Станислав Данилин - Отменить Христа (Часть II, Москва, Ад, До востребования)
-- Эй, Шамиль!
Но... Катакэси но дзюцу... Искусство гасить облики -- не дешевая голливудская подделка под жизнь. И то, что сейчас происходит -- не финальная сцена из надуманного кинобоевичка с обилием высокопарных слов и последним боем на полтора километра пленки. Об этом напомнил мне вновь проснувшийся в глубине души Хаттори.
"Чеховский" Папа инстинктивно почувствовал спиной взгляд и уже начал оборачиваться ко мне лицом. Я не дал этого сделать, и разрядил в него всю обойму. До последнего патрона, без "контрольки". Авторитет сложился и рухнул на пол.
... Не обязательно знать врага в лицо, если можно выстрелить ему в спину!..
Шамиля в лицо я знал предостаточно.
Все. Миссия закончена. Мне не нужны жизни неизвестных "духов", рыскающих сейчас в поисках пришельца по двору. Теперь -- на выход. Пока они не сопоставили звуки выстрелов с объектом поисков.
На выход -- и прочь отсюда. Не закрывая двери в приемную Шамиля, я выбежал из дома...
*****
-- На последний рейс только плацкарта осталась, -- заспанная кассирша равнодушно посмотрела на меня из-за пластикового окошка и пощелкала пальцем по клавиатуре: "берете -- не берете -- как хотите".
-- Скажите, а в пятый вагон есть плацкарта?
На уют наплевать. Я готов ехать хоть в теплушке, хоть в столыпинском вагоне. Лишь бы нужным рейсом и лишь бы вагон был пятым. Инниным. В Москву она "каталась" на третьем, из столицы возвращалась на пятом. Сама об этом сказала, вроде бы -- ни к чему, так, для сведения.
Кассовый принтер застрекотал, и через минуту я уже держал в руках заветный билет.
-- Место боковое, -- предупредила билетерша, -- около туалета.
Я, уже войдя в роль привередливого пассажира, удрученно поцокал языком и возвел очи горе, а сам ничуть не расстроился. Пусть хоть на потолке ваше место... а я займу свое . В служебном купе. Очень рядом с Несси.
... Покинув гостеприимный дом Шамиля, я, не чуя усталости, пробежал пару улиц, покружил по каким-то темным дворам и... еле добрел до первой попавшейся скамейки и обессилено рухнул на нее. Накатывает всегда неожиданно... Боевой транс заканчивается... На время утрачиваешь связь с реальным миром. Все детали происшедшего проходят перед тобой, как на замедленном повторе... Горящие басмачи... бритый "кавказец" -- висельник с вывалившемся языком... труп кровника в кресле у подоконника.
Все тело ломает, как у наркомана, страдающего от абстиненции. Последний раз такое со мной было во время предыдущей эпопеи. Когда снайпер методично садил в меня пулю за пулей с расстояния в тридцать метров, когда я был вынужден "стать им самим", чтобы выжить.
Стоп. Никаких воспоминаний. Иначе процесс выхода из боевого транса растянется минуты на три. Думаете, это мало? По обычным меркам спокойного, уравновешенного мира -- может быть. Но только не по нашей жизни. Быть три минуты абсолютно беззащитным -- непозволительная роскошь в Москве. А мне в этот раз куда тяжелее отходить, чем тогда. Не только состояние транса покидает меня, но и Хаттори .
Я это очень хорошо чувствую: впечатление такое, что где-то в темени образовалась гигантская воронка, и из нее миллиметр за миллиметром поднимается ввысь моя душа. Душа древнего японца -- моя или чужая? Странныне спасителей не обманули: Хаттори уходит, покидает мое тело, растворяется в мутном, ночном уже небе, и я остаюсь один.
Я так ждал этого момента, много лет стремился к нему... откуда же такая опустошенность? Мне кажется, что я навсегда расстался -- нет, не с паразитом собственного подсознания -- с частичкой самого себя.
-- Прости, Юлий Леонидович, -- сказал вслух, чтобы окончательно прийти в себя, -- Я уж не потащусь на ночь глядя в твой офис. Деньги, если сочтешь нужным, выслать сумеешь. Впрочем, можешь их на Мадину потратить. Прости, Платонов, что мы с тобой, как всегда, собирались, да так и не посидели. Ну да живы будем -- не помрем, какие наши годы.
Я резко поднялся со скамейки, и вскоре уже ехал в машине на Ленинградский вокзал. Никогда в жизни столько на такси не катался, как за эти несколько дней...
Итак, до моего поезда еще чуть больше получаса. Вон он, кажется, уже к перрону подогнан.
Мне очень хотелось, не дожидаясь посадки, броситься к пятому вагону, прокрасться к купе проводников, услышать знакомое иннино "ой!"
Мне очень хотелось... а потому я не бросился.
Ох и эгоист вы, молодой человек! (Нет Хаттори, и некому съехидничать по поводу моей молодости)Тоже мне, офицер и джентльмен: "Здравствуй, Инна, люби меня, я здесь!"
