Нить судьбы - Елена Вакуленко
– Сядь-ка, внучка…
– Чего, бабуся?
– Я кое-чего рассказать тебе хочу. Помнишь, ты спрашивала меня, кто здесь похоронен?
И старуха начала свой невесёлый рассказ. Надийка слушала её, не моргая, глядя на бабушку округлившимися глазами, полными слёз. И как только Захариха закончила своё повествование, Надийка встала с места, подошла к могилке, опустилась на коленки, обняла её своими ручками и, плача, тихонько запела. О чём она пела, никто не знал, знало только её сердце, которое рвалось сейчас на части. Захариха тоже заплакала. Волки поднялись, и, подвывая, и тихонько повизгивая, беспокойно закружились друг возле друга.
Надийка подошла к волкам, обняла их и поцеловала их умные морды. Те положили головы ей на плечи, глядя на Захариху.
– Спасибо вам, я вас никогда не забуду, – прошептала девочка.
Затем Надийка подошла к старухе, взяла её ладони в свои, поцеловала их, прижалась к ней:
– Бабуся, – и опять заплакала, – Пойдём домой.
Старуха собрала свой скарб в корзинку, Надийка поклонилась могилке матери и волкам, и, не оглядываясь, пошла прочь из леса.
Всю дорогу до дома девочка молчала, а придя домой, сразу же ушла к себе в комнату, легла на кровать и не выходила целый день. Захариха её не беспокоила, она принесла ей молоко и хлеб, но девочка ни к чему не притронулась. Так и прошёл весь день. Вечером, войдя в комнату к внучке, старуха увидела, что та с мокрым от слёз лицом уснула, сжимая в руках вышитую салфетку с маками и золотыми колосьями пшеницы. Захариха вздохнула тяжело, укрыла девочку одеялом, поцеловала, благословила, и тихо прошептала:
– Утро вечера мудренее, завтра будет новый день.
Утром следующего дня Захариха проснулась с неведомым чувством облегчения, на сердце её было тихо и спокойно, и она поняла, что поступила правильно, рассказав Надийке о её матери. Она поднялась с постели, и неспешно направилась в комнату внучки, кряхтя и разминая затёкшую за ночь больную спину. Заглянув к девочке, Захариха увидела, что та сидит за столом у окна и что-то с усердием, высунув язычок, рисует угольком на дощечке.
– Внученька, ты уже встала? – ласково спросила Захариха, подойдя ближе и пригладив рукой волосы девочки.
Надийка подняла на бабушку своё личико, веки её были припухшими, и старуха поняла, что ночью она вновь плакала.
– Бабуся, смотри! – девочка протянула бабушке свою дощечку и та ахнула. С рисунка глядело на неё лицо той женщины, которую она похоронила в лесу.
– Кто это? – слабым голосом спросила она у внучки.
– Это моя мама, – ответила девочка, – Я видела её сегодня во сне и вот, по памяти, нарисовала. Похожа, бабуся?
– Похожа, – вздохнула старуха и присела на кровать.
Надийка подошла, присела рядом, и, прижавшись к бабушке, спросила:
– Бабуся, а как ты думаешь, что в её жизни случилось?
– Не знаю, милая, – покачала головой Захариха, – Времена были тяжёлые, что уж там да как получилось, я не знаю.
Надийка посмотрела внимательно в её глаза и произнесла:
– Бабуся, я кушать хочу.
– Ох, я дура старая, – всплеснула руками Захариха, – Идём-ка завтракать!
Старуха рада была тому, что девочка оживает и начинает приходить в себя после перенесённого потрясения. Целый день Захариха гадала, чем бы ей занять внучку, чтобы та не думала лишний раз о горестном, и не переживала о маме. Но девочка сама нашла себе занятие. Захариха ушла в огород, занялась своими делами, а когда вернулась, то увидела, что девочка сидит, склонившись над вышивкой у окна.
– Что это там у тебя, милая?
– Да вот, бабуся, вышиваю, – и Надийка протянула ей свою работу.
Захариха взяла платочек в руки, рассмотрела узор и цветы, что раскинулись по нему и подивилась.
– Красиво как, – похвалила она внучку, – И как ты это придумала?
– Не знаю, бабуся, – пожала та плечиками, – Как-то само вышло.
