Борис Евсеев - Отреченные гимны
Звук выстрела почти слился со звуком метрах в тридцати от ворот тормознувшего автобуса. Пелых (как и хотел) лишь чиркнул пулей барбосу по ноге: Срамота стал оседать на тротуар перед КПП, а Свечной бочком кинулся вправо, к автобусу. Из автобуса же выскочил веселый офицер в черной форме и высоким настуженным голосом, напрягая голосовые связки так, что, казалось, они вот-вот лопнут и хлынет из офицерского горла сизая, забродившая на крепких предзимних дрожжах кровь, закричал:
- Все на землю! ОМОН! Стреляю!
Нескладно, как пьянчуга, брякнулся в первый тощенький снег Свечной, и тут же пароходной сиреной, перекрывая все другие звуки, завыл Срамота:
- Ухайдакали... Угрохали! У-у-у-у!
- ОМОН без распоряжения руководства не впускать. Будут лезть через ворота - стрелять, - приказал слегка разрядившийся от выстрела и сразу подобревший старший охранник Пелых...
Из темной комнаты Иванна с Нелепиным вышли в общий стеклянный коридор. Навстречу им бежал Дурнев.
- ОМОН, стреляют! Надо сказать им! Представителя ФСБ вызвать! Долгатову позвонить, разыскать Ушатого!
- Александр Мефодьевич умер, убит. - Нелепин резко развернулся к Иванне. - Прости, не мог тебе раньше сказать. - Он снова повернулся и быстро пошел по коридору в обратную сторону, к информзалу, на ходу отмеряя по небольшой пригоршне слов поворотившим вслед за ним Иванне и Дурневу:
- Тебя, Валя, не тронут! Ты - мозг... Иванна вообще ни причем. Оставайтесь оба. Сидите тихо. На фирму - ни ногой. Всё! Я отъеду на месяц...
- Я с тобой, с тобой, я знала! - заторопилась Иванна.
- Я тоже с вами. Куда я один? Эти дилетанты всю программу нам развалят...
Втроем, - Нелепин, за ним Иванна, замыкающим Дурнев, - вбежали они в информзал, Нелепин стал лихорадочно хватать с утра еще приготовленные папки, взял с собой и последнюю, так в него сегодня и не введенную кассету. Затем распахнул дверь в операторскую, глянуть, не забыл ли там чего. Здесь ждал его сюрприз. Навстречу со стула поднялся бритый, подтянутый, с умело подкрученными кончиками усов Помилуйко.
- Вы? А мы вас с утра обыскались!
- Я уже с полчаса здесь. А тут суматоха какая-то. Что, снова налет?
- Снова, снова...
- Вы, я вижу, торопитесь. А у меня к вам дело. Александр Мефодьевич передать вам велел...
- Что? Что он велел?.. - Нелепин с исказившимся лицом подскочил к Помилуйке, ухватил его за крахмальную под плащиком меховым грудь.
- Да отпустите вы... - сдержанно ухмыльнулся Помилуйко, - тут в двух словах не расскажешь... - Если вы куда-то едете, то и я с вами. А на место прибудем - поговорим спокойно.
- Хорошо! Спускайтесь с Иванной на задний двор, ждите у красной двери! Я отойду на десять минут. За мной не ходить!
Нелепин схватил со стола зеленый дипломат, проверил, на месте ли еще с утра вложенная туда "расстрельная" кассета, стремглав кинулся вниз, в подвал. В подвале он никогда не был. Но распоряжение Ушатого о том, что в случае чего нужно проверить подвал, помнил, ключ от подвала всегда носил с собой.
Острая тьма уколола зрачки уже на третьем повороте лестницы.
- У-у, блин! - заревел Нелепин, но тут же увидел внизу, под ногой скудный свет, а вскоре и уткнулся в железную некрашеную дверь. У двери дремал незнакомый, а может просто никогда ему на фирме не попадавшийся охранник. Охранник, однако, новоиспеченного президента знал и сразу пропустил:
- Только аккуратней, - вежливо предупредил он. - Они уже начали.
Сразу за дверью на Нелепина напал всклокоченный Чурлов.
- Тихо! - замахал он, как ветряк, руками. - Тихо! Потом! Позже! Все ваши необоснованные претензии - потом. Уже запускаем!
Чурлов, как всегда, вспотел, вспотели его щечки, нос, даже под бело-докторским, неясно с какой стати напяленным на рыхлое тельце халатом, хлюпал, казалось, пот. Сергей Заремович стал решительно, хоть и бережно, оттирать Нелепина к дверям. Резко отстранив Чурлова, Нелепин прошел к внутренней двери. На двери этой висела писанная желтком по саже табличка:
Небытие - определяет сознание
Нелепин толкнул дверь и попал в больничную (к тому ж еще, кажется, и совмещенную с операционной) палату. Навстречу ему выскочили еще двое. Их Нелепин тоже знал, но фамилий не помнил. Однако не они привлекли внимание, а видневшийся сквозь раскрытую дверь операционный стол. На столе лежал голый, мускулистый, с длинными, артистически разметавшимися по плечам волосами, человек. Глаза его были закрыты, был он мертвенно бледен, не дышал.
- Он же сейчас "полетит"! Куда вы! - схватил пришедшего за рукав самый молодой и резкий из трех ученых.
- Разбудите, - приказал Нелепин. - Пусть очнется.
- Да вы что, с Луны свалились! Его потом целый месяц надо будет готовить!
- Я приказываю!
- Ты чего, чего-о? - задышал теперь уже прямо в лицо Нелепину все тот же молодой-резкий. - Он ведь почти уже в состоянии клинической... - ученый осекся.
