Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина
Дозвонился он до опера только после получасовой, почти непрерывной работы. Слышимость была отвратительной. Даже простейшая задача — объяснить оперу, кто звонит — поначалу казалась невыполнимой. Но преодолел, доорался. Никсову даже показалось, что Зыкин обрадовался его звонку, потому что тут же стал давать информацию. Оказывается, он обследовал всю округу и нашел "стоянку". Чью — не уточнялось, надо полагать, это не была стоянка первобытного человека. Может, он амнистированных нашел вместе с похищенным "Запорожцем"?
— Их двое было, в церкви… Следов наследили! — продолжал надрываться Зыкин. — Потом подрались. Один другого убил, а после с крыши столкнул. Вскрытие подтверждает… Вскрытие, говорю…
" Это он про убитого Андрея Шульгина, — догадался Никсов. — Надо иметь совесть и немедленно сообщить оперу все данные по трупу".
Теперь пришла очередь Никсова драть голосовые связки:
— Валера! Я знаю фамилию убитого, — прокричал он в трубку. — Записывай. Ты записываешь?
Мобильник вдруг закряхтел, а сидящий в соседнем "жигуле" мужик высунулся по пояс из окна, с интересом прислушиваясь к разговору. Дамочка в синей "вольво", стоящей перед "жигулями", оторвалась от спиц — и в пробке времени не теряет — и вытаращила глаза на Никсова. Тот быстро закрыл окна. Лучше задохнуться, чем распространять секретную информацию на всю округу.
— Ты записываешь? — вернулся он к разговору с Зыкиным.
Нет, опер не записывал, он вообще не слышал Никсова. Далекий голос был слаб, как пульс умирающего.
— Я нашел объезд… в церкви, — каждое слово давалось мобильнику с трудом.
— Что? Какой объезд?
— Объезд в церкви захороненный.
— Повтори. Не понимаю ничего.
— Ну объезд, которым стрелять, — обиделась трубка. Затем очень внятно и важно она произнесла: — Это чувствительный фактор, — и звук исчез навсегда.
Все попытки еще раз достучаться до города Кашино ни к чему не привели.
Однако, это черт знает что! Уже час тут торчим! — обозлился Никсов. Машины стояли затылок в затылок, не было видно ни конца, ни края этого потока. А жарища… асфальт мягкий, как торф. Перед глазами возникла фантастическая картинка — а ну как все это машинное стадо впаяется в асфальт на вечные времена. А случись что — людям по крышам бежать? Одна радость — его "фольсваген" занимал крайнюю левую полосу, значит можно будет в экстремальной ситуации открыть дверцу и выпрыгнуть наружу. А пока можно просто выйти и размять ноги.
Инну за рулем красного "мерседеса" он увидел не сразу. Ее машина находилась метрах в пятнадцати от его собственной в другом потоке, они ехали в разных направлениях. Видимо, Инна направлялась в больницу к Леве. Недолго думая, Никсов направился к ее "мерседесу". Дверцу нельзя было открыть полностью, и ему стоило немалого труда просунуться в образовавшуюся щель.
— Здрасте!
Инна смотрела на него в немом изумлении.
— Как вы меня здесь нашли? — сказала она, наконец. — И что такое могло случиться, если вы отыскали меня в подобной ситуации?
— Ситуация сложная. У меня к вам несколько вопросов, — он позволил себе самую маленькую паузы и спросил — не резко, но внятно, так что каждое слово можно было оценивать на вес:
— Это вы его убили?
Инна так побледнела, что украшавшая ее косметика вдруг приобрела вид инородного тела. Помада на губах, тени на веках, розовые румяна словно отслоились и зависли рядом с лицом.. На нее было жалко смотреть. Инна сразу поняла, о ком идет речь, но не стала выплевывать словесную шелуху, не крикнула истерично, мол, что вы себе позволяете? да как вы смеете? Она только затрясла головой, быстро повторяя:
— Нет, нет…
— Если кому‑то выгодно убийство Шульгина, так это только вам. Во всяком случае, милиция сразу уцепится за эту версию. Я вам сейчас буду задавать вопросы, а вы отвечайте мне однозначно и по возможности просто. То есть без всяких выкрутасов. Это лучшее, что мы можем сейчас сделать в создавшейся ситуации.
Она перестала отрицательно трясти головой, сделала трубочкой губы, и осторожно выдохнула. На Никсова смотреть она избегала. Взгляд ее был сосредоточен на задке ближайшей машины, руки судорожно сжимали руль.
— Вы помните звонок по мобильнику, когда вы были в дороге? Ну, когда ехали в деревню?
— Помню, — голос покорный, словно в гипнотическом сиансе.
— Что вам сказали, когда вы взяли трубку?
— Я не помню. Что‑то вроде — отдай трубку хозяину.
— То есть звонивший знал, что вы сидите рядом в машине?
— Он знал, что Лева рядом. Он сказал это очень уверенно.
— Вы узнали голос?
— Нет, но Лева сказал, что это Рулада.
— Вы знаете, о чем он говорил?
— Да, Лева мне рассказал.
— Вам говорил Лев Леонидович о своих подозрениях? Я имею ввиду Артура Пальцева.
— Говорил.
— И что вы по этому поводу думаете?
— Ничего. Я боюсь думать.
— За что вы недолюбливаете Артура? Это отметили и Хазарский, и Лидия…
— Лидия, — Инна с горечью усмехнулась, — она что хочешь отметит, только чтоб мне на мозоль наступить.
— Вы хотите сказать, что у вас нет неприязни к Артуру?
Никсов спрашивал наудачу, он не ждал ничего существенного от этого вопроса, а когда получил ответ, то внутренне ахнул.
— Этот недоносок, мой муж, раньше служил в банке Артура в охране, — бесцветным голосом сказала Инна, не понимая, что дает ключ ко всей истории.
"Горячо, — возопил Никсов, — наконец, я добрался до "горячо", — в подтверждение своей догадки разом до пяток вспотел. Он отер лоб и спросил по возможности спокойно и участливо:
— Вас это унижало?
— Разве в этом дело? — с горечью отозвалась Инна. — Чем сейчас человека можно унизить? Но когда вы в одной компании, и тебе дают понять, что муж твой — дурак и неудачник…
— Артур давал вам это понять?
— Я его боюсь — Пальцева.
— Как он узнал, что вы жена Андрея?
— Мы встретились как‑то все вместе в казино — и Артур, и
