История села Мотовилово. Тетрадь 16. 1930-1932 - Иван Васильевич Шмелев
Собрание о колхозе. Ершов и колхоз
Наступила зима, пора подсчёта рентабельности хозяйства каждого крестьянина и свободное время для раздумывания вступить в колхоз или остаться единоличником. Власти не спали, партию и правительство не удовлетворял тот мизерный процент сельских хозяйств, преимущественно бедняцких, которые добровольно вступили в колхоз. Настало время и поднажать на середняка, применив жёсткую налоговую политику, чтобы он почувствуя бремя пошёл в колхоз. Всю зиму, наряду с постановками спектаклей, и демонстрации кинофильмов, в избе читальне проводились собрания, а тема одна, насчёт коллективизации собрания проводились с участием представителей из Арзамаса, и в президиум к ним избирались и активные люди села, особенно из молодого поколения. Старики предпочитали отсиживаться где-нибудь в заду зала, слушать, а иногда и ввернуть слово. На одном из таких собраний по самонавязчивости Алёши Крестьянинова, его избрали в президиум, и он, сидя на сцене среди районного начальства чувствовал себя на седьмом небе. Он, то и знай вертел своей подбритой головой и не сдерживая себя, вклинивал свои фигуральные словечки, иногда прерывая выступающих со словом, в прениях. Он, подобно петуху, во время разгребания ногами кучи мусора, гордо и высоко держал свою вертлявую голову, склоняясь иногда, то к представителю из Арзамаса, то к председателю Федосееву. На это собрание, Николай Ершов явился всей семьёй. Он с собой жену свою Ефросинью захватил и не велел ей оставлять дома малолетнего сынишку Гришутку. А когда Николая спросили зачем всей семьёй, он не задумываясь ответил:
— Ведь всем нам придётся в одном котле кипеть-то, так что пускай моя вся семья познает колхоз сейчас же, и слушает что бают на собрании, в счёт колхозу-то.
— Он и зыбку-то сюда велел мне захватить, да я уж от него отбоярилась! — улыбаясь во всё лицо пожаловалась на мужа Ефросинья, а вон Гришутка-то и без зыбки тово гляди заснёт, — с наивностью добавила она.
— Ну и Олешка тут! — с удивлением проговорил Николай, когда, усевшись на скамье он попристальней стал всматриваться на сцену, где за столом уже заняли места члены президиума.
— Горда свинья тем, что чесалась о начальниково крыльцо, — заметил поблизости сидящий Яков Комаров.
Собрание шло бурно. Многие выступали за колхоз, многие и против. Алёша нет, нет да и выскажется за то, чтобы мужики-односельчане, без всяких размышлений вступали в колхоз.
— Ты Олёшк, больно болтать-то горазд, и в любую дыру без мыла влезешь! — не выдержав оборвал Алёшу Николай Ершов.
А Алёша, как и не слыша, что сказал Николай, так и чешет, так и чешет своим болтливым языком. Артистически изгибаясь всем станом, то направо, то налево.
— Ты там, Николай Сергеич, вроде чего-то сказал, — закончив свою речь обратился он к Николаю.
— Я говорю, твоим-то языком только бы мёд лизать! — вот чего я сказал под весёлый смех мужиков заметил ему Николай.
Потом встав с места, чтобы все его видели, и чтобы все слышали, Николай дополнительно высказался:
— Ты Олёшк, как моя покойная ружьё-шомполка — полуцентрального боя! Когда не нужно — она стреляет, а однажды хотел я в зайца выпалить, так она в осечку!
— Это к делу не относится, я не пойму, к чему это ты привёл такой пример, — спросил его сконфуженный Алёша.
— Вот именно, этот пример, как раз к делу и он к колхозу имеет прямое отношение.
— Ты вот Алексей Фёдорович, всех агитируешь за колхоз, а почему не сагитируешь в него своего отца Фёдора Васильевича? — под общий дружеский вздох, спросил Николай Алёшу.
— Так я живу от него отдельно, он мне, как хочет, а я лично сейчас же вот здесь на собрании публично вступаю в колхоз! — горделиво заявил Алёша.
С места встал председатель колхоза Федосеев:
— Ну, здесь пререкания и в перебранку вести нам некогда, мы сюда собрались по важному делу, а не для перепалки. Одним словом, Алексей Фёдорович, поступил очень активно, что прямо публично вступает в колхоз, мы просим следовать его примеру, или же не здесь, так завтра же прийти в правление колхоза с заявлениями, кто же будет сопротивляться и агитировать против колхоза, мы на того найдём управу!
— Вот бегемот! — нечаянно и в полголоса вырвалось у Николая, из-за чего в президиуме его слов не слышали, и раздражённо став во весь рост, он во всеуслышанье выкрикнул: — Отсель да брюхом! Нас нахрапом не взять. Мы, мужики, то есть себе цену знаем и за какой-то Щербатый пятиалтынный с опугой нас не купишь? — вспылил и раскипятился Николай, когда заслышал из президиума слова угроз и запугивания. — Если добром не хотите, как уговорить, чтобы мы вступили в колхоз, то силком нас не взять! — для пущей ясности добавил Николай в адрес президиума.
— Нет, нет! Зачем же силком, кто говорит, что силком? — вступил в дело представитель из Арзамаса. Колхоз дело добровольное. Сами знаете, что в единоличном хозяйстве доходы не важные, едва сводите концы с концами, урожаи низкие, земля распластована на узенькие полоски, одни межи, культурные хлеба заполоняют сорные травы, полынь и лебеда, а в колхозе вся земля общая, межей нет, лошади исправные да плюс мы вам обещаем тракторишко дать, так что сами глядите, где рассвет, а где тьма и бедность. Я считаю, есть расчёт идти в колхоз! — ярко и доходчиво произнёс свою речь представитель из Арзамаса.
— Эх мать честная! Приятные слова приятно и слушать! — весело улыбаясь проговорил Николай. — Только вот у меня к вам большая просьба встать с места, — заявил он. — Чтобы эти добрые пожелания превратились в полезные действия и ещё одно. Не плохо было бы послать делегацию в какой-нибудь старый колхоз, который уже существует так годика с два, поучиться у него и поглядеть, как там живут люди! — предложил Николай.
С его мнением президиум согласился.
— Да бишь ещё вот что, разрешите мне здесь перед мужиками рассказать, какой мне сон нынче ночью приснился.
Зал весело загудел, послышались сдержанный смех и задорный хохот.
— Ты, наверное, надолго развезёшь свой рассказ? — заметил ему Федосеев добродушно улыбаясь.
— Нет, нет, всего минуты три на это потрачу время.
— Ну, давай!
— Уж больно занятный сон мне нынче привиделся! Будто-бы я пребывая в своём хозяйстве, любовался своим домом. Не дом, а полная чаша. В избе будто бы полный достаток, уют и роскошь,