С того дня Надийка уже и дня не могла прожить без того, чтобы не сесть за своё любимое занятие. Она вышивала скатёрки, салфеточки, рушники, благо ткани у Захарихи были в запасе, и Надийка вытаскала их потихоньку из большого бабушкиного сундука.
– Пора бы и на ярмарку идти, за тканью, – подумала про себя как-то раз старуха, открыв свой сундук и увидев, что он практически пуст, не осталось ни ниток, ни ткани, – Вот, в эту субботу и отправлюсь.
ГЛАВА 5
В субботнее утро Захариха поднялась ранёхонько, ещё до свету. Сегодня в соседнем большом селе будет ярмарка, съедутся на неё люди из разных деревень, кто продавать, кто покупать, а кто и просто поглазеть да языком почесать придёт. Недаром ведь эти ярмарки в народе праздником называли, так и говорили промеж собой: «В субботу на праздник-то идёшь?», «На празднике-то нынче слыхал, что было?», «Тётку Дарью видела я на празднике давеча, так она мне сказывала…»
Проходила ярмарка на широком лугу, что аккурат возле села располагался, тут приволье было для всех – и лошадок есть, где распрячь да отпустить пастись на солнечной поляне, и самим отдохнуть можно под тенистыми деревьями, что окружали луг со всех сторон, и меж рядами есть, где разгуляться, широко тут, всё ладно. А чуть в сторонке деревянный настил сделан, вроде площадки – там танцы да пляски под гармонь устраивают. Возле площадки столы накрыты, с самоварами да баранками – ешь, пей, кто хочет. А кому послаще хочется, так иди в ряды, там вон женщины торгуют пряниками печатными, леденцами, сахарком белоснежным, вареньем домашним из малины рубиновой да крыжовника изумрудного, из яблок румяных да груш золотых, из ирги тёмной да смородины агатовой, пастилой душистой да калиной на меду. Много вкусного у тётушек. Да и чего только нет на той ярмарке – и платки цветастые, и носки вязаные, и варежки узорчатые, и шали пуховые, и ткани всяческие, и бусы из цветных стёклышек. В другом ряду грибы да ягоды, орехи да травы лечебные – все дары леса. Дальше яйцами торгуют да творогом, молоком да мясом, мёдом да овощами из своего огорода. Хороша ярмарка, ничуть не хуже городской! Туда-то и направилась нынче Захариха.
Она поцеловала спящую Надийку, будить не стала – с вечера уж предупредила, что уйдёт на базар. Завтрак на столе оставила. Присев на дорожку, Захариха ещё раз поправила белоснежный платок на голове, нарядную юбку, задумалась. Затем подошла к сундуку, открыла крышку, взяла из него несколько салфеток, которые вышила Надийка, положила их в свою корзину и пошла на ярмарку. Захариха неспешно шла по дороге, вдоль которой росли раскидистые берёзы, стройные тополя, разлапистые ели, тонкие рябинки, а под ними полевые травы, покрытые ещё ночной росой. Кругом было свежо и радостно, солнце поднималось над миром, щебетали птицы и время от времени мимо проезжали телеги, направляющиеся на ярмарку в село. Люди останавливались, махали Захарихе, приглашали подвезти, да она отказывалась. Старухе хотелось побыть в одиночестве и за время пути привести в порядок мысли, и обдумать, как жить дальше. Она понимала, что у Надийки есть дар, талант к шитью да рисованию, и ей нужно учиться, но где взять денег на это, Захариха не знала.
Спустя какое-то время впереди показалось село. Солнце уже высоко стояло на безоблачном голубом небе, лучи его обогрели землю. Кругом было шумно и весело. Кумушки болтали, обсуждая новости, мужики радостно приветствовали друг друга и раскуривали козью ножку. Захариха же направилась в те ряды, где торговали скатертями да салфетками, половичками да полотенчишками, нарядными наволочками да подзорами. Она ходила между прилавками и, смущаясь, думала, кому же и как предложить ей Надийкину работу.
И тут вдруг она услышала обращённый к ней мужской голос:
– Бабушка, может, тебе помощь нужна? Я вижу, ты мимо меня уже в который раз проходишь. Ты, может, ищешь чего, так я помогу.
Старуха обернулась на голос и увидела молодого мужчину, с открытым и приятным лицом.
– Да нет, сынок, – замялась Захариха, –
