была информация про Крепость Данлюс. Если я не могу отвезти Джорджа в Ирландию – а это невозможно, как ни крути, – то могу хотя бы принести ему кусочек Ирландии прямо в комнату.
Я нетерпеливо переворачиваю страницу в томике поэзии. Мне хочется сравнить мистера Льюиса, написавшего эти стихи, с тем мистером Льюисом, который написал «Льва, Колдунью и Платяной шкаф».
Я скольжу взглядом по строчкам:
[[начало стихотворения]]
Woe unto you, ye sons of pain
that are this Day in earth
Now cry for all your torment;
now curse your hour of birth.
[[конец стихотворения]]
Поразительная глубина отчаяния… Вечно светящийся от радости мистер Льюис едва ли похож на человека, который мог бы писать так и о таком. Я слышала, что война меняет людей, но пока что я не могу связать эти периоды его жизни.
Мой разум блуждает, а за окном проносятся пейзажи: деревни, присыпанные сверкающим снегом, коровы, которые задумчиво бродят по полям за проволочным забором и поднимают свои бархатистые носы каждый раз, когда мимо едет поезд. Когда я наконец добралась домой, проделав длинный путь вдоль реки Северн, удивляясь неиссякаемому упорству ее течения, солнце уже начало садиться. Мама ждет меня на кухне со свежим горячим хлебом и тарелкой жаркого из ягненка. Я поспешно снимаю с себя верхнюю одежду, кидаю сумку на стол и бегу к маме. И обнимаю ее с такой силой, что ей приходится разомкнуть свои объятия первой.
Я опускаюсь на стул и набрасываюсь на тарелку с ужином. Только сейчас я понимаю, насколько голодна: сегодня я не ела ничего, кроме каши, которой позавтракала рано утром. Закончив с ужином, мы с мамой некоторое время сидим в уютной тишине кухни и смотрим в окно. На улице идет снег. Вечер незаметно перетекает в ночь.
– Зачем ты сегодня снова поехала в Оксфорд, дорогая? Волнуешься из-за оценок?
Я отрицательно качаю головой.
– Нет, дело совсем не в этом. Ты целый день переживала из-за этого? Я думала, что сказала тебе; мистер Льюис пригласил меня навестить его в Магдален-колледже, чтобы
