Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах - Никита Александрович Филатов
А разве не вспоминается сразу же знаменитый на всю империю столичный адвокат Сергей Аркадьевич Андреевский? Поступив в университет и имея разносторонние способности, он учился легко — хотя первое время не проявлял особого интереса к юридическим наукам. Зато увлекался поэзией, романами, с упоением читал все литературные новинки, выходившие из-под пера Льва Николаевича Толстого, Ивана Сергеевича Тургенева, Федора Михайловича Достоевского. В феврале 1869 года молодой юрист Андреевский был определен кандидатом на судебные должности при прокуроре Харьковской судебной палаты, где служил до марта 1870 года и работал под непосредственным руководством А. Ф. Кони. А в начале 1878 года прокурор Санкт-Петербургской судебной палаты Лопухин, готовя процесс по делу террористки Веры Засулич, предложил Андреевскому, ставшему к тому времени товарищем прокурора окружного суда, выступить на процессе в качестве государственного обвинителя. Сергей Аркадьевич согласился, но при том условии, что ему будет предоставлено право в своей речи дать оценку действий градоначальника Трепова, на которого покушалась обвиняемая. Пойти на это Лопухин, естественно, не мог. И после оправдания присяжными заседателями подсудимой Андреевский был изгнан из прокуратуры. Спустя короткое время Сергей Аркадьевич вступил в сословие присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты и провел несколько громких судебных процессов, которые принесли ему репутацию восходящей звезды столичной адвокатуры, а затем и прочно утвердили в плеяде выдающихся адвокатов России.
Присяжный поверенный Андреевский не зря называл адвокатов «говорящими писателями», а защиту в суде — «литературой на ходу». Еще в 1891 году он опубликовал сборник своих защитительных речей, который выдержал до революции пять изданий. Книга пользовалась исключительным успехом у широкого круга читателей, но Сергей Аркадьевич прославился еще и как поэт, писатель и литературный критик. Первый его поэтический сборник, включавший в себя три поэмы, стихотворения и авторские переводы с французского, вышел из печати в 1886 году, а спустя двенадцать лет был переиздан. В печати постоянно появлялись критические статьи, эссе и этюды Андреевского о таких писателях и поэтах, как Баратынский, Лермонтов, Некрасов, Тургенев, Достоевский, Гаршин…
Среди тех, кто когда-либо состоял в адвокатском сословии, непременно следовало бы упомянуть присяжного поверенного Виктора Павловича Гаевского — председателя Общества для пособий для нужд литераторов и ученых, директора Русского музыкального общества, возглавлявшего комиссию похорон Тургенева. И присяжного поверенного Михаила Филипповича Волькенштейна, издателя журнала «Новое слово», друга Чехова и Шаляпина. Или Александра Александровича Ольхина, автора песенного варианта «Дубинушки», и Николая Николаевича Вентцеля, блестящего литератора, публициста и драматурга, а также многих и многих других.
И уж никак нельзя было бы оставить без внимания такую заметную и значительную фигуру в истории русской культуры, как Дмитрий Александрович Ровинский, один из главных разработчиков судебной реформы. Помимо вклада в отечественную юриспруденцию, он стал известен в Российской империи и за ее пределами в качестве историка искусства, составителя справочников по русским портретам и гравюре, автора нескольких совершенно уникальных изданий, почетного члена Академии наук и Академии художеств…
Карабчевский опять перевел взгляд на книжную полку:
— Павел Николаевич, вы ведь, разумеется, слышали, что знаменитый Леонид Андреев тоже некогда был у нас помощником присяжного поверенного?
— Да, я знаю… — кивнул Переверзев, но в этот момент деревенскую избу, в которой они находились, тряхнуло два раза подряд — да так сильно, что за перегородкой упала и расколотилась какая-то посуда. — Не обращайте внимания, Николай Платонович. Там денщик, он сейчас все уберет.
— Отчего ж так германец хозяйничает? — стараясь выглядеть по возможности невозмутимым, спросил Карабчевский. — И почему же не отвечают им наши артиллеристы?
— Сегодня наши отвечать не станут, — покачал головой Переверзев и улыбнулся. — Надо же хоть пристыдить неприятеля нашим Рождеством… Вообще же они обстреливают по ночам, главным образом дороги, ведущие с тыла к позициям, так как знают, что по ночам подвозят и снаряды, и всякое нужное добро. Но такая стрельба большой беды натворить не может: будет убитых или раненых пять-шесть за неделю — либо людей, либо лошадей, а то и тех и других.
Павел Николаевич с видимым удовольствием закурил папиросу:
— Тут привыкаешь к подобного рода спорту. При отступлениях, бывало, мы за собой уже говор немецкий слышали, а ничего, нагруженные ранеными, ехали себе да ехали…
На удалении, где-то в лесу, разорвался еще один артиллерийский снаряд, и в наступившей вслед за этим тишине стало слышно вдруг изумительно чистое пение неподражаемого Леонида Собинова, исполнявшего свою знаменитую арию. Это гости из Петрограда, молодежь Передового Санитарного отряда, офицеры и сестры милосердия, которые устраивали нынче прощальную вечеринку в соседней избе, все-таки завели граммофон и решили опробовать новые записи.
— Потрясающий голос.
— Да уж, в этом таланте ему не откажешь, — кивнул Карабчевский.
Сам-то он прекрасно помнил звезду императорской оперной сцены еще по судебным делам — тогда выпускник юридического факультета, помощник присяжного поверенного Собинов подавал определенные надежды. Но в какой-то момент ему все-таки пришлось делать выбор между ремеслом адвоката и пением, причем выбор этот был, как оказалось, удачным и правильным.
Хотя некоторым присяжным поверенным вполне удавалось совмещать профессиональное увлечение музыкой и работу. К их числу, например, несомненно, относился Дмитрий Васильевич Стасов — первый председатель совета присяжных поверенных окружной Санкт-Петербургской судебной палаты. Широко известно, что Стасов выступал защитником в ряде крупнейших политических процессов над боевиками и членами Народной воли. При этом, однако, Дмитрий Васильевич считался очень заметной фигурой и в русской музыкальной жизни середины девятнадцатого века. Он дружил с такими выдающимися композиторами, как Даргомыжский, Балакирев, Мусоргский, Глинка, Кюи, был одним из руководителей Концертного общества и даже вошел в число директоров Русского музыкального общества. На этом посту Дмитрий Васильевич последовательно и принципиально добивался включения в репертуар сочинений молодых композиторов так называемой «Новой русской музыкальной школы», много внимания уделял популяризации почти не известных тогда в Петербурге произведений Шумана и Глинки. Более того, в качестве практикующего юриста Дмитрий Васильевич Стасов с успехом защищал интересы композиторов в их
