Ведьмина гора - Марк Котлярский
Вечер спускался на город, придавая ему загадочный и мистический вид. Такой город Таня любила больше всего, знала его все потайные ходы, для нее он был открытой книгой, каждая страница которой рассказывала о его необычном прошлом, полном бурных событий и кипевших страстей. Когда-то этот город называли «маленьким Парижем», и это отнюдь не казалось преувеличением; более того, подтверждением тому служила классическая европейская архитектура, оставшаяся городу в наследство, а затем и более поздняя, известная под названием «конструктивизм», или «баухауз».
По злой иронии город, который принадлежал некогда европейской державе, отошел на второй план, став провинциальным и забытым. И только в начале нулевых к нему вновь пробудился интерес. Так бывает, когда чья-то рука вдруг достает из старого сундука запыленное, лежавшее где-то на дне украшение, протирает его бархатной тряпочкой, бережно и нежно, и кладет на подоконник, залитый солнцем. И внезапно понимаешь, какая красота пылилась на дне сундука.
Иногда Таня казалась себе тем самым человеком, что внимательно достает из сундука редкую вещицу, обдувает с нее пыль и внимательно разглядывает ее, пытаясь запечатлеть сладостное мгновение открытия. Но дело было не только в этом – ночью в городе оживало прошлое, и чьи-то тени стелились по стенам старых особняков, чьи-то голоса звучали, шелестя, как палая листва, среди каменных завитков и ампирных линий вдруг проглядывали игривые амуры, строго взирали с франтоватых фронтонов античные богини, а могучие атланты, подпирающие балконы, играли стальными мышцами.
Над головой то и дело проносились грифоны, крылатые львы с головами орлов – символ бдительности и зоркости, – хамоватые химеры с гиканьем и свистом липли к окнам, а суровая Немезида укоризненно покачивала головой. Аполлон, перебирая лирные струны, пел песню об ушедшем прошлом, которое не возвращается, а богиня Диана, стоящая напротив, грустила, порой роняя каменные слезы. И только богиня вечной юности – Ювента – угощала своих друзей-богов нектаром и амброзией, дарующими бессмертие и любовь, и звон сдвигаемых чаш говорил о согласии и незыблемости божественных устоев и страсти.
Внезапно на Таню упал отблеск городского фонаря, и ее лицо озарилось каким-то поистине неземным светом.
– Я хочу сказать… – Таня помедлила.
– Подождите, ничего не говорите, – прервал ее Ян, подошел к ней вплотную и вдруг притянул к себе и поцеловал.
Они стояли, обнявшись, облитые лунным противоречивым светом, а вокруг не было никого, словно город в этот миг стремительно обезлюдел.
– Какие у вас горячие губы, – сказал Ян.
– Не знаю, – сказала Таня, отпрянув. – Впрочем, должна признаться, что рядом с вами меня, не медля, одолевают странные мысли и чувства. Мне хочется выговориться, хотя, как правило, я не очень разговорчива.
– Я заметил… – Ян взял руку Тани в свою и поцеловал. – Говорите, Танечка, я вас слушаю…
– Не знаю почему, но наше общение больше похоже на тайную переписку по электронной почте, – Таня не сразу отняла руку, ей, по-видимому, нравился этот старомодный жест, – у меня странные ассоциации: стоит вам каким-то образом оказаться рядом со мной, как я сразу же вспоминаю исторические фильмы о средневековых королях, о старой Франции или про Анжелику.
Таня задумалась на мгновение, а затем продолжила:
– У вас действительно очаровательная улыбка и взгляд. Впечатляющий взгляд. И вы очень приятно говорите, я давно не слышала такой правильной русской речи. Наверное, я, как и все, создала свое представление о вас. А вашей жене повезло с вами, потому просто не разрушайте ее представление о вас, и пусть у нее останется ею же созданная сказка…
– Жене? – Ян пожал плечами.
– У вас нет жены?
– Есть. Но она живет в другом, параллельном мире и вряд ли оттуда вернется когда-нибудь ко мне прежней, той, которую я любил когда-то. «Жена да убоится мужа своего…» «Жена да прилепится к мужу…» Слова, становящиеся звуками, падающие, как опавшая листва…
– Но все-таки я вам благодарна, что вы сели тогда рядом со мной, благодарна, что заговорили, благодарна, что мы с вами познакомились, благодарна за этот поцелуй…
– Почему, Таня?
– Не знаю… Наверное, потому, что большинство мужчин почему-то не решаются подойти ко мне, заговорить, получить отказ. Чаще наблюдают со стороны, но не делают никаких шагов к сближению. Я благодарна судьбе, что наши пути пересеклись хотя бы на время и наши параллельные реальности смешались в одну. – Таня засмеялась. – Знаете, наше знакомство меня даже вдохновило, что ли… Я нашла у себя на полке сонеты Шекспира, стала перечитывать. Не знаю зачем, но стала. Понятия не имею, что у вас в мыслях. И мне нравится чувствовать то, что есть, то, что я ощущаю. Я пытаюсь понять вашу тайну, хотя понимаю, что не стоит, чтобы не потерять таинственность происходящего. Понимаю, что некоторым тайнам стоит оставаться неразгаданными. Раньше думала, что мне сложно найти свободное время, чтоб увидеться с кем-то. Но желание видеть вас дает понимание, что просто не было стимула, потому придумывала для себя, как сейчас говорят, какие-то «отмазки». Но сейчас мне почему-то хочется чаще видеть вас, осязать, слушать, знать, что вы рядом, до тех пор, пока еще длится эта конференция. Хотя мне в конце концов придется вернуться в свой реальный мир и жить дальше.
– А вы очень хотите вернуться туда? – спросил Ян, привлекая Таню к себе.
– Если честно, то нет, не очень, – призналась она, глядя ему в глаза.
Они шли по ночному городу, и каждый говорил о чем-то о своем, они останавливались, целовались и снова шли, и город – как заправский заговорщик – прикрывал их, прятал в своих складках, словно понимая, что им сегодня нужно быть вдвоем.
И все-таки: что же это был за город?
Его называли иногда городом одного касания, потому что рельеф города – холмисто-равнинный – делал его извилистым, не прямым, так, что к одному и тому же месту можно было прийти разными путями, при этом не заблудившись. Улицы то вздымались вверх, как грудь женщины при частом дыхании, то падали вниз стремительными водопадами, классическая архитектура уступала место лесистым холмам, новые районы, подобно муравьям, отчаянно карабкались вверх, стараясь отмежеваться от старого района, где по-прежнему витал дух прошлого.
Вот такими петлистыми путями и шли, пошатываясь, как пьяные – точнее, опьяненные близостью, – Ян и Таня, оказавшись внезапно на каком-то пригорке, стоявшем отдельно от остальных.
– Где это мы? – спросил Ян.
Таня осмотрелась внимательно по сторонам:
– Ведьмина гора…
– Ведьмина? – удивился Ян,
