Меня зовут Шон - Клер Макгоуэн
— Привет! — Пес потащил меня через дорогу, едва не удушив себя от радости при виде кого-то еще. Старший из мужчин, мерно двигая челюстями, удостоил меня взгляда. — Я соседка. Кто-то сюда въезжает? Здорово! — я старалась говорить иначе, попроще, а не как горожанка.
Он взялся за комод и поднял его, под татуировками заиграли мускулы.
— В дом, — коротко бросил он. — И купите собаке поводок.
И почему всякий раз, когда выходишь выгулять питомца, нарываешься на совет от случайного незнакомца?
— Поосторожнее с этим, пожалуйста! — прекрасный выговор, спокойный голос, четко выверенные интонации.
Я обернулась. На крыльце стояла женщина, в руках — небольшое растение в горшке.
— Это довольно дорогая вещь. Пожалуйста, не поцарапайте.
Грузчик, взглянув на меня, чуть закатил глаза, как будто сочтя меня классово близкой, и я залилась румянцем. Значит, это не я здесь стерва из среднего класса! Хоть у меня и было кое-что за душой, но он считал меня своей!
Она была старше меня, таза опутаны сетью мелких морщинок, волосы начали седеть. Она оглядела меня с ног до головы и нахмурилась, не то заметив мою совершенно неподходящую одежду, не то из-за Поп-пета, который вел себя просто ужасно.
— Здравствуйте! — сказала я. — Я соседка. Вы сюда переехали?
— Переезжаю, — она смотрела на лающего, рвущегося к ней пса. — Это что, шарф?
— А… Не смогла найти поводок, а пес такой непослушный, что мигом бы выскочил на дорогу.
Поппет стал для меня тяжелым испытанием с самого начала, когда я вынуждена была торчать дома со щенком, не имея возможности даже выглянуть на улицу. Кто же знал, что в первые две недели им вообще нельзя выходить из дома? Мне приходилось умолять Ника, чтобы выйти подышать воздухом хотя бы на десять минут.
«Но щенька будет скучать», — отвечал он, надевая рабочий пиджак, и я начинала завидовать даже такой простой вещи, как возможность пойти на работу.
Тогда я поняла, что Поппет вышел в нашей семье на второй план, а я отодвинулась на третий.
Теперь женщина наклонилась к нему и очень твердо сказала:
— Сидеть!
И он сел, прижав уши.
— Удивительно!
— Просто немного твердости. Я все детство провела с собаками, — она присела и погладила его шелковистые уши. Пес посмотрел на нее с обожанием. — Они такие бесхитростные. Не то что люди. Ищейка, верно?
— Ага. — И как только у других получается определять такие вещи с первого взгляда? В самом деле, я совершенно не разбиралась в собаках.
Она протянула мне руку:
— Нора Холском.
Не переставая бороться с вновь вскочившим псом, я ответила на рукопожатие. Ее ладонь оказалась на удивление жесткой.
— Привет, Нора. Это Поппет. Глупое имя для глупого пса. Я просто хотела поздороваться. Здесь ведь только мы одни и живем. Тут бывает очень тоскливо.
Снова тот же пронзительный взгляд. От испуга мне захотелось что-нибудь сделать, и я нагнулась, намереваясь поднять коробку, оставленную грузчиками у мощеной дорожки.
— Я отнесу. У вас, наверное, и так забот выше крыши.
Я почувствовала на запястье ее ладонь, холодную и на удивление крепкую.
— Нет, — сказала она. — Пожалуйста, не надо. Только не в твоем положении.
Наверное, я побледнела и на мгновение похолодела от нахлынувшего ужаса, как это случалось с тех пор каждый день.
— Не думала, что это так заметно, — свободный джемпер должен был скрывать мой выпирающий живот.
— О… Мне эти признаки знакомы.
Момент показался мне слишком интимным — словно какой-то незнакомец на улице подошел сзади и поправил выбившийся ярлычок на блузке. Правда обрушилась на меня потоком ледяной воды — я почти шесть месяцев как беременна. Что будет, когда родится ребенок? Наверняка я больше не смогу ходить по тонкому льду. Что мне делать? Я попыталась перевести разговор на нее:
— Вы тут одна собираетесь жить? Вы замужем?
По тому, как напряглось ее лицо, я поняла, что совершила ужасную ошибку.
— Я овдовела, — наконец ответила она. — И решила поскорее поменять место жительства… Ну, не совсем так. Пришлось переехать — деньги, сама понимаешь. Карьеру в нашей семье делал муж.
— Простите. Мне не следовало спрашивать, — на моих глазах, к моему собственному глубокому ужасу и стыду, выступили слезы. — Боже, простите. Я… я недавно потеряла близкого человека. Это было… В общем, я все еще не могу привыкнуть.
Почему я ей это сказала? Это была совсем иного рода потеря, даже если и казалось, что это не так. Мое мнение о себе упало еще ниже.
Лицо Норы оставалось неподвижным:
— Уверена, смена обстановки пойдет тебе на пользу.
— Надеюсь, вам здесь понравится, — я заморгала, пытаясь удержать слезы. — Может, как-нибудь зайдете к нам на обед? — Надо было сказать «на ужин», она бы назвала это ужином. — Правда, я только учусь готовить. В основном все пока подгорает, но кто знает… — я развернулась к дому: пора идти. — Ах да… И если вы встретите Ника, это мой муж, наверное, не стоит упоминать о том, что я говорила… ну, о потере. Это может его расстроить.
— Конечно, — улыбнулась она. — Я умею хранить тайны, Сьюзи.
Только приступив к нарезке лука для блюда, рецепт которого Ник мне оставил, еле управившись с сигнализацией (Ник требовал, чтобы я включала ее всякий раз, даже если выскакиваю из дома на минутку, но я все время боялась неправильно набрать код) и закрыв за собой дверь, я вдруг поняла, что вообще-то не говорила ей, как меня зовут.
Нора
Я знала, что увижу Сьюзи в первый же день, ведь в этой глухомани всего два дома. И конечно, не успела я и вещи распаковать, как она появилась, таща на импровизированном поводке ищейку. Терпеть не могу таких невоспитанных собак. Волосы у Сьюзи лежали кое-как, пряди падали на лицо. Под курткой на ней было надето нечто, напоминающее мужской джемпер. Я пригляделась так и есть, мужской джемпер. Мне стало не по себе. Что она за человек?
Сьюзи заговорила с Брайаном, старшим из грузчиков, и, несмотря ни на что, я заставила себя улыбнуться ей. Она была без макияжа, но все равно красивая, и в сравнении с ней я почувствовала себя старой и высохшей, хотя разница между нами не больше десяти лет. Вдова. Да, так оно и есть. Само