А почему хотя бы цветов девушке не купить... бананов, которые она любит, а я -- люблю смотреть, как она их любит... "Мартини", наконец. А себе -- конечно же, водки. Честно говоря, я бы сейчас выпил и проспал минут шестьсот... А потом будет все, только не в тесноте бессонного вагона... Я просто заберу Инну с абсолютно не ее железной дороги... У нее другая дорога в этой жизни.
Я заберу ее, и не буду ни о чем расспрашивать, и она меня навряд ли о чем-то спросит. Вообще, не помню, чтобы мы обсуждали с Несси что-то серьезное. Мы просто болтали с ней о разной ерунде и через ерунду эту, вроде бы, абсолютно ничего не значащую, чувствовали, у кого и что творится на душе.
Да, так все и будет. Все, кроме водки. Вообще-то не часто и пью, но у Несси видно такая планида, чтобы я всегда был с ней... эээ... полутрезвым.
... Я нарочито медленно иду к своему любимому вагону. В одной руке у меня гроздь бананов, самых больших, самых сочных, в другой -- непонятные цветы. Необычные, длинные, похожие немного на ромашки, но синие. В кармане слаксов бутылка "мартини бьянко", благо, что слаксы широкие.
Я иду чертовски медленно, смакуя каждый шаг, смакуя свое приближение. Моросит дождь, но я не прибавляю шага, хочу растянуть удовольствие.
Я дико жаден до самых простых удовольствий. Впервые понял, что это такое, когда вернулся из-за Речки и целый месяц бездумно бродил по улицам, радуясь трамваям, улицам, прохожим, собакам. Тому, что здесь не стреляют.
Сейчас уже нет той радости, я всего лишь сделал, что считал достойным и нужным. Но сделал "от и до", а потому... можно, я немного покайфую?
Двадцать первый шаг, двадцать второй, двадцать третий... О-о-о! Что это?! Кто стоит у подножки моего -- моего! -- вагона?! Нет, такого не может быть! Откуда они здесь взялись? Парочка. Семейная идиллия под зонтом. Ремеслук с моей сумкой в руке и... Зико.
-- Привет, Сережа, а я так и понял, что уедешь, не попрощавшись! Гляди ты, цветы, бананы...
Пока боксер ожесточенно обнюхивает мою кроссовку, Ремеслук водружает мне сумку на шею (тяжелая!) и протягивает ладонь. Рад бы пожать, да как? Сами заметили: цветы, бананы.
-- Юлий Леонидович, вы здесь какими судьбами?!
Полковник хитро щурится:
-- Я вообще-то еще часа полтора тому назад тебя обматерить хотел, как твое слово прощальное услышал.
Ремеслук щелкает пальцами, проводит рукой у меня перед лицом, тянет за пуговицу на рубашке... Вылитый Кио.
-- А ты как думал, я тебя на съедение Шамилю отдам? Вот, гляди... я же тебе "клопа" в кабаке подсадил, а ты даже и не почувствовал.
Ремеслук показывает стальную нить, зажатую между его большим и указательным пальцем. Нить размером с две-три булавочные головки. Так вот что меня кольнуло, когда полковник, словно шутя, толкнул в грудь! А я думал -- показалось.
-- Микрофон... Так что мы каждый шаг твой контролировали с Платоновым и Баратынским, и готовы были вмешаться в любую минуту. Танк, который "на КрЭмль", под парами стоял. "Неотложка" в воздух готова была подняться. Ладно, молодец, обошелся.
-- Хотя... -- полковник почесал переносицу, -- с технической стороны есть нарекания. Палил так, что впору мертвым из могилы подняться. Не понятно, как тебя еще оттуда выпустили...
-- Давайте об этом после...
Я потряс ногой: подлый Зико успел обслюнявить и развязать шнурок на кроссовке:
-- Лучше скажите, отчего сумка потяжелела? Там же кроме баксов ничего нет...
-- Есть, Иваныч, есть. Тебе подарок на память. "Тамагочи" от старика-Ремеслука и... письмо от Мадины.
-- Ну, пойду я, -- полковник потянул пса за поводок, -- Сейчас уже посадка начнется. Будь здоров. Даст Бог, свидимся.
Я зажал цветы под мышкой и попрощался с Ремеслуком.
-- Юлий Леонидович, вопрос еще один остался...
-- Ну, давай, давай...
-- Зачем вы менят а квсе-таки встретили? Я имею ввиду побоище на стадионе?
Полковнику явно не хотелось отвечать.
К счастью для него, Зико резко рванулся на поводке, завидев какую-то облезшую привокзальную суку.
Хитрый Ремеслук сделал вид, что не может противостоять натиску боксера, и подался вслед за ним:
-- Регионы... Москва... Я тебе еще позвоню... без спутника... Подумай на досуге, -- крикнул Ремеслук и быстро затерялся в людской толчее.
Охоч полковник до загадок и сюрпризов. Ладно, подумаю. На досуге.
А сейчас завяжу шнурок
... Фу, собачьи слюни!..
перекину сумку за спину, а то как лошадь в хомуте, и перехвачу поудобнее цветы.