Нелепин полез в карман, нехотя вынул маленький браунинг. Надо было спешить, однако время внутри у него словно оборвалось, рухнуло вниз. Вместе с временем пропала и спешка.
- Будите, оживляйте, - размеренно повторил он. - Выводите из всех состояний.
Сколько будили, сколько оживляли, сколько раз вводили голому в вену глюкозу или еще какую-то дрянь, - Нелепин наверняка сказать бы не смог. Теплая волна небытия прихлынула и к нему!
Пристегнутый к столу наконец очнулся и Нелепин пистолет спрятал.
- Что-то вдруг назад потянуло, - слабым и низким голосом сказал очнувшийся.
- Да еще ничего и не было! Что толкнуло-то! Что? - прыгал близ стола молодой-чернявый.
- Не знаю что, - а толкнуло.
- Послушайте! - Нелепин вдруг сообразил: перед ним один из "пилотов ада", о которых он слышал, и засылку которых в низшие слои инобытия Ушатый строго-настрого запретил еще год назад. Правда, были слухи, что "запуски" продолжаются, что их, пользуясь секретными методиками фирмы, втихаря снимают на спецпленку и по кабельному телевидению, кому надо показывают. Вас что, принудили?
- Да нет, - низкоголосый на минуту снова прикрыл глаза. - Сам я. Да вот беда - назад что-то толкнуло.
- Ты что, книжки, гад, перед "полетом" читал? А тебе чего говорилось? - кинулся на лежащего чуть не с кулаками молодой-чернявый.
- Я уже год не читаю. Как же! Знаю, нельзя.
- Ну вот что. - Нелепин здесь, в подвале, выпавший из реальности, вновь почувствовал биение времени в уголках губ. - Вот что, богатыри. Я эксперимент запрещаю. И Александр Мефодьевич... - Нелепин вдруг запнулся от ощущения, что генерал Ушатый незримо в подвале присутствует, кивает стриженной, с вовочкиным чубчиком головой. - И Александр Мефодьевич запретил эти "полеты".
- Да поймите вы! - снова подскочил к Нелепину молодой-чернявый. Теперь все принципиально иное! Если раньше мы запускали душу "пилота" в низшие слои инобытия, в гадес, ну, грубо говоря, в ад, и это - я согласен было рискованно, то теперь мы отказались от "низших слоев", от преисподней, мытарств. Никому это не нужно! Другое - нужно! Рай нужен!.. А там плотность инобытия другая! И к "пилотам" другое отношение! Да ведь и раньше: всего двое не вернулись. Ну еще Копатиков с ума сбрендил. Так ведь Копатикову, может, на роду это было написано! Или склонность имел! Хоть у кого спросите. И Александр Мефодьевич подтвердит!
- Подтвердит? - Что-то опять случилось с внутренним нелепинским механизмом времени. Он снова стал чувствовать: там, наверху, шумит и безобразит жизнь, постреливает ОМОН, рыдает, веселится и ужасается грубой музыке стрельб Москва, топчется у красной двери, дует на замерзшие пальцы, потому что забыла взять варежки, - Иванна. Чувство это, однако, шло фоном, пробегало быстрой информационной строкой и растворялось в сладостном подземном безвременье.
- Подтвердит, говорите? Ну вот что. Времени нет ни у меня, ни у вас. Где главный рубильник? Отключайтесь! - Тройка подвальных ученых не шелохнулась.
- Бросьте! - неожиданно подал голос, теперь на столе уже сидевший голый человек. - Вы их вырубите, а они тут же на автономное питание перейдут.
- Идти со мной сможете? - Нелепин подступил вплотную к голому.
- А что? И пойду. Отключусь вот только, оденусь.
- Ты... ты... - молодой-вертлявый не мог подыскать слов. - Ты же обещал! С кем надо, со всеми договорено...
- Вам не следует уходить, - как сквозь густую вату, сказал третий, все это время молчавший. - Рефлексы ослаблены, пульс ниточный, вас готовили к "полету", а вы сейчас с лестницы кувырнетесь...
- Ну уж и кувырнусь, - злость, даже ненависть послышались в голосе голого. Сейчас я, - кивнул он Нелепину-освободителю. - А на съемки ваши я шиш с прибором кладу! Прибор, кстати, можете по НЕКРО-ТВ своему показать!
Нелепину стало жарко. Жара, какой-то лекарственный, схожий с хлороформом запах томили, раздражали его. Смерчи, словно бы певшие: "Поздно! Не успеешь", - срывали с места. Но он все медлил, ощупывая зачем-то глазами толстый шнур, уходивший к ложному окошку в стене. Окно! Конечно! Нелепин быстро прошел к окну, отворил маленькую дверь в стене. От спецкамеры, как насосавшийся крови паук, отвалился оператор. Нелепин зло рванул шнур, камера выключилась. И тут ухо корябнул не единожды слышанный, нервно-петушащийся голос. Отгородясь от всего земного, не замечая происшедших в подвале перемен, глядя в темнозвездный обморочный экран, булькал и захлебывался в углу комнаты словесной мочой Вова Чмут: "... Повторяю, с вами НЕКРО, Некро-ТВ! Студия-40"! Ну как, толстожопики? Сели? Но подружек своих вы пока не натягивайте! Имейте же в конце концов терпенье! Ждите-с! У нас нынче что-то особенное! Особый слой, некро, так сказать, бытия: райские бани! Ы? Съели? Сейчас "пилотик" наш фонарем ангелочку меж ног посветит... Вот и узнаем, что у него там! Но самое вкусненькое на сегодня - ангельская кровь. Ихор, называется. Слыхали?"
