По ту сторону ночного неба - Кристина Морозова
Когда ворона улетела, я еще несколько минут стояла и смотрела на небо, пока меня не прервали двое полицейских, которые подошли выписать мне штраф. Кто-то пожаловался, что я мешала людям спускаться в метро, из-за чего многие опоздали на работу, а также кого-то я испугала тем, что разговаривала сама с собой. И апогеем их едкости стало тот момент, когда они поняли, что я школьница, а значит опоздала в школу, что означает, что я получила три выговора подряд, а по здешним правилам я становилась самым ужасным преступником. Они уже готовились арестовывать меня, как я поняла, что больше не боюсь. После разговора с вороной, внутри меня будто понемногу стали просыпаться давно забытые или мною заблокированные чувства. Я решилась бежать. Какая разница, всё равно это не мой мир, здешние правила не должны распространяться на меня. И тут я услышала тот самый родной голос, который звучал в подсознании, он обращался ко мне и говорил: “будь смелее, хочется-беги.” И я побежала, прочь от правил, прочь от полицейских, потому что в моём мире есть такое правило “хочется — беги”. Сначала полицейские не осознали, что произошло, потому что люди здесь такое позволить себе не могут, такое происходило впервые за всю историю существования этой реальности, мне даже показалось, будто что-то разрушилось в миг, когда я решилась бежать, что-то сломалось в устройстве этого мира.
Я уже завернула в какой-то переулок, когда полицейские всё-таки решились что-то предпринять, поэтому догнать они меня не смогли. Когда я поняла, что в этом месте мне будет более-менее безопасно, я села на корточки и начала обдумывать наш разговор с вороной. Надо было незамедлительно искать ответы, потому что я уже решилась. Обратной дороги нет, да даже если бы она была, я бы не стала смотреть на неё, потому что сердце больше не ныло от боли, оно билось в предвкушении, и это означало, что я уже рядом, протяни руку-дотянешься.
Объятия и тропический дождь
На улице было пасмурно, небо злилось, что я разрушила здешние устройство, тучи сгущались, ветер дул с такой силой, что казалось он всеми силами пытался изгнать меня. Ветер в моём мире обычно приятно ласкает кожу, обволакивая тело приятной негой, как при объятиях, но в мире по эту сторону ветер ощущался как удары, которые нанесены с яростью, которая копилась несколько лет, а потом не выдержав новой потери, вырвалась наружу. Ко всему этому прибавился ещё и мерзкий дождь, который был холодным и капал мелкими каплями, ударяясь об кожу, он старался проникнуть внутрь, чтобы добраться до самого сердца и свети его с ума.
Я облокотилась на грязную стену, выпрямила ноги, подняла взгляд к небу, которое злилось на меня и закрыла глаза, чтобы обратиться внутрь сознания. Там, где-то в глубинах сидело что-то очень теплое, своим сиянием и источаемой энергией оно грело меня. И, пока я старалась рассмотреть это нечто, я незаметно для себя заснула, а может быть это был и не сон, а медитация или я просто попала внутрь себя, во что-то нематериальное, поэтому моё тело и сознание больше не имело значения.
В этом состоянии я была наблюдателем и главным героем одновременно. Сначала я видела темноту, хотя может на самом деле я вообще ничего не видела и только ощущала, как неприятный, мелкий дождь превращается в тропический, который своим прикосновением приятно проникает сквозь мои клетки, согревая каждую молекулу тела. Вот дождь уже течёт вместе с кровью и разноситься по всему телу, становится тепло, будто несколько человек одновременно обнимают меня, причём не просто обнимают, а делают это искренне, с любовью. Люди забыли, что объятия- это не способ поздороваться или попрощаться, это не обычное приличие, объятия-это вселенский способ обменяться любовью, это высшая форма близости между людьми, когда твоё сердце заполняет пустое пространство в его грудной клетке, а его сердце заполняет твоё, когда соприкосновения вызывают приятную дрожь по всему телу, а каждая клеточка норовит слиться воедино с клетками другого человека. Вот, что такое объятия, о которых забыли люди, о которых забыла и я.
И тут яростный ветер, будто прощая, замедляется, чтобы больше не вредить мне своим напором, он понимает, что человек — это существо хрупкое, оно умеет чувствовать, сердце не просто мышца — это орган любви, глаза не просто способ видеть, это способ созерцать, кожа не просто телесный покров, это специальное изобретение, чтобы чувствовать каждое прикосновение. Ветер больше не видел во мне врага, он видел во мне прекрасное создание, уникальное и неизученное, теперь ветер ласкал каждую часть моего тела, изучая и удивляясь насколько это чудесно- быть человеком. Нутром я ощущала, что и небеса более не сердятся на меня, они с состраданием аккуратно закрывают солнце этого мира, чтобы оно не могло обжечь и потревожит меня, пока я нахожусь в себе, пока изучаю свой внутренний мир.
Почувствовав себя в безопасности, я спокойно продолжила падение во внутренний мир, хоть я любила всё контролировать и всегда боялась просто довериться течению жизни, сейчас я понимала, что это- единственный способ добраться до истины и найти ту дверь. Вдруг в темноте я разглядела сияние, я не могла понять, что это, потому что из-за яркого свечения не было видно очертаний. Я решилась подойти и рассмотреть. Приблизившись, я увидела перед собой непонятную субстанцию, было невозможно понять в каком агрегатном состоянии оно находится, не твёрдое, не жидкое, не газовое. Оно словно парило в этой темноте, но одновременно казалось, что это нечто вытекает из этой темноты, вглядываясь в центр, можно было разглядеть твёрдое ядро. Цвет тоже был непонятным, это нечто аккуратно перетекало из цвета в цвет, смешиваясь и вновь размешиваясь, но в какие-то моменты оно становилось молочно-белым. И тут я заметила цепь, цепью цвета грязного асфальта был окован каждый сантиметр, белый верх-черный низ, а перед собой, на том самом ядре, висел замок, большой, тяжёлый, с отверстием непонятной формы посередине. На самой цепи были видны капли алой, артериальной и багровой, венозной крови. “Что это такое?”— не успела подумать я, как почувствовала невыносимую боль, словно меня тоже связали цепью и стали её сильно натягивать, ржавчина безжалостно разрезала кожу, добираясь до крови и выпуская её наружу. В этих муках я заметила, что цепь на том самом нечто тоже стала
