#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Сегодня Юля ездила в аптеку за лекарствами для Кати, которые, к счастью, на Тенерифе отпускали без рецепта, а сейчас возвращалась домой. Но когда она зашла в вестибюль дома, дорогу ей преградила пожилая пара. К удивлению Юли, они не отступили назад, чтобы не дышать с ней одним воздухом. Они даже не опустили взгляды. Их манера и то, как они держали себя, всколыхнули в ней давно забытые образы людей, какими они были… до пандемии.
Перед ней предстал мужчина – высокий, седовласый, с орлиным носом, благородным профилем, в выражении лица которого чувствовалось мужество, но он ходил, опираясь на палку, руки чуть дрожали. Женщина была невысокой, стройной, с маленькими умными глазками. Оба они были без масок. И, вне всякого сомнения, оба они были из России.
– О, да вы русская, – сказал ей мужчина. – Вы здесь живете?
– Да, – опешила Юля и остановилась. Она все еще была в маске и надеялась, что они не боятся ее, как другие пожилые люди. Ее мать в России никуда не выходила, заказывала доставку, опасалась ходить в подъезде без маски.
– А мы сюда в гости ходим к нашему русскому другу, – сказала женщина, приятно улыбнувшись. Голос у нее был старческий, низковатый. – Познакомились мы во время пандемии. Надо держаться вместе, когда все так складывается. Вы так не считаете?
– Да, я согласна с вами, – сказала Юля. – А вы здесь живете или в отпуске?
– Мы застряли здесь, – засмеялся мужчина. – Все ждем прямой рейс до Москвы. Не хотелось бы лететь с пересадкой, это очень тяжело в нашем возрасте. Да и не хотелось отдых запомнить по четырем стенам, вот и ждали, когда можно будет немного поездить по острову.
– Мы тоже застряли, – сказала Юля. – Я и дочь, мы не живем здесь, только приезжаем.
– А вы из какого города?
– Да я вообще-то в Германии живу, уже два года.
– Здорово как!
– Как приятно с вами познакомиться! – сказал мужчина. – Я – Владислав. Это Светлана.
– А я Юля, мою дочь зовут Катя.
– Вы приходите к нам в гости, мы в соседнем корпусе живем, – вдруг сказал Владислав. Юля стянула с лица маску, брови ее невольно приподнялись от изумления. Она еще раз глянула на палочку Владислава, на его дрожащие руки с пигментными пятнами и сильно проступающими, будто перекошенными, жилами. Он был не так здоров, да и возраст… Им обоим уже было семьдесят, а может, и больше. Так почему они так звали ее к себе, словно были не в курсе пандемии?
– А вы… не боитесь вируса? – спросила Юля, потому что не нашла других слов, кроме самых прямых.
– Ха! – сказал Владислав и махнул рукой. Светлана тихо засмеялась. – Мы ничего не боимся. Уж точно не пандемии. Мы за свою жизнь столько вирусов и эпидемий пережили! То пугали гриппом, то свиным гриппом, то куриным, то еще каким… Бесконечные войны и противостояния, инфляции, кризисы. Когда будете в нашем возрасте, Юлечка, и вам будет пылкая молодежь из года в год рассказывать все более кровь будоражащие страшилки и предрекать конец света, то раз на двадцатый вы просто перестанете все это слушать. Все это уже много раз было – приходят молодые и пытаются тебя в чем-то уверить, убедить… Когда не нужно ни в чем убеждать, не нужно навязывать свои младенческие взгляды на жизнь людям, видавшим виды, нужно только учиться мужественно переносить невзгоды, как это делают старики, и не пытаться остановить вращение планеты.
Юля с любопытством посмотрела на его палочку снова, посмотрела на морщинистое лицо, покрытое пигментными пятнами. В голове мелькали мгновенные мысли. Они не могли не знать, что вирус для них может быть смертельным, они были кто угодно, но не глупцы – это видно по умным лицам, по красивой правильной речи. Тогда что это было? Безрассудство? Но только ли оно одно?
Еще долго после встречи Юля не могла забыть о том, как Владислав махнул рукой, как Светлана тихо засмеялась – беззаботно так, по-девичьи. Она сидела за ноутбуком, отвечала на письма, переписывалась в вотсапе с партнерами из России, но мысль ее все возвращалась к бесстрашной пожилой паре, которая так не походила на всех людей, что окружали ее в жизни и с экранов телевизоров и телефонов. Они не были запуганными, они не отводили взгляд при встрече, не обходили других стороной, не носили масок, они смотрели прямо на тебя, заглядывали тебе в душу, словно не было незримых ковидных преград и ограничений между людьми. В чем была их загадка? Глупость или безрассудство? Ни то ни другое…
– Стало быть, они заглянули в глаза страху и приняли свою судьбу, – промолвила Юля наконец, прерывая тишину. Катя сидела в своей комнате за уроками и не слышала ее. – Они просто приняли любой исход. Вирус может или не может укоротить их жизнь. Может навсегда разлучить их. Или наказать холодной одинокой смертью в палате больницы. Но им это все равно. Потому что свобода превыше. Свобода превыше страха. Да-да, именно так, я все время думала, что счастье превыше страха, но я не понимала, что счастье это и есть свобода, а свобода… она превыше всего. Даже счастья… Как это так сложилось – именно сейчас, когда пандемия перевернула весь мир с ног на голову, только теперь я это осознала в полной мере. Мы должны быть свободны, мы должны верить в свободу. Мы должны принять любой конец. Я, я должна принять любой конец для дочери. О боже! – она не справилась с нахлынувшими на нее жестокими чувствами и заплакала, спрятав лицо в волосах, чтобы Катя не сразу поняла, если вдруг войдет в комнату, что она плачет. Как она ненавидела свои слезы, как не хотела, чтобы кто-то знал о них!
В последние дни Юля часто думала о том, чтобы рассказать Йохану о целителе из Санкт-Петербурга. Ее контакт ей скинули бывшие коллеги. За два последних года таких контактов она получала много, но всякий раз это было не то… Она начинала спрашивать, чем помогли, как помогли, и
