Ровно год - Робин Бенуэй
— Лео? — встревоженно спрашивает отец. — Ты на связи?
— На связи, на связи, — говорит она. — А это точно? Прямо по-настоящему?
— Ну, если верить медикам, то да, а я им верю. — Отец нервно смеется. — Никогда не думал, что снова окажусь в родильном отделении.
— Ладно, я еду, — говорит Лео. — И, пап…
— Что?
— Ты справишься. И Стефани тоже.
— Спасибо, милая. Люблю тебя. Напиши, как войдешь в вестибюль.
Когда Лео убирает телефон, Дилан уже летит вниз по склону, раскинув руки в стороны, и, глядя на него, она начинает плакать и смеяться одновременно.
— Что стряслось? — Кай решительно встает рядом, готовый отразить любую угрозу.
— Моя мачеха рожает!
Она впервые видит, чтобы четверо парней-подростков двигались так стремительно. Прошло меньше минуты, а Ист уже погрузил все свое съемочное оборудование в багажник отцовского автомобиля. Лео прыгает на переднее пассажирское сиденье, а Кай, Эйдан и Дилан плюхаются сзади.
— Думаешь, ребеночек родится до нашего приезда? — спрашивает Кай. — Облом будет, если ты не успеешь.
— Уверяю вас, это дело небыстрое. — Ист заводит мотор, берется за рычаг коробки передач. Внешне он спокоен, однако Лео достаточно давно с ним знакома, чтобы не расслышать за этим непоколебимым тоном едва заметное волнение.
— Да что ты! И сколько же у тебя самого детишек? — поддевает Кай.
Телефон Дилана пищит, все головы в салоне поворачиваются в его сторону.
— Что? — недовольно бурчит Дилан. — Это наверняка мама.
— Проверь, — настаивает Ист, ведя машину под уклон.
— Ладно.
Снова звякает телефон Лео. Она бросает взгляд на экран: это не отец. Лео и рада, и разочарована.
— Мэдисон просит передать, что Софи интересуется, почему ты не отвечаешь на ее сообщения.
Кай гогочет, Дилан заливается краской.
— Я думал, мы расстались, — объясняет он. — И значит, отвечать необязательно.
— Тут нет четких правил, — комментирует Ист и, пока Кай продолжает подначивать Дилана, смотрит на Лео. — Ты как? В порядке?
— В порядке. — Лео улыбается. — Честно.
★Лео определенно не в порядке. Ист ведет себя очень мило и тоже ждет в вестибюле, как и она, сидя в неудобном кресле. Он болтает ногой, а Лео беспрестанно проверяет телефон. Она написала маме, но та пошла в кино с тетей Келли на какой-то эпический фильм о Второй мировой, так что вряд ли ответит, пока союзники не одержат победу, а это потребует времени.
— Волнуешься? — опять спрашивает Ист. Он уже десять раз задал этот вопрос в разных формулировках.
— Не знаю, — отвечает она. Где-то воет сирена, и Лео гонит от себя воспоминания о той ночи. — Но если честно, лучше бы это была другая больница.
Ист кивает, стряхивает ниточку со своих потертых джинсов.
— Понимаю, — говорит он. — Я подумал о том же.
Через два часа ожидания, нервной ходьбы взад-вперед и бесконечного обновления экрана Ист решает спуститься в кафетерий.
— Тебе что-нибудь взять? — интересуется он, однако Лео качает головой. Доза кофеина — последнее, что ей сейчас нужно. От бурлящей в ней энергии и так можно запитать электричеством небольшой город. А вдруг что-то плохое случится с ребенком или со Стефани? Вдруг отец грохнется в обморок и ударится головой, как всегда бывает с мужчинами по телеку и в кино? Вдруг начнется землетрясение и они все окажутся погребены под обломками? А вдруг, а вдруг, а вдруг… И конечно же, как только за Истом закрываются двери лифта, на телефон Лео приходит сообщение.
Папа:
Малышка родилась! Стефани справилась на отлично. Все здоровы и счастливы.
Поднимайся к нам. Пятый этаж, родильное отделение.
Лео несется по вестибюлю с такой скоростью, что даже забывает сообщить хорошую новость Исту. Отец уже ждет Лео у лифта.
— Привет, — говорит он и бросается ее обнимать. Он взволнован, но не напуган, и Лео изо всех сил стискивает его в ответных объятьях. — Ну как, готова увидеть сестру?
До Лео не сразу доходит, что он имеет в виду вовсе не Нину, но, шагнув назад, она все равно кивает и говорит:
— Идем.
Стефани лежит в кровати, на носу у нее очки, волосы заплетены в длинную косу. Выглядит усталой, радостной и немного ошалевшей — все эти чувства, написанные на лице Стефани, у Лео сейчас в душе.
— Привет, — шепотом произносит Стефани, и только теперь Лео замечает у нее на руках крохотный сверток из одеял. — Тут кое-кто хочет с тобой познакомиться. — Сверток начинает шевелиться, Лео замирает. — Все хорошо, — тихонько подбадривает ее Стефани. — Не бойся, делай что хочется.
Лео делает глубокий вдох, шагает вперед и берет малютку. Она впервые видит новорожденного. Ребенок почти невесомый, с припухшим красным личиком. Кажется, Лео за всю свою жизнь не держала в руках ничего более хрупкого.
— Здравствуй, — шепчет она. — Это я.
— Ее зовут Опал, — говорит отец. Он стоит возле Стефани и держит ее за руку, на щеках у обоих блестят слезы.
— Здравствуй, Опал, — говорит Лео. — Я твоя старшая сестра.
Опал открывает глаза, смотрит на нее, потом хмурит лобик, и Лео разбирает смех. Она почти год не видела эту насупленную гримаску, почти год не видела этих серьезных глаз, и теперь ей ясно, что Нина не умерла, что она здесь, в этой комнате, в маленькой Опал, и в Лео, везде и нигде, и сердце Лео взмывает ввысь и ухает в пятки. Ей хочется столько всего невозможного, и в то же время она обладает таким богатством, о котором даже не мечтала.
— Вообще-то мы должны были прийти сюда вдвоем, — шепчет Лео малышке, которая продолжает сердито хмуриться. — И как ни жаль, но тебе придется меня потерпеть. Но я буду очень-очень стараться, слышишь? Потому что мне было у кого поучиться. — Опал все так же смотрит на нее. — Это значит «да»? Думаю, это «да», — обращается Лео к отцу и мачехе. Плачут уже все трое,
